Трехтелая улыбнулась — тремя улыбками.
— Теперь понятно. Нюкта предложит им в подарок третий мир — к Олимпу и к морю. Подземный. Они так желают править… третий из братьев возьмет его.
— Но ведь все считают, что на олимпийский трон претендуют только двое Кронидов, — прошелестела Мнемозина робко.
— Нюкта считает, что трое, — отозвалась Трехтелая и загасила огонь.
— Что же считаешь ты, о Прополос?
— Что по-настоящему на олимпийский трон претендует лишь один.
====== Сказание 3. 1. О союзниках-женщинах и умении лгать ======
Господа! Я всё больше съезжаю с сетевого формата в романный, с обилием диалогов и раздумий. Потому здесь – первая часть третьего сказания. Как всегда – вступление, потом встреча в пещере, потом воспоминания – что происходило перед встречей в пещере. Именно воспоминания о подготовке к Состязанию продолжатся в следующей части. Ну, и само Состязание будет, если я не распишусь уж чересчур.
— Я ставлю на небо.
— Я ставлю на море.
— Я ставлю на…
Молчи, Мнемозина, этого не было.
Выглядит насмешкой, фантазией упившегося аэда: трехсотлетняя война, великие битвы, трое братьев — три стороны Силы. Сестры, ждущие братьев с войны, интриги, истребление целых племен, пожары… Война — стоглавая, ненасытная гидра, глотающая судьбы, калечащая жизни…
Кому, спрашивается, и на что понадобится такое выращивать?
Разве что каким-нибудь юнцам. Возомнившим по недомыслию, что они выше самой Ананки. Новоявленным пупам Земли.
К которым вовремя не явилась бабуля с игрушками.
Или, может быть, она там тоже к кому-то явилась? К этому, чужому, который смотрит из отражений неодобрительно — или к братикам его?
Что он там сказал ей — тот, к кому она пришла? «Мне не нужен древний лук, мне нужно что-то получше?» «Не хочу стрелять в отца, так царями не становятся?»
Кажется, я даже иногда вижу его. Белозубого, гибкого, ослепляющего блеском волос. Гордого — зачем такому старые игрушки, такой заведет себе новые…
И бабушка, пришедшая посмотреть на внука, в том моем видении, усмехается сухо и печально. Поднимается, складывает дрожащими пальцами яблоки в котомку. К яблокам кладет белую стрелку из адамантия. Старый, истертый лук. Потом вздыхает и медленно бредет по зеленому лугу, и трава ласкается к ее ногам, а она не замечает этого — грустна и растеряна, словно встретила не того.
А тот, кого она встретила, так и остается — без игрушек и с наивной уверенностью в том, что он знает, как становятся царями.
Наверное, садятся на золотой трон. На голову венец надевают. Выкармливают дикое, безразмерное страшилище — войну, когда могли бы — отсекать ей головы.
И стоят с тремя братьями над пропастью, выстраивают жертвенник, имя которому — клятва, считают потерянных и приобретенных союзников, строгают детей, вызывают восхищение, истребляют народы…
— Малыш, — говорю я этому, который в видениях. — Ты думаешь — так становятся царями?
Дожидаюсь его кивка там — гордого, ликующего. Да! Так становятся царями! В таких кузницах куются правители!
И тогда уже пожимаю плечами.
— Ну, тогда это отвратительные цари.
Эос не жалела росы на траву — сандалии стали мокрыми вмиг. Над головой раздалось заливистое ржание — приветствовала четверка солнечного Гелиоса, как раз выводящего колесницу в полет. Остроглазые красавцы — Ламп и Бройт, по голосам слышно. Ржут призывно, нетерпеливо: «Давай, давай! Заезжай к нам, наши соскучились!»
Всегда хотел себе колесницу — Гелиос, с которым я сошелся лет сорок назад, утверждал, что у меня талант. Коней предлагал даже — смоляных, с таким нравом, что Амалфея обзавидуется.
Только вот по колеснице тебя слишком легко найти. Отследить по летящей четверке скакунов.
А если уж ты — Аид Стрелок…
Лук трепетно соскользнул с плеча, лег на стол неуютного жилища — горной пещеры, кое-как уставленной грубой мебелью, какую сумел добыть мой распорядитель. Вчера в пещере был только стол, да ещё лавка у стены. Сегодня прибавилось ложе, устланное шкурами, кресло взялось откуда-то, светильники — страшные, но все-таки горят. Вода в тазу для омовения. Уют для невидимки.
Шлем лёг рядом с луком — кажется, они там перескрипнулись на столе, подарок и подарок, близкие родичи через тех, кто их создавал. Чем-то даже и похожие — шлем получился лёгким, холодным и серебристым, будто застывшие воды текущей воды переплелись с морозным воздухом. Хтоний — по имени того мира, куда я время от времени наведываюсь втихомолку.
Наверное, лучникам невидимость больше всего к лицу. Можно бы с этим поспорить — кому она вообще к лицу бывает? Только вот что-то титану Титию, который ныне отправился жить в Тартар, спорить не хочется.
Он-то армию собирал. С драконами ездил, договаривался. Уже провозгласил — что сделает с нахальными щенками Кронидами, когда взойдет на Олимп.
Теперь вот драконов нет, Тития нет, а армия… что армия? Разбредется, нового хозяина себе искать будет. Хозяева — они ведь не переводятся
Одно плохо: эти титаны… пока допрёшь, пока в Тартар скинешь. Ещё с отца заметил: хорошо бы на такое колесницу. Везти быстрее, опять же. И устаешь меньше: если шагать по-божественному, изламывать мир вокруг себя, морщить покрывалом, рваться к Великой Пасти в обход всего и вся… спать потом хочется — аж жуть.
Даже есть не хочется — только спать…
Хорошо бы еще — без снов, так дружок-Гипнос неумолим: такое подсовывает… То мать, воющую над телом Крона, то послов этих — от Прометея до людей Золотого века, в первые годы, когда они дружно все убеждали, что мне суждено владычество…
Издевается, наверное, белокрылый.
Нужно будет спросить — пробуждения не он мне устраивает? А то они у меня иногда бывают такими…
Из сна меня вырвал запах еды. Настойчиво растолкал, защекотал нос, зашептал: «Эй, у меня тут утка с приправами в меду, что ж ты такое пропускаешь?!»
— Что, — сказал я, продирая глаза. — Утка в меду?
— Ага, — отозвался девичий голос, — ты ж не жрешь нектара с амброзией. Но от Деметры фиников я тоже притащила.
В голову мне прилетел мой хитон — нечего, мол, смущать.
От удивления я облекся в одежду мгновенно, а глаза продрал еще быстрее.
— Ты как меня вообще нашла?!
— Пф, — сказала Гера, которая расставляла по столу еду, подвинув лук и шлем в сторону. — Твой распорядитель орёт на всю Коркиру. Твоя коза очень громко бодает твоего распорядителя. Мой тебе совет — хочешь скрыться, избавься от этих двоих.
Прислушался — ну да, всё как обычно, Эвклей и Амалфея на два голоса выясняют — кто из них «м-м-м-мерзавец», а кто «отродье Ехидны». Пожал плечами, ополаскивая руки в тазу.
— Этак придется совсем отшельником заделаться. И в мудрецы окончательно прописаться. Как Хирон.
— Тебя и так считают отшельником. И мудрецом, — Гера пораздумала секунду, высыпала оливки на тарелку и добавила решительно: — Идиоты.
И взвизгнула, прикрываясь от летящих в нее водных брызг.
— Так ведь к Хирону же еще засылают на обучение сыновей — особая честь, царского сына учит мудрый кентавр Кронид… ко мне по крайней мере не зашлют.
Слухи, которые обо мне ходят — там от «нелюдимый» до «сумасшедший» и «познавший тайны бытия» — отбивают желание искать моих советов пока еще недостаточно охотно. А вот бешеная коза и не менее бешеный распорядитель…
— И вообще, у добровольного изгнанника и отшельника должно быть что-то такое… чтобы видно было — отшельник. В войны не суюсь, в Состязании не участвую, трона не хочу, уйдите все, у меня коза! И Эвклей еще.
Гера прыснула, прикрываясь углом хламиса. На встречу со мной сестра выбралась в мужской одежде — ни дать ни взять, охотник, если не считать кое-каких форм да пышных, убранных под капюшон золотистых волос.
— Деметра тебя за это безумцем считает, — сказала весело из-за хламиса. — Сидит, мол, полвека в изгнании с козой да с толстым распорядителем, а мог бы…
Мне это многие говорили — не только Деметра. Сразу же после того, как я отправил отца в Тартар. И после того, как вторично заявил, что брать правление не буду. Тогда, помнится, ко мне года три всё советчики ходили — бесконечные, некоторые так и по несколько раз, всех и не упомнишь. Сперва Япет, потом тот же Гелиос, Атлант еще, Прометей, Нерей (этот еще и с извинениями), Фемида, Фетида… Всё убеждали, что я нарушенный порядок ломаю. Что из меня вышел бы отменный царь. Советы предлагали — мол, давай, ты на трон, а мы тебе с головой надаем, тебе и делать-то ничего не надо.
