Великое творение было почти закончено. Геадон восхитился новым миром – Эренхаром. Он взошёл на вершину Энакро и возвёл у истока Алтейи свой престол. Он опустился на трон и оглядел весь Асхайин. Ликование наполнило его сердце. Но понял он, что не с кем ему разделить свою радость. И весь его прекрасный мир слишком велик для него одного.

Тогда разрезал он вены на собственном запястье. Кровь хлынула из раны. Геадон взмахнул рукою, и алые капли полетели вниз с вершины Энакро. Они падали на землю, впитываясь в неё. И на месте каждой из капель прорастал из почвы молодой народ – Первый Народ Эренхара – мужчины и женщины, высокие и прекрасные, обликом своим подобные своему отцу-мироздателю. Они взяли себе имя в честь огненной реки. Стали они называть себя алтеидами. Им дал Геадон свободу самим выбирать свой путь. Не было у них предначертанной судьбы, ибо только в их руках были их жизни.

Прекрасен стал Асхайин. Завершено было творение Изначальной Земли. Но Эренхар был бескраен. И пожелал Геадон, чтобы мироздание никогда не прекращалось. Поэтому возвёл он рядом со своим троном ещё шесть престолов. Шесть фигур изваял он из земли, камня и воды напротив каждого из них. Каждая из этих фигур была похожа на алтеидов, но каждой из них Геадон даровал по четыре крыла за плечами. Ветер высушил скульптуры. А солнечный зной придал им твёрдости. Так все стихии вдохнули в них свои силы. И ожили эти изваяния, став верными последователями мироздателя. Виккарана, Аскета, Маэлира, Селехэт, Ирам и Галидор были их имена. Геадон дал им власть над стихиями, из которых они были сотворены. С тех пор стали называть их райнерами. И повелел он каждому из них отправляться прочь из Асхайина и творить свои земли и свои народы – этому должны быть посвящены их жизни. Лишь единожды в год они должны будут собираться подле его трона и рассказывать ему о своих свершениях. Вняли они этому приказанию и разошлись по пределам нового мира, дабы расширить его и создать новое – уже по своему усмотрению.

Лишь Маэлиру мироздатель просил не уходить. Прекрасная райнера осталась возле него. Геадон взял её за руку и нарёк её своею супругой, дабы разделила она с ним радость от созданного им мира. Дал он ей клятву верности. И велел поступать так же мужчинам и женщинам Первого Народа.

Так начиналась история Эренхара. Так начинался долгий путь Первого Народа. Начинался он с Золотой Эры процветания и благоденствия. Ведь под правлением самого Геадона и его супруги Маэлиры алтеиды не знали ни болезней, ни смертей, и Солнце всегда светило над Асхайином.

Семь ступеней были высечены из подножия Энакро. Семь ступеней были укреплены высокими крепкими стенами. И за этими стенами за семь лет алтеиды построили Первый Город. Они назвали его Форхой. То был прекрасный и необъятный город, вобравший в себя все красоты молодого мира. Бесчисленные каналы прорезали широкие улицы Форхи, устремляясь в рукотворные парки и сады, проливаясь фонтанами и водопадами. Белоснежные башни будто плыли волнами над городом, соединённые в воздухе мостами и арками. А посреди всего великолепия Форхи катила свои огненные потоки сама Алтейя.

Геадон всё реже бывал на вершине Энакро. Всё больше времени он проводил среди алтеидов. Он возделывал с ними поля и собирал урожаи; строил новые дома и прокладывал дороги к новым селениям, отстоящим от Форхи.

И он учил их тому, что сам считал правильным. Он учил их доброте к другим существам, ибо в глазах мироздателя были все равны: и насекомые под ногами, и птицы в небесах. В каждой, даже самой маленькой, жизни была частица самого Геадона. И все они вместе составляли необъятный Эренхар. Справедливости и верности учил алтеидов мироздатель. Лжи, ненависти и предательства не было в те времена в мире. Не изобрели их тогда ещё. Ведь зачем было тратить время на склоки, когда перед тобою лежит целый мир? Когда перед тобою простирается простор бесконечного созидания? Алтеидам некогда было тратить свою вечность на подобные чувства и страсти, ведь им нужно было строить новый мир.

