- А Вас победить – хватит? – спросил Влад.

Бейбарсов хмыкнул.

- Если будешь заниматься по двенадцать часов в день пару-тройку сотен лет подряд без перерывов и выходных, в принципе, можешь попробовать. А что, уже хочешь меня убить?

- Просто интересуюсь, насколько силен победитель Тантала.

Губы некромага внезапно растянулись в улыбке – не издевательской, к вящему удивлению мальчишки.

- Даже если мои сестры по дару объединятся с оставшимся учеником волхва, вряд ли они смогут причинить мне вред. На меня не хватило Магщества с их Раздирателями – не хватит и Сарданапала.

- Понятно, – пробормотал Владислав.

Глеб осторожно подзеркалил мальчишку – так, чтобы тот даже не заметил.

«Либо врала, либо заблуждалась. Значит, обиделась, что бросил».

- А теперь покажи мне, что умеешь и что знаешь, – продолжил помрачневший Глеб. Выполнение одного из некромажьих планов из четырех букв переходило на более высокий уровень сложности.

- Начнем? – чуть наклонив голову, ребенок с интересом смотрел на преподавателя.

Губы Бейбарсова скривила усмешка, которую Влад каждый день видел в зеркале.

- Начнем, – согласился он.

====== 3. К чему приводят зелья, сваренные в котле Древнира ======

Каким-то образом прошел месяц. В школе Таня и Влад не афишировали родство, но не проходило и вечера, чтобы юный некромаг не заходил к матери.

С каждым днем прорезалось его сходство с отцом, уменьшенной копией которого он был. “Дешевый косплей на декана “, – говорили за дверями спален, потому что вслух – боялись. Ванька ошибся: во Владе было мало от Тани – за исключением привычки находить приключения на мягкое место и лезть туда, куда не надо.

Таня закатывала глаза, Глеб молча устранял последствия сыновнего колдовства, а Влад шатался по подвалам, библиотекам и башням в поисках интересностей. Негласным развлечением остальных учителей стало наблюдение за некромагом-старшим и некромагом-младшим, которые в особо узких кругах (Таня с Глебом туда не входили) именовались Барс и Барсик.

Даже Поклеп прекратил предлагать зомбировать – Милюля находила это все достаточно... интересным.

С деканом темного отделения они практически не пересекались – разве что во время завтраков, обедов и ужинов, а также во время учительских собраний. Если разговаривали, то о работе или учениках. Но взгляд его она чувствовала на себе постоянно... И каждое утро просыпалась с черной розой на подушке.

Гроттер сидела на подоконнике своей комнаты. Прохладный воздух осенней ночи приятно холодил кожу, укрытую лишь белой тканью полупрозачной сорочки. Таня и камин зажигала разве что для уюта...

- Добрый вечер, Таня.

Бейбарсов точно соткался из тьмы, и теперь стоял рядом с окном, с плохо скрываемым желанием разглядывая бывшую драконболистку.

- Глеб... – с болью ответила Гроттер, даже не пытаясь прикрыться. – Все же сказано. Десять лет назад.

- Я уже месяц жду, когда ты заговоришь. Почему не сказала про ребенка? – вопросил Глеб, – ты же, что некромагию не скрыть.

- Потому что хотела, чтобы он жил. Хоть какое-то время... как нормальный человек. Скажи – если бы все узнали... Восприняли бы ребенка не как исчадие ада и угрозу? Некромагов всегда пытаются убить.

- Я бы защитил, – ответил Глеб, – я – сильнейший некромаг настоящего.

- Но ты не мог бы быть с нами все время. Где бы мы жили? В землянке на Алтае, постоянно ожидая нападения Магщества? На Лысой Горе остановиться бы не дали, даже в лопухоидном мире семья Танталова наследника тоже привлекала бы много внимания. Нет... все сделано верно, сам знаешь. Он вырос, стал учеником Тибидохса. Нам не о чем волноваться. Изгнание нас практически не затронуло, у Влада было нормальное детство.

- Что с тобой стало? – с какой-то яростью произнес Бейбарсов, – где та Татьяна Гроттер, которая ничего не боялась?! Что ты там себе придумала?!

- Много лет прошло, – ответила Таня.

Он не понимал.

