— Кого?
— Войну, — ответил тот, кого когда-то назвали воинственным. — Войну… царица моя.
Взял ее пальцами за подбородок — и распахнул взгляд, впуская туда — на черную, выжженную пустошь нового сада Геи.
Пылают костры. Возле них разгуливают фигуры, перешвыриваются валунами, взлетают на крыльях, перекрикиваются. Разные фигуры, странные — какие-то похожи на богов, а какие-то нет. Змееногие, многоглавые, многорукие… Один десяток, два… много, очень много.
И разворачивает перед глазами скользкие, змеиные кольца дорога: пойдешь по ней — и нет возврата, и лезет под кожу ощущение ничтожности, хочется закрыться, стать букашкой на скалах, только не видеть того, что будет.
Будет. Будет.
Только тонет и захлебывается где-то поблизости отчаянный девичий крик.
— Из пустоты, — сказал Арес, пытаясь ухмыльнуться. — Она, видно, просто от страха… кричит, а я не всё могу понять, где она. Твари эти еще подхватились. Ловить кинулись. Она по всем полям мечется, я за валунами пытаюсь на глаза этим не попасться…
— Не попался? — уточнила Афина, леденея. Арес пожал плечами, показал жестом: попался бы — не разговаривали.
— Много мне желания, чтобы меня жена потом за дурость прибила… Вот копье раз метнуть пришлось: там один… почти схватил Кору, она следы на пепле было оставила… метнул. Как иголкой уколол. Смотри дальше, моя царица.
В черных блестящих глазах — отблеск полированной бронзы. Нагретый металл в руке: вспомнить старые уроки отца — как бить из засады. Швырнуть — и тут же незаметно за другой валун. Потом еще, еще… и глянуть: ранил? Не ранил.
Но хоть отвлек. Один из нового племени — волосатый, с пудовыми кулачищами — хватает бронзовое копье как тростинку.
— Эй! — голосит радостно. — Плесени-то тут много! Эй! Айда травить!
И земля ласково стонет под топотом новых детишек — травить…
И время вспыхивает и прогорает в воздухе, оседает пеплом на сгоревшую землю — крутануться, за скалу, нет, еще за одну…
— Хо! Догонялки-пряталки!
— Братья-Гиганты! Играть!
…от костров тянет ароматным травяным настоем — запах перебивается горькой вонью самих Флегрейских полей — бескрайнего пепелища. Вливается в букет запахов аромат жареной дичины — видать, сыновья Геи решили ночью перекусить. Спрыгнуть со скалы, упасть по колено в душистые неизвестные травы. Только — по колено. Прятаться негде. Земля гудит. Случайно прилетевшее откуда-то копье — его же! — ударяет в икру, он стискивает зубы, выдергивает копье из раны… Запоздало мелькает мысль — вот Тартар, зря, сейчас ихор хлынет, весь воздух пропитается.
Поздно. По икре сползает струя божественной крови, аромат наполняет воздух, топот оживляется — ближе, яснее…
— Эй! Там он, чуете!
Все. Теперь уже только драться. Вспыхивает внутри коротко — хорошо, жену будить не стал…
Теплая ладонь из ниоткуда хватает за руку.
— Арес… тише, это я, просто невидимая… Бежим.
— Я ранен, учуют. Беги одна.
— Ничего, я придумаю, пойдём…
Под ногами Флегры — плодородная почва, давшая жизнь новым семенам. Поднимаются, раскрывают лепестки невиданные лилии — крупные, с одуряющим запахом, похожим на ихор.
— Вот так, — усмехается Арес. — Начинаю понимать, почему отец выбрал малышку-Кору. Афродита бы уже без сознания валялась… а эта еще и додумалась, как нас вытащить. Зарастила там все этими цветами. Со следа их сбила. Только вот обессилела совсем, так что нести пришлось. А добирались так долго, потому что пешком: оттуда не уйти по-божественному. Пока за границу сада… целую ночь и часть утра так и прошагали. Только когда за пределы Флегр зашли — выбрались. А если бы не шлем…
— Если бы не шлем? — эхом повторила Афина. Столкнулись взгляды — железо и бронза.
