- Почему мы не можем отправиться туда сейчас? Ты больше не будешь скрываться.

- Потому что чем младше ты будешь, тем раньше о тебе узнают. И тем скорее попытаются уничтожить. Я слишком хорошо помню, как твой отец скрывался от... от преследования. Влад... Ты некромаг. Нам нигде не дадут жить спокойно, даже в Тибидохсе.

Мальчик посмотрел на нее бездонными глазами и в этот момент дико напомнил отца.

- Однажды... ты больше не будешь бояться.

- Все равно я не понимаю, КАК у них мог появиться ребенок, – пробормотала Склепова.

- Как, как... Я, кажется, догадываюсь, но лучше уж помолчу. Догадка нехорошая слишком, – ответил Ягун.

- Ты и помолчишь?! Воистину, скоро Рагнарек, – хихикнула Гробыня, – береги Гроттершу, зайка! А то тараканы в ее головке скоро окончательно сожрут бабочек в животе Бейсобачкина, и мало нам всем не покажется.

Телеведущая поправила мини-юбку и оперативно смылась искать любимых детей. Ей срочно захотелось провести сеанс педагогического воспитания подрастающего поколения – такие позывы возникали у Склеповой с периодичностью раз в полгода, и даже Гуня успел усвоить, что в такие моменты лучше делать одно: бежать.

- Действительно – КАК?...

Ягун медленно расхаживал по комнате.

Смерть не может породить жизнь. Бейбарсов уничтожил зеркало Тантала, порвал связь с Валялкиным и стал магом, перед которым трепетали самые могущественнейшие колдуны его времени – но кодекс некромага есть кодекс некромага.

У некромагов не бывает детей.

Тогда почему по Тибидохсу расхаживает и бедокурит мальчишка, как две капли воды похожий на папашу?!

Смерть не может породить жизнь – но, быть может, есть что-то посильнее смерти и то, перед чем не писаны законы.

Комментарий к 7. Как? Такая вот маленькая часть

====== 8. О политике терпения ======

Обрыв заканчивался; за их спинами зияла пропасть.

Таня, вся в черном, стояла рядом с Глебом, прильнув к его плечу. Одна рука мужчины собственнически покоилась на ее талии, другая сжимала трость, по которой безостановочно сновали темно-синие искры. Полыхнуло неимоверной, сдавливающей дыхание силой; за их спинами материализовались два разноцветных орлиных крыла – оба в мерцающих от магии бликах.

- Ты со мной, дорогая? – с нехорошей ухмылкой глядя на стражей мрака, спросил некромаг.

- Ты же знаешь. Я всегда была с тобой, – шепнула девушка, демонстрируя пляшущее в согнутых пальцах алое пламя.

- Большего и не надо.

Огонь рванулся вперед одновременно с магией из бамбуковой трости; крылья, казалось, закрыли половину неба.

- Черные крылья тьмы, – с ненавистью выплюнул молодой страж, когда его дарх раскололся.

- Нет... Черные крылья света, – прохрипел другой умирающий.

- Так нас еще не называли, Глеб, – шепнула Татьяна, – они когда-нибудь усвоят, что у нас своя собственная сторона?

Некромаг покачал головой.

- Мы присоединились к свету только потому, что знаем, что нас ждет в Тартаре – и этого пока достаточно Троилу, недостаточно для нас. Некромаги и темные ведьмы не попадают в Эдем, любовь моя, за что бы они не сражались. В стороне остаться невозможно.

- Я пойду за тобой куда угодно.

Черные крылья тьмы, черные крылья света – какая разница, если они единое целое?

- У нас пары завтра. Пора домой, дорогая.

Волшебное зеркало полыхнуло и погасло.

- Они все-таки ввязались, – прокомментировала Ягге.

- Я был бы разочарован, останься они в стороне.

- Что в этот раз?

Таня взирала на Бейбарсова с некоторой опаской. Девушка восседала в кресле, в личных покоях некромага – тот прилюдно попросил ее зайти, дабы обсудить “определенные аспекты педагогического воспитания”. До сих пор она успешно бегала от него уже два месяца, и с каждым днем некромаг зверел все больше и больше.

- Ты его как воспитывала? – наконец, поинтересовался декан темного отделения.

- Как могла, – пробормотала Таня.

В черных глазах, кроме откровенного желания изнасиловать Гроттер, плескалась усталость.