Шли годы. Геадон будто бы растворился в мире, который создал. Его сила больше не принадлежала ему. Его сила теперь была в мужчинах и женщинах, что окружали его. В малых детях, которые сидели на руках родителей, и в тех, кто ещё родится на этот свет. В сером зайце и каждой травинке оставил он свою мощь. И рад был этому мироздатель. Силой рук с ним теперь мог сравниться каждый второй из алтеидов. Да и рост его будто бы стал меньше. Мозоли от плуга уже не покидали его ладоней. Вот только искренняя улыбка оставалась прежней.

Лишь раз в год, в означенный день, Геадон непременно возвращался на вершину Энакро. Долго и упорно поднимался он от её подножия, дабы занять свой трон, ибо самому себе не пожелал он создать крыльев. Там он ждал райнеров, которые прилетали к нему держать ответ. И каждый рассказывал о том, что успел он сделать за минувший год. Райнеры не были столь сильны, как мироздатель в начале творения. Поэтому работа их затягивалась на долгие десятилетия. Но не торопил их Геадон и терпеливо ждал их успехов. И пусть работа райнеров была далека от завершения, но уже сейчас она была поистине велика и разнообразна. И радовался мироздатель, ибо творения детей его нисколько не уступали его собственным деяниям.

Лишь одна Селехэт год от года только молчала. Она всегда прибывала в означенный день на вершину Энакро. Но ни разу ни слова она не проронила на этих советах. И ни разу не ответила на вопросы других райнеров. Хоть даже спрашивала её сама Маэлира. Селехэт вызывала этим своим молчанием неприязнь и осуждение. Но Геадон справедливо рассуждал, что раз не торопит он с творениями других райнеров, то за одно лишь молчание не вправе он осуждать и Селехэт.

Но для Маэлиры её поведение было дерзостью и оскорблением. И тем сильнее было её раздражение, что Геадон проявлял к ней терпение. Да и собственная метаморфоза супруга не нравилась ей. Она укоряла его за то, что все силы раздал он своим созданиям. Она призывала его вернуться к ней на вершину горы и править народом алтеидов. Но не разделять с ними их удел. Но Геадон не прислушивался к её речам и всегда оставлял её одну на целый год до следующего совета райнеров.

Но в один из дней, когда солнце клонилось к горизонту, Маэлира сама спустилась к нему на землю. Мироздатель отдыхал один на опушке леса.

– Алтеидам нужен правитель и вождь, а не подмастерье на ферме, – заговорила она. – И если ты не желаешь занять собою же возведённый престол, то дай мне сына, как обычный мужчина дарит ребёнка обычной женщине. Он сядет на трон, который пустует.

– И ты можешь остаться здесь, на земле, со мною, своим супругом, как обычная женщина остаётся со своим мужчиной, – отвечал мироздатель. – Как можешь ты править этим народом, если ты не желаешь стать его частью?

– Я не алтеида. И никогда ею не буду, – ответила райнера. – Ты создал меня из стихий, но не из собственной крови. Я столь же чужда этому народу, как камень чужд воде.

Не ответил ничего Геадон на эти её слова. Но разделили они лесное ложе из трав и цветов до того времени, как солнце вновь стало подниматься к зениту. Тогда Маэлира покинула землю. И в тот день понесла она сына, который должен будет стать царём для всех народов, живущих и будущих в бескрайнем Эренхаре. Три четверти года суждено было ей носить ребёнка – подобно обычной женщине.

Очень скоро стало известно алтеидам о грядущем событии. Они обрадовались рождению сына мироздателя. И в честь его воздвигли в Форхе шесть величественных храмов – на каждой из первых шести ступеней города. А ко дню его рождения был задуман огромный белокаменный дворец за седьмыми, самыми высокими стенами. Сама Маэлира почтила их своим присутствием. Она благословила служения в честь её сына. И повелела построить подобные святилища и в других городах Асхайина.

Так стало заведено, что мужчины и женщины Первого Народа стали приносить в храмы дары. Оставлять в белых стенах свои мечты и надежды, шепча молитвы грядущему царю. И чувствовала сама Маэлира, как набирается силой ещё нерождённый сын в её чреве. Та сила, которую раздал Геадон своим творениям, теперь возвращалась его ребёнку вместе с верой алтеидов. Но сам мироздатель не ведал этого, занятый обычными земными делами. Не ведал он, что уже не царя носит под сердцем его супруга, но того, кто станет для Первого Народа богом. Ему будут поклоняться, и его будут почитать.