Этот умственный экскурс в историю и географию, в результате которого Толстобрюх значительно повеселел, был прерван входом на маленькой станции Первого титулованного кондуктора небольшой станции «Деревообрабатывающий комбинат-1» Торчиуса Строгого. Он вошел в вагон тяжелой поступью с щепкострелом6 наперевес, одетый в красные шаровары надсмотрщика и в черную кофту, на рукаве которой было крохотными буквами написано "Кондуктор-контролер". Он грозным взглядом осмотрел вагон, и подошел к нашим путешественникам, которые, на их беду, сидели самыми первыми в вагоне.
– Так, граждане, предъявляем документы, контрольная проверка – грозным тоном сказал он.
Из последних своих поездок, Толстобрюх помнил, что в поездах никогда не ходили контролеры, да еще и такие вооруженные. Раньше пассажиры чистосердечно покупали билеты прямо на станции. И поэтому Толстобрюх был уверен, что раз уж Узкохвост все оплатил, значит, никаких проверок и быть не должно. И когда он увидел кондуктора, вся его и без того немногочисленная решительность рассеялась, а первой его мыслью было то, что этот грозный бобер, скорее всего аферист, который собирается устроить диверсию каким-то новым способом. Но так как вид у кондуктора все же был строгий, он попытался достать дрожащими лапами документы, но его верхние конечности решили отказать именно в самый нужный момент, и у него ничего не получилось. Торчиус, подождав минуту, грозно нахмурился и прибавил к своим словам:
– Если у вас нет документов, то так и знайте: я вас как «зайцев» вышвырну за хвост да в болото. У нас в новых указаниях сказано, что со всей вашей братией поступать по обстоятельствам. Я бобер бывалый, и ловил уже и не таких закоренелых безбилетников, так что я даже глазом не моргну.
При этом у него был настолько грозный вид, что Толстобрюх, который хоть и был энергичным начальником Взвода быстрого реагирования, но раньше никогда не подвергался допросам кондуктора, совсем потерял голову, зато Ушик вступился за товарища:
– Вы что не видите, что этот уважаемый гражданин никогда не видел кондуктора, к тому же вооруженного? Ведь это нововведение, в конце концов!
– Слишком долго этот бобер достает документы. А мое дело контролировать, а не ждать до Великого потопа, а всех, у кого нет билетов, выбрасывать в окно…
– Да Вы что не видите, он эти билеты то достать не может, Вы ж его так напугали, что он теперь встать не сможет весь день, – прикрикнул Ушик, который совсем разозлился на бестактного кондуктора. – Именно из-за таких сотрудников правоохранительных органов теперь половина пассажиров данного поезда откажутся от услуг компании.
И тут весь вагон загудел, как разозленный улей. Слышались крики «Безобразие!» или «Надо увольнять всех таких тиранов – кондукторов!». Торчиус попытался навести порядок, но бунтующие бобры не желали успокаиваться, и ему пришлось поспешно ретироваться для того, чтобы позвать станционного смотрителя. Толстобрюх же про себя сделал вывод, что если бобры чем-то недовольны, то их не победит и целый наряд таких кондукторов. Он еще не совсем оправился от испуга, но все же решился поинтересоваться у Ушика:
– Интересно, а все-таки, с чем же была связана эта бестактная проверка билетов?
– Думаю, что проверки ввели из-за участившихся случаев поездок пассажиров «зайцами». Бревноходная Компания терпит убытки, вот руководство и решило ввести такой нетрадиционный способ проверки билетов. Возможно, конечно, здесь есть и другие варианты, как, например, поимка каких-нибудь государственных преступников, которые сейчас скрываются, или политическая подоплека, например, какая-нибудь готовящееся война или что-то еще.
– Черт подери, только этого не хватало! – воскликнул Толстобрюх. – А я ведь говорил, что не надо в такие преклонные года отправляться на поиски приключений. И это только начало путешествия!
– Ну же, мой друг, это всего лишь мои предположения. Да и необязательно, что из-за такого маленького случая вся наша поездка окажется плохой. Не надо быть таким пессимистом. Ведь если ты будешь и далее пребывать в таком скверном расположении духа, то конечно все дела наши будут вверх тормашками.
