Прикрыв глаза, я жестом остановил её… Я боялся, что вопрос – тоже очень важный, – только что родившийся у меня на языке, соскользнёт, позабудется, и я потом буду мучиться, топтаться на месте и пыхтеть, пытаясь вспомнить…

– А вы не пытались сверить списки номеров коносаментов из архива Космодрома с вашим электронным архивом, чтобы точно узнать, каких именно не хватает? И чтоб ни одного не пропустить?

Что-то мелькнуло в глазах девушки, стоявшей у терминала, – видимо, с этого мига мой статус в её глазах вновь поднялся до должного уровня.

– Вот!! – опять хором воскликнули обе устоявшие в канцелярском сражении младшие референтки. – Только что три последних на пластике отыскали! И ввели заново!

– То есть ваш архив теперь полный? – я ошалело потёр лоб. – А восстановленные номера догадались пометить? Чтобы знать, что пропадало?

– Конечно-конечно! – с радостной ехидцей пропели мне усталые девушки, которых я теперь мог с полным основанием называть коллегами…

«Сто пятнадцать тысяч четыреста восемьдесят две штуки гермоконтейнеров! – твердил я себе под нос, старательно объезжая ямы и выбоины на почти пустом проспекте Торжества Кондуктории, благо на блестевшем от непрекращающегося дождя дорожном полотне они были заметны издалека. – Несколько квадратных километров ими сплошь заставлены… И найти там сто пятьдесят три штуки подозрительных! Спасибо вам, девочки… Вы-то хорошо потрудились. А вот что мне делать…»

Стыдно признаться, но я даже не знал, с чего начать. Самое главное, что у меня даже не было уверенности, что странности с учётом застоявшихся контейнеров как-то связаны с поселившимися на грузовом терминале призраками, которых меня послали отлавливать. Хотя… «Где скребётся – там и мышь», – так гласит народная пословица общины Земледельцев. Ну и что мне толку сейчас с этой народной мудрости?

Но как же смотрели мне вслед эти пропылённые девчонки, с честью выдержавшие битву с четвертьвековым архивом! Как махали ручками! Уж они-то были уверены, что агент с зелёным кристаллом доведёт дело до конца… Эх!

За этими невесёлыми размышлениями я почти до самой стрелки Шоссе по проспекту доехал. Но вот мой оперативный джип сворачивает с прямой и понятной дороги куда-то налево, в неприметную улицу…

Наступал вечер, однако солнце должно было быть ещё довольно высоко. А летом и темнеет-то поздно… Но казалось, что сумерки уже наступили – такие тучи собрались сегодня на небесах, что в окнах кое-где даже свет зажёгся.

Узкие улочки окраины Инаркт… Я не очень-то хорошо их знал. Да, в своё время я тут часто бывал, но тогда я ходил пешком от ближайшей остановки автобуса на проспекте Торжества Кондуктории. В те годы мне не было необходимости держаться дорог, я ломил напрямую, через пустыри, по едва приметным тропкам… По прямой получалось чуть больше шести километров. Часто я даже пробегал этот маршрут, чтобы и время сэкономить, и физическую форму побыстрее набрать… Сначала было трудновато, а к старшим курсам университета – пробегал уже единым духом! И в любую погоду причём… Это сейчас я сдерживаю машину на кривых улицах посёлков-спутников, чтобы не проскочить нужный поворот в хмурой дымке моросящего дождя…

Каждый раз, как еду сюда, всё гадаю – заблужусь, не заблужусь? Ну не шлем же надевать, в конце концов! И сам себя вопрошаю: «Неужто юношеская память не выведет меня?» Но ни разу это чутьё, зародившееся как-то незаметно, не подвело… Я чувствую звёздный корабль Чакта! Он, по моему мнению, тоже достоин прописной буквы, как и Шоссе… Корабль… Он где-то там, я ощущаю направление. И пускай для кого-то это просто экзотическая железяка на пару десятков тысяч тонн, вросшая в землю где-то на глухой столичной окраине. И пусть тысячу раз правы те, кто называет это просто космическим металлоломом… Для меня Корабль навсегда останется сказочной тайной, которая уже самим фактом своего существования оправдывает и эти покосившиеся сараи вдоль дороги, и потемневшие крыши, и щербатые заборы, и редкие ранние огоньки под хмурой пеленой мороси… Вот видите, некоторых ни возраст, ни профессия не излечивают до конца…

И вот уже под колёсами почти заросшая просёлочная дорога, ветви кустов тянутся к лобовому стеклу, шелестя мокрой листвой. Дорога ныряет в неглубокий, но широкий овраг, а потом взбирается на бугор, по гребню которого торчат покосившиеся столбы воздушной линии волновода. Этот волновод – первый признак близости Корабля. Местные умельцы его сварганили, и мой старый учитель потихоньку через него приторговывает энергией со своей вспомогательной силовой установки, которую ему удалось починить. На целый небольшой посёлок хватает…

По дальнему скату бугра тянется перелесок. Вот деревья подступают ближе, и линия волновода уходит в просеку. Примерно в этих местах, на другом конце этой просеки, меня когда-то ранили ножом…

Теперь мне уже нипочём не сбиться с дороги! Вот сейчас кустарные деревянные столбы линии волновода начнут взбираться на потемневший от дождя крутой склон, а дорога вильнёт вправо, огибая выросший впереди холм, потом пойдёт вниз… Там глина, и колёса могут скользить. Когда дорога размокает, нужно осторожнее… Справа овраг.

Конечно, дорога проложена не к Кораблю, но проходит очень близко от места, где он упал. Нужно только знать этот съезд, не пропустить небольшой перерыв в густом придорожном кустарнике…

Сам Корабль хорошо виден только с холма. С дороги его совсем не видно, и потому тринадцать лет назад, во время событий на пятое Переворота, наш маленький отряд ополченцев из гимназистов-первокурсников вынужден был бросить грузовик у поворота просёлка. Волоча с собой тяжёлые устаревшие импульсные винтовки, мы вскарабкались по склону на безлесную вершину и увидели всё…

Столб пыли, поднятой Кораблём при падении, постепенно оседал, с неба сыпались какие-то веточки, травинки… Огромный вал рыжей, только что вывороченной земли и уткнувшийся в него металлический исполин… Если смотреть сверху, по форме звёздный корабль напоминал то ли морского ската, то ли плоский наконечник стрелы охотничьего арбалета. Это был корабль-охотник, именно охотник – я уже тогда в этом хорошо разбирался. Может, даже пират… Наружные его формы были предельно просты и рациональны. Но даже выпускник ремеслухи с одного взгляда мог почувствовать огромную разницу между внезапно соприкоснувшимися мирами… Сложный узор толстенных броневых плит из тёмного металла буквально завораживал взгляд…

Это я, именно я, завидев из кузова грузовика падающий звёздный корабль, стуча кулаком по крыше кабины, стал кричать, что нужно повернуть и ехать за ним. Не на какие-то неизвестные никому баррикады – а за ним! Я был уверен, что это сейчас во сто крат важнее… И вот мы его нашли, и никто не знал, что делать дальше… Я тоже не знал. Но, продев голову в оружейный ремень и подтянув винтовку так, чтобы она улеглась поперёк спины, я первым стал спускаться вниз по склону. И первым с земляного вала перебрался на корпус корабля. А потом стал карабкаться по нему, скользя перемазанными в глине ботинками по холодному чёрно-серебристому металлу и цепляясь руками за скошенные края толстенных плит обшивки, исходя из каких-то загадочных инженерных решений положенных внахлёст… Каждый раз, касаясь корабля, я подсознательно боялся, что это всего лишь мой материализовавшийся детский сон и вся эта громадина вот-вот растает в воздухе… Но, к сожалению или к счастью, это был никакой не сон… Это была моя судьба – не больше, не меньше…

Потом я часто поднимался на вершину холма, прежде чем подойти к Кораблю. Стоял, думал, вспоминал… С годами вал выброшенной при ударе земли зарос травой и уже почти не отличался от элементов окружающего ландшафта. Только звёздному металлу ничего не делалось – дожди и снега, летняя жара и зимний холод не оставили на нём никаких видимых следов. Всё так же чётко был прорисован чарующий узор тёмных, с едва заметной серебринкой, не тронутых ржавчиной броневых плит наружной обшивки…