– Сердцу и приказывать не надо, Дима. В распутстве виноваты другие части тела.

– Ну, знаешь ли!

Окончательно надувшись, Быков отправился спать. Но стоило ему забраться в спальный мешок и немного поворочаться, придумывая острые ответы на прозвучавшие уколы, как до его слуха донесся подозрительный шум. Было такое впечатление, что кто-то водил палкой по земле, то приближаясь, то отдаляясь. Когда шорох зазвучал совсем рядом, Быков не выдержал и включил фонарь. К своему ужасу он увидел перед собой тонкогубую рябую морду гремучей змеи, уставившейся на него янтарными пуговицами глаз. Сдержав возглас испуга и отвращения, Быков не придумал ничего лучше, чем забраться в мешок с головой и откатиться в сторону.

Перевалившись через доски, он грузно шлепнулся на землю и охнул от боли в пояснице. Подбежавший Алекс схватил палку, отбросил змею на открытое место и обрушил на нее большой камень.

– Интересно, – желчно произнес Быков, – убийство животных – это грех? Подпортил ты себе карму, Саша.

– А вот и нет, – сказал Алекс. – Я вторично спас тебя от смерти. Мне это зачтется как благодеяние.

– Я ведь грешник, погрязший в прелюбодеяниях.

– Тем более. У тебя будет шанс исправиться.

Если это была шутка, то Быкову она не показалась смешной. Он опять забрался в свой кокон и уснул.

Под утро он продрог, а часа через два скалы снова раскалились, полыхая жаром, словно чудовищные печи. Второй день пути дался Быкову значительно труднее. Его организм был обезвожен и требовал больше жидкости, а ее не хватало. Нужно было терпеть, экономить воду и идти вперед и вперед, надеясь, что вечером можно будет раскидать камни и найти под ними два десятилитровых баллона, оставленные рейнджерами. А если нет? Если американцы пропустили условленное место по рассеянности или намеренно, сводя с чужаками какие-нибудь свои счеты? При этой мысли Быкову становилось не по себе и он ускорял шаг, торопясь скорее добраться до тайника.

– Полегче, Дима, полегче, – говорил ему Алекс. – Не будет никакой пользы, если ты выложишься за два часа, а потом будешь ползти, вывалив язык. Силы надо расходовать экономно, это раз. А еще их нужно применять точно по назначению. Мы часто вкладываем слишком много энергии в пустяки. Большая часть ее используется, мягко говоря, неэффективно.

– Вот и не трать энергию на разговоры, – посоветовал Быков, мстя за вчерашнее.

– Хорошо, – согласился Алекс. – Ты прав, Дима.

Его миролюбие не было напускным. Он просто избегал ссор и конфликтов. Но при этом не любил кривить душой и предпочитал говорить правду, не прибегая к маскировочной завесе туманных фраз. Это подкупало. Быков решил, что не будет больше дуться на спутника. Но разговаривать не хотелось. Они шли молча, лишь изредка указывая на какое-нибудь необычное явление: причудливое переплетение трещин на каменной стене, необычно окрашенный утес или ящерицу, пробежавшую с поднятым хвостом, чтобы не обжечь его о раскаленный песок.

– Ноги горят, сил нет, – пожаловался Быков под вечер.

– Сколько ты носков надел? – спросил Алекс.

– Две пары.

– А я говорил сколько?

– Ну, четыре.

– Ну так и не жалуйся.

Пройдя несколько шагов Алекс велел Быкову сесть и разуться в тени позолоченной закатом скалы.

– Это могло плохо закончиться, – бесстрастно сказал он, поливая красные, словно вареные, ступни товарища остатками воды из баклажки. – Мы чуть не погибли из-за твоей неисполнительности, Дима. Еще немного, и твои ступни покрылись бы ожогами. Это верная смерть. Еще и рейнджерам пришлось бы за нас отвечать.

– Почему за «нас»? – не понял Быков. – У тебя-то с ногами все в порядке.

Алекс поднял на него взгляд:

– Ты думаешь, я бросил бы тебя?

– Нет, но…

Быков смешался.

– Нет, – кивнул Алекс. – А это значит, что я взвалил бы тебя на закорки и нес, сколько хватит сил. И далеко бы мы так ушли?

– Извини, Саша. Теперь буду умнее.

– Отлично. Ошибки не страшны и даже полезны, когда из них делаются правильные выводы. Я, кстати, тоже сделал ошибку.