«Если бы не шлем — что, муж мой? У них есть способ убить бессмертного?»
«Еще и как есть, царица моя. И мне почему-то кажется, что удар бессмертного им нипочем. Любой удар. Любого бессмертного. Мать-Гея вырастила беду для всего живого…»
«Плесень, — покривились губы мужа, и от этого он постарел и стал похож на другого — того, который скитается среди смертных. — Мы для них — плесень».
Афина закончила повязку. Долила нектара в бокал мужа и призвала для себя второе кресло — теперь можно было сидеть так, чтобы их лица были на одном уровне.
Можно было задавать мудрые, правильные вопросы.
— Кто отец?
Арес жмет плечами. Он — не бог очага, не бог семьи. Под подол к Матери-Земле не заглядывал — так и дрожит на насмешливых губах мальчишки. Все-таки юнец еще, пусть и муж…
— Нужно будет спросить у кого-нибудь, кто может знать. Геру, Гестию… кто ведает всем этим.
— Или отправиться туда соглядатаями и узнать самим.
Вспыхивают глаза у Кронида — готов отправляться, только вот нога болеть перестанет. Вот глотнет еще нектара, возьмет шлем невидимости — и…
— Забудь. В первый раз вы едва ушли. Во второй… мать-Гея может оказаться на месте. Туда больше не пойдет. Никто.
Арес хмурится, сейчас спорить начнет — что вот, все равно нужна ведь разведка — кто они, эти Гиганты, или как их там, какие способности, точное количество, какие вожди… Афина кивает задумчиво — ты прав, муж мой. И все-таки…
— Думаешь, нас там могут ждать?
— Вы выдали свое присутствие. Мать-Гея неглупа. Она поймет, кто был в шлеме невидимости. Она поймет, что там был и кто-то еще. Копье. Ихор. Я только не знаю — почему она медлит с нападением на Олимп…
— А чего ей торопиться? Юность бывает не хуже мудрости. Афина медленно кивнула. Мать-Гея спокойна за своих детей. Каждый бог, который попытается нанести удар по Флеграм, обречен. Были соглядатаи — пусть. Предупредят Зевса? Пусть… Тем хуже будет тем, кто поднимет руку на ее саженцы. — А Зевса-то хоть предупреждать? Понятно, конечно, что нужно — а то еще войну проворонит. Как предупреждать будем, Мудрая? Между двумя скрещенными взглядами вспыхнуло послушно: «Гермес». Точно, Гермес, кто еще бы мог залететь на Флегры. Значит, побывал там случайно, в поисках Коры. Что увидел — не понял, чуть ноги унес по воздуху, очень встревожился, кинулся докладывать отцу… — С Гермесом поговорю, — заверил Арес. — Распишет как нужно. Боюсь только — как бы не кинулся дядя ломать дрова после таких новостей. Он, конечно, не Посейдон, но иногда как выкинет… — В кого только ты удался? — притворно удивилась Мудрая. — В папу с мамой, — с достоинством отозвался Воинственный. — И соглядатай на Флеграх все же нужен. Скрестились взгляды — удар, еще удар. Копье — щит, стрела — мишень, клинок — клинок… Упрямство против упрямства. Служанки вздыхали: ну, что за парочка. Ссорится редко, но уж если поссорится — такое начнется… — Туда… нужно вернуться. Афина вспомнила со смущением: они совсем забыли о Коре. О Персефоне, объявившей себя женой клятвопреступника, ждущей его… отца. Молодая царица приподняла голову. Не стала ждать даже, пока ужас сбежит с лица. Прошептала чуть слышно: — Нужно вернуться туда скорее… как можно скорее. Сейчас. — Вот, — сказал Арес тут же. — Понимает. Но и сам выглядел изумленным. Чтобы сразу — опять на Флегры? Вот так быстро, после того, как еле ноги унесли? Туда — и сейчас? Нет, — читалось в удивленных глазах Ареса, — конечно, меня жена считает взбалмошным мальчишкой. Порывистым и