Бейбарсов выругался и притянул к себе девушку. Чувствуя, как та упирается в его грудь кулаками, он раздраженно цыкнул: «Дай минуту».

Мужчина с наслаждением вдохнул запах ее волос – манящий, желанный, любимый. Скользнул жгущими губами по виску, пробежал пальцами по позвоночнику, вызывая дрожь, а затем вновь уткнулся носом в ее макушку.

- Глеб...

- Я рад тебя видеть, Гроттер.

Некромаг ушел.

Горячие губы бродили по всему ее телу; руки его были всюду.

Сорочка порвана, бедра разведены по сторонам. Не осталось ни одного препятствия.

«Глеб..., – прошептала девушка, – не надо...».

Кто сказал тебе, Татьяна Гроттер, что это сон?

Девушка выгибает спину, точно кошка. Она стоит на коленях у зажженного камина; руки ее утопают в шерсти роскошного ковра. Бейбарсов позади...

От болезненной, приятной наполненности хочется кричать.

Жарко... От пламени камина, от жгущих прикосновений, от бешеного ритма и рваного дыхания.

Сон закончился, а она все еще чувствует руки некромага.

На следующее утро пороге ее комнаты вновь стоял Глеб.

- Нам надо поговорить, – не признающим раздражения голосом сообщил Бейбарсов, шагая в покои, – о Владиславе.

- Мы же вчера…

Глеб испытывающе посмотрел в ее глаза и, вздохнув, опустился в мягкое кресло.

- Касательно наших родственных взаимоотношений – нет. Но, к сожалению, я не собираюсь обсуждать с тобой аспекты нашей личной жизни, – вздохнув, успокоил ее Глеб, – пока что. Наш сын…

Глаза некромага потемнели еще сильнее.

- Что он натворил?! – побледнела Гроттер.

- Сварил зелье, призывающих привидений, в котле Древнира. Талантливо, надо сказать, сварил – подействовало, можешь сходить в Башню Привидений и посмотреть.

- И?...

Котел Древнира был одним из источников магии на Тибидохсе. Если то, о чем она подумала, правда…

- Да, действие зелья многократно усилилось, – перехватывая ее мысль, сообщил декан.

- Зачем он это сделал?!

- Он некромаг. Ему стало любопытно…

Таня рухнула в кресло рядом.

- Боги святые… – изумрудные глаза уставились в темные омуты, – что же мы породили…

Глеб промолчал.

Башня привидений буквально до самого основания, до каждого камня кишела духами в полном смысле своего названия. У входа в башню летал поручик Ржевский, радостно вопящий что-то про Ахтырские и Мариупольские полки и корнета Оболенского, с которым они якобы служили вместе и вот, наконец, встретились.

По Тибидохсу носилось бешеное трио из Максимилана Робеспьера, Оливера Кромвеля и императора Севера. Первый требовал спалить остатки Бастилии, второй просил прощения у «короля Карла», а третий требовал выдать ему головы римских легионеров, в данный момент активно подбивающих клинья к маркизе де Помпадур. Все это общение представляло собой хаос у Вавилонской башни – по-другому назвать этот набор иностранной речи, почему-то не мешающей пониманию друг друга, назвать было нельзя.

Октавиан Август хотел хлеба и зрелищ и подбивал на мордобой двух первокурсников – дети как раз меняли маннокашную скатерть на блинную. Князь Олег пытался отодрать голову у коня Александра Македонского, Мессалина успешно совращала Родриго Боджиа, Понтий Пилат требовал яду.

И это только то, что успела заметить Таня. О том, что происходило еще, она предпочитала не думать.

- У вас два часа на разбор этого безобразия, – процедил сквозь зубы Поклеп и побежал прятать от неодобрительных взглядов Адольфа Алоизовича любимую Милюлю.

Владислав сидел на крыше Башни, по-турецки скрестив ноги. Рядом висел дух, который активно общался с мальчиком. Сердце Тани заболело – как когда-то на матче со Сборной вечности.

Юный некромаг повернул голову.

- Привет, мам. А мы тут с дедом разговариваем – присоединишься?

Леопольд с веселым интересом смотрел на дочь.

- Отлично летаешь, – улыбнулся он, – давно хотел сказать.

- Как и ты, папа. Спасибо тебе… за тогда.