- Я и вижу. Макаренко из тебя никакой.

- Что он сделал?

Глеб выдержал паузу.

- Ощипал жар-птицу “для опытов”, вывел из одного ее яйца мелкого демона (даже Я не знаю, как он мог так намагичить), выпустил из подвалов вурдалаков (ловили три часа и все это время слушали о нарушении их гражданских прав – те хотели мигрировать на историческую родину к твоему дяде), вновь полез к котлу. В завершение в очередной раз почти угробил Горьянова-младшего.

Котел Древнира обвешен дополнительными охранными заклинаниями, Ягге залечивает депрессию у Тарараха, нервный срыв у Готфрида, и бубонную чуму у Горьянова. Зуби сказала, что еще одна выходка, и плюнет на профессиональную этику и наваляет ему сама.

- Многовато на одно утро... Но как-то мелко.

- Ты просто не слышала остальное.

- А остальное?

- Наш сын, – глаза некромага потемнели, – снёс сторожку Древнира. Благо, это дело подлежало восстановлению, что и сделал практически сразу. Но тайник темных артефактов, в котором я хранил побрякушки Эльвиры, спасти не удалось!

На последних словах некромаг не выдержал и почти что взвыл.

- Три ценнейших свитка с трактатом. Две книги Тантала по высшей некромагии с комментариями – в своё время сделал дубли, но без пометок, разумеется. Магический браслет Чумы! Хрупкая была штука. Была, – повторил Бейбарсов.

- Зачем ты вообще оставил эти предметы в сторожке? – осторожно поинтересовалась Таня.

- Не в Тибидохсе же мне их хранить. Обязательно найдётся умник, который решит влезть в кабинет декана. И тысяча пятьсот смертоносных заклятий этого больного отчего-то не остановят. А в сторожку все равно никто не лазит.

- Слазил...

- Слазил.

- Глеб...

- Гроттер, ещё немного, и я сам его зомбирую. Не будь он моим сыном – уже стал бы трупом.

- Я правда не понимаю, что с ним случилось, – покачала головой Таня, – до того, как мы оказались в Тибидохсе, Влад был практически беспроблемным ребёнком. Ранее его выкрутасы с некромагией случались лишь тогда, когда Владислава что-то не устраивало, а тут... Цирк какой-то. Прям с цепи сорвался.

- Я рекомендую тебе принять меры.

Неожиданно Гроттер прорвало.

- Ты отец – ты и принимай! Ты сильнейший некромаг настоящего, декан темного отделения Тибидохса! И – не можешь справиться с мальчишкой?!

- Могу. Но мои меры будут неотложными. И, кстати говоря, Гроттер...

- ?

- Я не против принимать участие в его воспитании, как отец. Но...

- Нет!

Глеб рассматривал Таню с нескрываемым вожделением.

- Хватит на меня так пялиться! – не выдержала Таня.

- Как? Я всего лишь обсуждаю с тобой выкрутасы одного из учеников.

Только что некромаг мерил шагами кабинет – а теперь стоял слишком, слишком близко.

Собственные чувства пугали. Неосознанное применение ментальной способности – и Таня окунулась в поток чувств Бейбарсова.

Казалось, эмоции топят ее с головы до ног. Сарданапал говорил, что некромаги не умеют любить – пожалуй, в чем-то он был прав, потому что это сумасшествие мало походило на любовь.

Бешеный сплав злости, страсти и нежности. Грубый, противоречивый узел, разрубить который никак не получалось. Некромаг любит лишь раз – так гласит проклятие, которое она случайно разделила с ним.

Почему, отчего эта любовь так мучительна?

- Отойди от меня.

- Я тебя люблю, – просто сказал Бейбарсов и жестом дал понять, что разговор окончен.

- Между нами ничего нет и не будет!

Сорвавшись, Таня вылетела из кабинета.

- Как знаешь, – хмыкнул некромаг.

Владислав вот уже минут пять с интересом косился на Дырь-Тониано, чей скелет Таня таки переставила в свою комнату в память о Гробыне Склеповой...

Присутствующие в Зале Двух Стихий были далеко, но даже расстояние не помешало им услышать сильный мысленный сигнал из Жилой башни, посланный Таней.

“ВЛАДИСЛАВ ГРОТТЕР!!! Три дня отработок!!! Будешь мыть подвалы! И НИКАКОЙ МАГИИ!”.