– Да уж, будешь тут оптимистом, как же. Когда тебя оправили черт знает куда на поиски мнимых сокровищ!
– Хватит ныть, Толстобрюх! Ты тоже жаловался дома на отсутствие приключений. А теперь мы только начали путешествовать, а ты уже бурчишь и бурчишь!
Пассажиры все еще шумели и возмущались, когда в вагон зашла Станционный Смотритель Темнохвостка Сплюхина по прозвищу Храп-храп. Она была, пожалуй, самым интересным экземпляром бобра, который Толстобрюх когда-либо видел. На ее морде было написано полное успокоение, а на груди висела табличка "Впала в спячку, без дела не беспокоить». Немного приоткрыв глаза, она с умиротворяющим спокойствием, покачиваясь, прошлась по вагону, недовольно проверив документы, и сделав про себя какие-то выводы, вышла из вагона и махнула машинисту. Бревноход мерно вздрогнул, и спустя мгновение с платформы слышались только обрывки спора Торчиуса и Темнохвостки, такие как: «И только ради этого ты будишь старую Темнохвостку? А сам ты не в состоянии увидеть, что нет здесь» или «Вечно эти гражданские! Не привыкли они!»
Бревноход ехал дальше, но с трудом налаженное настроение Толстобрюха осталось на перроне. И он, в то время как Ушик лег спать, принялся угрюмо размышлять о жизни. «Зачем именно его послали на поиски этих рудников? Ведь его уверенность, решительность и тому подобные прелести остались в кабинете командира района, когда ему был вручен пенсионный листок. Теперь его хвост уже не цветет, а каждое утро болит поясница. Нет, конечно, деньги нужны, но нельзя было придумать более подходящий и безопасный способ их добычи, без угрозы их жизням? Но нет, им нужно отправлять двух старых бобров, видите ли «законодательство не позволяет». Так Толстобрюх еще думал час, но алчность победила грустные и унылые мысли, и он уже вскоре размышлял, сколько они смогут добыть алмазов, за сколько их продать, куда они спустят этот подарок судьбы и как потом надо будет отметить это дело. Просидев так до полуночи он, наконец, заснул крепким сном.
Вся остальная часть пути прошла быстро и без всяких приключений. Проснулся Толстобрюх спустя полтора часа из-за ворчащего Ушика, который вытаскивал тяжеленный саквояж и готовил к далекому путешествию тележку. С видом новорожденного младенца Толстобрюх сладко зевнул и спросил у собиравшегося Ушика:
– Я так заспался, что, наверное, проспал утро. Когда же будут подавать уже березовый сидр? Я сейчас же немедленно спущусь в гостиную.
– Очнись Толстобрюх от сна, в конце – концов. Скоро бревноход тронется со станции в обратный путь, а мы еще даже не думали выходить. Долго ты еще будешь «вошкаться» или как?
«Как бы я хотел остаться в этом уютном вагоне», – подумал Толстобрюх. Однако у Ушика было намного больше решительности, чем у Толстобрюха, и он смог кое-как, но все же пробудить последнего от сна. Тот недовольно поморщился, потянулся, сладко зевнул, медленно оделся и стал помогать стаскивать вещи на платформу. Впопыхах, толкаясь, они поспешно выгрузились на перрон, увлекая за собой свои чемоданы. Вполне логичным завершением этой суматохи стал забытый саквояж на верхней полке, доверху набитый мешками и инструментами. Но наши друзья настолько спешили выбраться из злополучного бревнохода, что даже не заметили его пропажу.
Ушик, тяжело дыша, смотрел вслед медленно уходящему бревноходу, затем посмотрел на тележку и только сейчас воскликнул:
– Черт возьми! Мы ж половину вещей в бревноходе забыли! Толстобрюх! Ну что ты спишь, нужно что-то делать!
Но так как бревноход уже отошел на большое расстояние, и гнаться за ним было бессмысленно, то Толстобрюх устало вздохнул и махнул рукой. Больше всего ему хотелось спать, а не гонятся за бревноходами и станционными смотрителями. Раздосадованный Ушик тем временем вынул карту и долго смотрел в нее, а потом после долгого молчания сказал:
