Древний, тусклый металл приковывает взгляд.

— Кто здесь? — спрашивает Гигант почти что весело. — Эй, покажись, невидимка!

И поворачивает голову, и черные, пронзительные глаза нашаривают, ищут, ощупывают воздух.

Только бы Кора успела уйти, — взмолилась Афина мысленно. Только бы Арес…

Боевой клич ударил вовсе с неожиданной стороны: она оставляла мужа на севере острова, а клич раздался на юге. Весело прокатился между скал.

— Эй, сони! Привет из подземного мира! Давно гостинцев-оплеух не получали?

Черноволосый Гигант обернулся на клич, перетек в боевую позу. Ног у него не было — ниже пояса шло черное змеиное тулово.

Пальцы сжали страшное, старое, истертое оружие. Разжались неохотно.

Вокруг, потревоженные криком Ареса, уже вставали другие Гиганты. Расправляли крылья, разевали рты в зевках.

— Это что это еще? Из подземного мира? А?

Молодой Гигант дернул плечами. «Так, мелочишка», — пробормотал разочарованно.

— Эгей! Убогие! — радостно крикнул Арес, и Афина чуть было не застонала в голос. — Что-то вы там медленно — может, пинком под зад поторопить?

Саженцы матушки-Земли задвигались, загомонили.

— Да мы тебя… самого пинком… пле-е-е-есень!

Повскакивали на ноги, загрохотали горным обвалом навстречу одинокой фигуре, стоящей между скал.

«Чего ждешь? — издевательски спросил голос отца из-за плеч, и Афина чуть было не обернулась, чтобы посмотреть — не стоит ли Аид за спиной. — Овдоветь захотела?»

Обогнать лавину трудно. Афина бежала, превращаясь в вихрь, и чувствуя, зная, что проклятые Флегры вытягивают из нее силу, неслась — вперегонки с гибелью своего мужа, не слыша собственных шагов из-за топота позади.

Бежала, забыв о мудрости, слыша только — иступленный стук выскакивающего из груди сердца.

Успела — схватила за руку за мгновение до того, как Арес, размахнувшись, метнул копье.

И тут же, под разочарованный вой позади, дернула мужа за скалы, за камни: шлем скрыл обоих, и теперь нужно было уходить, как можно тише…

Уходить — пока за их спинами почему-то смыкается темнота.

— Ночь, что ли? — взревели за спиной негодующе. — Нечестно, плесень!

— А-а-а, подземные! Искать их надо!

— Хотел драться — дерись!

— Трусы! Вернись! Пинков надаем!

Грохот столкновений, грохот искрошенных скал. Грохот — скрывает следы. Грохот — и каменистая почва под ногами, пальцы стиснуты ладонью Ареса, из-под отцовского шлема скользят капли пота, стекают по щекам, на лбу мешается проклятая прядь — вылезла, непокорная! Отрежу, в Тартар заброшу — хотя очень может быть, что они тут сейчас вместе с Аресом в Тартар…

Всей семьей.

Но погоня кричит и мечется позади — погоня отстает, только швыряет валунами вдогонку так, что долетает каменная крошка. С небес тоже слышны растерянные крики: потеряли из виду, теперь негодуют, да еще и спать хочется…

— Где Кора?

— С Гипносом. Уходим.

Шепот — в ответ шепоту. И тишина — только легкое шуршание сыпучего пепла под ногами невидимок.

Заговорили они позже. Заговорили — через час, а может, два пути к окраине Флегрейских полей: до того шли молча, под невидимостью, не размыкая рук, следя только — чтобы мокрая ладонь не выскользнула из чужих пальцев.

— Дурак, — наконец выбросила сквозь зубы Афина, поперхнулась едким пеплом и закашлялась.

— Сама не лучше, — огрызнулся муж. — М-мудрая, тоже. Я как увидел, что этот поднимается, вот-вот тебя учует…

— Я могла бы быть уже на полпути к вам.

— Ага. А головой он водил туда-сюда просто так, со сна зазевался.

Скрипит под ногами пепел. Скалы ощериваются. Каждая — черным маленьким Тартаром.

— Спасибо, Гипнос понял, что пора уходить: слетел, подхватил Кору… отнесет ее к нам.

— А если эти увидят?

— Увидеть — не догнать. У сна быстрые крылья. И все равно отвар его действовать перестал — так хоть какой прок…

Паузы — длинные, тягучие, будто загустевшее оливковое масло. Воздух не хочет идти в грудь — лежит камнем. Будто в колесницу впряглась.

И впрямь, колесницу бы, а то шаги Ареса звучат неровно: опять хромать начал.

— Откуда тьма? Которая нас укрыла?

— Думаю, от малышки Коры. Я не мастер в темные облака перекидываться. Хотя отец… учил. Значит, они с Гипносом ушли не сразу: девочка следила… Хорошо подыграла, а? Услышала про подземный мир…

— Зачем ты крикнул про подземный мир?

Пожатие плечами она определила на слух.

— А чего б нет. От нас подозрения отвести. Пусть Гея погадает — какие подземные гости и зачем к ней шастают. Повезет — еще с Гекатой или Нюктой передерутся.

Одна кровь, — вспомнила Афина сумрачно. Бьющего в спину. Пусть себе — разные матери, только…

— Это было мудро.

— Ну, надо ж мне было хоть чего-то нахвататься. Не только — на мечах…

Путь кажется бесконечным. Минуты застыли — не хотят бежать, воздух колышется вязким, колдовским варевом. Ничего, Арес же шел. Еще и раненый, еще и Кору нес. Ничего.

Путь вдвоем — легче.

— Что там с той травой?

— Разобрались. То есть, Кора разбиралась, я все больше смотрел — где там ты. Заставила увять, а после вырастила похожее — но не то. Думаю, не разберутся. Только вот они ведь выпили отвар, да? Из той травы, которая дает неуязвимость от бессмертных?

— Выпили.

— А эта травка была иной. Давала неуязвимость от смертных. Понимаешь? Так что смертный, может, и смог бы их одолеть, только где ты возьмешь такого смертного?

Невидимый голос, который Афина так часто слышала, засмеялся за плечами. Предложил: а давай кого-нибудь из сыновей Зевса в герои возьмем. Вон у него, много сыновей, можно даже всех собрать — вдруг на что-то сгодятся?

— У них отец — Тартар, — прошептала Афина в ответ. То ли Аресу, то ли отцу, голос которого слышала. — Гея хочет с их помощью освободить сыновей.

— Скверно, — сказал Кронид и чихнул.

— Там есть двенадцать… оружие против каждого из нас. Тебя. Меня. Зевса. И есть один. Который может открыть Тартар. Который…

Арес сжал ладонь, прося помолчать. Понял, мол. Догадался — против кого оружие этот, который один. Который не будет участвовать в битве и шагнет прямо с Флегр — открывая врата Тартара.

Который неуязвим — ибо не может быть уязвим тот, чьи пальцы сжимают гладкий, вытертый металл лука Урана.

Муж молчал долго — час, два, три. Только поглаживал ее ладонь пальцами, будто рукоять меча ласкал.

Заговорил уже когда они достигли окраины Флегр — и сделали шаг по-божественному, изламывая мир вокруг себя. И упали в вечерние тени, в душистые травы у своего дома.

 — Значит, — сказал тогда муж, тяжело дыша, — значит, здесь нужен тот, кто мог бы принести им смерть. А потом уже — наше дело. Смертный… герой.

Афина глядела в поблескивающее звездами небо. Звезды мигали, суетились — видно, строили созвездие героя. Самой фигуры не было видно — проступала только сложенная из звезд тетива.

— Нет, — заговорила Мудрая со странной уверенностью. — Не смертный герой.

Смертный лучник.

====== Монодия. Персефона ======

Вдруг оказалось, что у героев куча дел, с которыми надо разобраться. Так что пришлось тут позакрывать гештальты – к невидимке вернусь уже в сказании. Глава посвящается Алисе – с Днем рождения!

Однажды Аполлон показывал ей оракул. Свой храм в Дельфах. Расселину, из которой поднимался ядовитый пар — свивался в диковинные пары и плыл, плыл… Она ежилась, слушая бормотание пифии, а Аполлон улыбался покровительственно: «Не бойся, на бессмертных этот туман не действует». И потом еще не мог понять: почему она дрожит? Почему прижимается к нему?

Потому что там, в клубах тумана стояла тень. Худая, будто изглоданная кем-то, высохшая, с безумными гноящимися глазами. Тень тянула костлявую руку, разевала рот в безумном крике — и на запястьях у нее были следы от цепей.

— У меня нет детей, — шептала тень и все пыталась дотянуться дрожащими пальцами. — У меня нет детей, а я так хотела. Но она изгнала меня и родила сама. Ты представляешь это — никогда не иметь детей?!