Недавно разговаривал с приятелем, который только что развелся. О том, из-за чего семья распалась, он рассказывал так: «Мы жили в квартире, которую еще до нашего знакомства купили родители жены. Почти за два года, которые мы пробыли вместе, в этой квартире так и не появилось постоянного места для моих вещей и книг, разве что для одежды. Почти каждый вечер, приходя усталым с работы, я заставал дома кого-нибудь из ее подруг и вместо того, чтобы отдохнуть и побыть с женой, был вынужден общаться с ними. Выходные и праздники мы проводили с ее семьей или ее друзьями, а отдыхать ездили только туда, куда она хотела. И когда я сказал, что меня не устраивает такая жизнь, жена очень удивилась. Ведь ей-то казалось, что только так и надо существовать!»

Именно в этом, думаю, и заключается одна из самых крупных ошибок – считать, что после свадьбы «мой образ жизни должен стать нашим», не желать понять, что другой человек действительно другой. И точно так же имеет право на собственные вкусы, взгляды и привычки, как и вы сами. И единственный способ обрести гармонию и счастье в семейных отношениях – это постоянный взаимный компромисс. Ничего лучше за всю историю человечества пока не придумали.

Люди обожают мечтать о переменах: начать новую жизнь с понедельника, бросить курить со следующего года, заняться собой после праздников… Но почему бы не сделать все это прямо сейчас? Зачем границы, сроки, отсрочки?

Да просто о переменах нам нравится мечтать, а в реальности ничто больше, чем они, не пугает человека! Этот страх заставляет нас быть осторожными, следовать проторенным путем, остерегаясь рисковых поступков.

И, составляя очередной грандиозный план, спокойно плыть по течению, мимо вожделенного счастья.

На Патриках появился молодой художник, который кончиками пальцев рисует картины на грязных стеклах машин. Он делает это так красиво, легко и искусно, что водители далеко не сразу смывают шедевры уличного гения. Мальчишка появляется из ниоткуда и исчезает в никуда, пока «местные» звезды обсуждают новости дня. Одна актриса, которая ведет себя так, что хочется подойти и спросить: «Ты кто? Уральский самоцвет или Розеттский камень?», рассказывает о том, что будет играть главную роль в крутом проекте – на сцене театра поставят ветхозаветную историю. Слово «проект» к «ветхозаветной истории» – «идеально» подходит. Бюджет, к слову, на эту историю выделяют такой, что можно стать помощником Бога и создать рай на земле в трех маленьких городах. Я сидел на веранде кафе, смотрел на художника малых форм, на артистку больших и малых театров и думал о том, какую роль играет искусство в нашем мире? Людям нравится, когда их шокируют. Мир называет «гением» художника, на картине которого изображена тень ворона, клюющего отрубленные головы, насаженные на колья, и тут же прячет в подворотню мальчишку с недюжинным талантом. Почему в российском кино появился этот образ неприкаянного человека, который проклинает Бога, в которого сам же не верит?! И эта жуткая тема разрухи и городского упадка выступает фоном в каждом третьем фильме. Почему артист с диапазоном в триста чувств играет роль свиньи в детском театре и ест по вечерам трехкопеечный суп из банки, а девица с Рублевки исполняет главную роль в ветхозаветном проекте? Почему у нас столько фриков? Был Дали. Давал Дали интервью на дереве и читал лекции в водолазном костюме, утверждая, что так ему «легче в океане подсознания», но было в Дали что-то такое, что до сих пор заставляет сомневаться, кем же он все-таки был – безумцем или гением.

Для меня искусство – это даже не столько завершенная картина или книга, сданная в печать, это то, что происходит с человеком во время написания портрета, романа, сонета, концерта – неважно чего, важно, как творец проводит это время наедине с холстом, страницей, нотным станом. Эти бекстейджи тянут на роман. Достаточно вспомнить, как Караваджо писал «Воскрешение Лазаря». Он был так увлечен приближением к правде, что велел принести тело убитого юноши и заставил натурщиков (пригрозил им клинком) держать тело в руках на протяжении нескольких часов. Он сам настолько искренне верил в воскресение из мертвых, что какая-то часть его жизни и души совершенно точно вошла в картину и навсегда осталась на этом холсте. Или как Гауди в поисках новых идей, как улучшить собор, выходил из дома в разных ботинках и брел по улицам с такой отрешенностью, что однажды попал под трамвай. Это ж в каком измерении надо существовать, чтобы ничего вокруг не замечать. Или как да Винчи оставлял многие картины незаконченными, вкладывая в это особый смысл – незавершенность означала продолжение истории, «пока картина не дописана, она живет». И живет в наше время, и обладает этой огромной художественной силой, потому что создавалась годами, чувствами, мыслями. Я сам много раз замечал, что когда пишешь «одной левой», спешишь сдать какую-то легкую историю, то все, в общем-то, получается неплохо, и роман выходит в тираж, но с тобой ничего не происходит. А когда начинаешь погружаться в текст, как это было, например, со «Старьевщицей», то поздно вечером, после дописанной главы, выключаешь свет, ложишься в кровать и ощущаешь, как кто-то невидимый садится на край и смотрит на тебя немигающим черным взглядом. И страх борется с восторгом, потому что понимаешь, что соприкасаешься с чем-то большим, чем просто с реальностью, которую можешь увидеть, потрогать, услышать, понять. Тратишь на роман год, два, три, а в конце понимаешь, что тот человек, который был в начале истории, и тот, который есть в финале, – два разных Роя. И книга от этого получается совсем другой. И тираж у нее чуть меньше, чем у легкого романа, потому что нужно уметь читать между строк. От зрителя, слушателя, читателя многое зависит. У нас выросло поколение людей, которые не знают, где хлопать, – аплодируют оркестру между частями симфонии и даже не понимают, что это моветон.

Есть одна потрясающая история, которую я вспоминаю каждый раз, когда мне говорят об искусстве. Однажды Плисецкая танцевала на открытой площадке, пошел проливной дождь, она продолжала танцевать так страстно и вдохновенно, что зрители стояли не шелохнувшись под дождем, без плащей и зонтов, восторженно наблюдая за красотой ее движений. И в этом – сила искусства. Тонкой нитью соединять людей. Не надо ничего никому доказывать, не надо никого удивлять. Просто чувствовать ритм музыки, слов и собственного сердца.