«Сейчас скажет, что напрасно взял меня в поход», – подумал Быков.

– Какую? – спросил он.

– Не предупредил, чтобы ты старался не наступать на белые пятна, Дима. Это соль. Здесь она такая едкая, что самую прочную подошву разъедает моментально. Эти испарения и обожгли тебе пятки.

– Ничего, терпимо. – Тут Быков спохватился. – Постой, постой! Ты же всю свою воду на меня израсходовал. А у меня глотка три осталось, не больше.

– Поделимся, – подмигнул Алекс. – Осталось километра полтора. Дойдем.

Они дошли и долго пили, восстанавливая баланс. На ночь Быков смазал пятки кремом, а утром натянул на ноги четыре пары носков. И все же третий переход дался ему еще тяжелее, чем предыдущий. Он плохо помнил, как забрался на скалистый холм, где их ждал вожделенный водопой. Лишь утолив жажду, Быков по достоинству оценил красоту скал, пламенеющих вместе с садящимся солнцем.

– Погляди туда, – предложил Алекс. – Это пересохшее соляное озеро, видишь? Говорят, что положение камней на нем постоянно меняется. Если запомнить, как они лежат вечером, то утром увидишь совсем другую картину.

Быков не поверил и сфотографировал пейзаж. Утром его ожидал сюрприз. Все камни оказались на других местах, иногда за метр или два от прежнего расположения.

– Каким образом они передвинулись? – не поверил глазам Быков. – Может, это ветер их перекатывает?

– Ты ощущал ночью ветер? – спросил Алекс.

– Ночью я спал без задних ног.

– И не заметил урагана, способного катить валуны размером с машину?

– Тогда в чем причина? – не успокаивался Быков.

– В нашем невежестве, я думаю, – сказал Алекс. – Мы мало что знаем об истинной природе вещей. Привыкли считать камни неживыми, и не желаем признавать, что ошибались.

– Дух противоречия призывает меня спорить, но я не буду. Поберегу энергию, как ты советовал. Далеко нам сегодня идти?

– Как обычно. – Алекс пожал плечами. – Все те же тридцать с лишним километров. Видишь те две высокие скалы, похожие на развилку сухого дерева? Ночлег под ними.

– Но туда не больше пяти километров! – воскликнул Быков.

– Это по прямой, Дима. По прямой не получится. Придется спуститься в каньон, пройти по нему до конца, а потом совершить подъем.

Объясняя все это, Алекс ни разу не сверился с картой, настолько хорошо он запомнил все детали местности. Подумав о его фотографической памяти, Быков спохватился, что сделал всего несколько не слишком удачных снимков, ленясь брать фотоаппарат в руки. В качестве компенсации он всю дорогу делал снимок за снимком, умудрившись при этом не подвернуть ногу и не сверзиться в одну из многочисленных щелей-ловушек.

При входе в каньон друзей здорово перепугало стадо диких ослов, выскочивших словно из-под земли, а ночью им не давали сомкнуть обожженные веки пронзительные рулады, выводимые койотами. Утром, надевая рюкзак, Быков решил, что Алекс подшутил над ним, подложив камней. Не найдя в себе сил, чтобы проверить свое предположение, Быков много часов подряд куда-то брел, пробирался среди валунов, обминал солончаки, спотыкался, падал, вставал и снова брел. На исходе дня Алекс порадовал его сообщением о том, что они миновали точку, где несколько лет назад зарегистрировали 89 градусов на солнце.

– Пустяки, – произнес Быков белесыми, потрескавшимися губами. – Пусть хоть девяносто.

Утром он через силу заставил себя встать, однако каким-то образом оказался на ногах и даже сделал лишних три километра, потому что старый проход между скалами завалило камнями. В какой-то момент нелегкая занесла его в солончаковое болото, и Алексу пришлось его оттуда вытаскивать. После этого ноги горели так, словно их обули в «испанские сапоги» и сунули в костер. Быков не жаловался и не ругался. Жара давно перестала быть для него жарой – разве карасям на сковородке жарко?

Когда голос Алекса сообщил ему, что они пришли, Быков сел на раскаленную землю и стал смотреть перед собой, ожидая, когда из зыбкого марева появится машина, которая увезет его из этого пекла с большой и восхитительно прохладной бутылью воды в обожженных руках.