неосмотрительным. Но чтобы так…! Афина наполнила нектаром еще один кубок. Подошла, присела рядом с подругой, с которой не виделась почти двенадцать лет. Убрала с ее исцарапанного лица волосы, помогла напиться нектара. Спросила тихо: — Почему? — Потому что вот. Девочка с трудом села, провела дрожащей рукой по лбу — и вдруг отвердел мягкий овал лица, в глазах зажглась решимость. На ложе сидела царица подземного мира — приоткрывала ладонь, показывая черные, с прожилками серебра листья. — Там, на Флеграх… там сад Матери-Земли. И Гиганты… я слышала, как они зовут себя… они — не только ее дети. Ее саженцы. Новые плоды. Войну она начнет, когда придет пора сбора урожая. А до тех пор они не должны покидать материнский сад, в котором их не взять ничем. Никаким оружиями и никакими силами. — Значит, если вдруг их за пределы Флегр выманить… — оживился Арес. Кора взмахнула рукой, и он послушно замолчал. — Мать-Гея ждет, пока саженцы вызреют. Но еще она хочет сделать их сильнее. Хочет дать им такую же неуязвимость, как и на Флеграх. И она вырастила это. Я закричала, когда увидела. Обрывок черного листа истекает серебром в горсти. Отдает невнятной горечью — то ли старым, запекшимся ихором, то ли полынью поражений… — Они пили отвар из него. Чудесный отвар. Который сделает их неуязвимыми для ударов бессмертных. И потому теперь они… Задохнулась, откинулась на подушки, преодолевая усталость и страх. Афина смотрела на Кору с изумлением. Девочка же сбежала с Олимпа, где ее домогался Зевс. Угодила на Флегры. Выглядит перепуганной, измученной — как и должно быть. Но неукротимый зеленый блеск в глазах, твердость сжатых губ, бесстрашие… откуда?! Наверное, тем, кто столько ждал, не страшны уже даже Флегры. Молчали долго. Афина помогала Персефоне допить нектар. Арес тихо ругался в свой кубок. — Они неуязвимы… совсем? — наконец спросила Афина. Кора тихо качнула головой. Показала: кто знает. Может, не совсем. Может — временно. Может, им нужно выпить еще с десяток котлов чудесного зелья из чудесного растения. А может — не десять котлов. Может — один. Тук-тук, — неосмотрительно, немудро сказало сердце. В наивной попытке подсчитать миги, которые, может быть, у них есть. Только вот — есть ли? — Что будет, если отвар из этой травы выпьет бог? Девочка слабо пожала плечами. — Станет сильнее. Может быть, будет неуязвим перед другими богами. А перед ними… перед Гигантами… перед ними мы все… Плесень. Зараза. Сорняки, которые нужно истребить с корнем. Арес встал из кресла. Попробовал опереться на раненую ногу — одобрительно кивнул. Сделал пару шагов — хромоты почти и незаметно. — Знаешь, женушка, — заговорил почти что весело. — Меня ведь Гермес как-то спрашивал, чем я тут буду заниматься на краю света. Овец, что ли, пасти, сад-огород разводить или в чужом копаться? Оказалось — и впрямь, в чужом садике копаться. Только вот много ли смысла, если мы эту траву — под корень, а мать-Гея себе вдвое больше вырастит? — Не сможет, — тихо отозвалась Кора. — Она сейчас должна быть… истомлена родами. И такое можно вырастить лишь раз. Такое — лишь раз. Тонкий девичий палец тихо вел по прожилкам. По серебру в черноте. По неуязвимости, до которой — рукой подать. Только вот есть садики, до которых легко дойти, но которые непросто покинуть. — Царица моя… Афина отмахнулась — погоди, сама понимаю, что нужно туда идти. Что нужно — сейчас, потому что к следующей ночи будет поздно. Что Мудрость не поможет. Не поможет даже армия.
