– Не так уж больно, а?

Я резко подскочил и рухнул с кушетки, от неудачного приземления заболело плечо и заныли пара гематом. Я поднялся на ноги, отряхнул колени, но изображение мира снова поплыло. Кто-то намеренно выливал воду на густые пятна красок. Звон снова нарастал.

…Стоял тёплый денёк, золотистые лучи солнца заливали всё вокруг, а высокие деревья шелестели кронами, которые были густо усыпаны зелёной листвой. Приятный и лёгкий ветерок в небольшом городе. Жилые дома вдоль дорог, совершенно разные по виду, но одинаково очаровательные. По небольшому дворику с зелёным газоном сновали детишки разных возрастов, они хватали друг друга за одежду, а потом разбегались в разные стороны. Играли в салочки. Я знал этот день, я его помнил, я бегал вместе с ними. В голове зашевелились ржавые шестерёнки, и меня настигло осознание, что продолжение у этой игры совсем не весёлое. Должно было что-то произойти, но картинка с этим «что-то» не желала всплывать. Оставалось только следить за событиями вокруг, понимая, что совсем скоро счастливый тёплый день обернётся кошмаром.

Мы бегали друг за другом, задорно кричали и широко улыбались. Какая-то милая девочка с парой каштановых хвостиков подарила мне жёлтый цветочек, я улыбнулся. Другие дети, увидев это, повторили за ней. Теперь у меня был целый букет из пёстрых цветочков и травы, вырванной по неаккуратности с корнем, я гордился этим букетом, словно он был наградой или одобрением чего-то. Мир был пропитан деткой радостью и невинностью, но я точно знал, что совсем скоро всё должно пойти не так. Эти мысли скреблись в моей голове. Огороженный высоким забором двор был безопасным местом для детских игр и прочих забав, всё должно было быть хорошо. Но хорошо не будет.

Это одно из самых страшных чувств, которое может испытать ребёнок. Проницательная детская интуиция тихо шепчет на ухо, повторяя «что-то не так, что-то не так». Ребёнок не может понять, что именно выбивается из общей картины, что же такого страшного произошло или должно произойти, но это чувство продолжает биться в животе и шелестеть среди мыслей.

– Снаружи, на другой стороне дороги, есть дом. – Громко заявил мальчик с небольшим шрамом на лбу. Он уселся на траву посреди двора, щурясь от света.

– На этой стороне – тоже. Тут много домов. – Ответил кто-то из компании.

– Нет, – заговорчески протянул мальчик. – Тот дом другой. Он особенный.

– А что в нём особенного? – Насупилась девочка с хвостиками.

Она надула губки, явно подозревая, что её друг желает втянуться в какое-то приключение, которое никому не будет по душе. А я упёр руки в бока, чувствуя, что страшное уже приближается.

– Там живут призраки. – Гордо ответил он.

– Настоящие? – Шёпотом поинтересовался ещё кто-то из стоявших рядом детей. В ответ мальчик со шрамом кивнул, а потом гордо запрокинул голову. Все вокруг начали переглядываться, ища опровержения в глазах сверстников.

– Ты врёшь. – Решительно и очень твёрдо ответил я ему. – Мама говорит, призраков не бывает.

– Ха! Все взрослые так говорят. – Мальчик со шрамом весь всколыхнулся, оскорблённый таким заявлением, он даже вскочил на ноги, своим видом напоминая разозлившуюся маленькую птичку. – Они нас обманывают, чтобы мы не боялись.

– Неправда! – Снова повторил я, сжимая в руке букетик.

Детки, стоявшие вокруг нас, смотрели то на одного, то на другого, пока мы продолжали кричать, выясняя, кто же прав. Громкий спор резко сменился деловым предложением, когда я заговорил о пари:

– Я пойду туда и лично докажу, что нет там никаких призраков.

– Если ты это сделаешь, то я отдам тебе свой самолёт.

После скупого согласия и рукопожатия, мы осмотрелись, убедились, что все взрослые дома, а потом направились к высокому забору. За цветочным кустом был небольшой ход, который вырыла, скорее всего, какая-нибудь собака. Он был узкий и не очень глубокий, но ребёнок вполне смог бы там пролезть. В дом «на той стороне улицы» пошли только трое, остальные остались во дворе, они тоже собирались в это «приключение», но мальчик со шрамом сказал, что уходить всем нельзя: могут заметить. До дома мы бежали, так же переговаривались, перекидывались смешками, споря, кто же окажется прав. Задиристые, весёлые и бесконечно живые.

Сердце пропустило удар, когда я увидел это двухэтажное чудовище. Облезлая белая краска, выбитые окна, заколоченная дверь и забор, который могло просто сдуть порывом ветра. Высохший газон вокруг, не придавал никакого шарма этому участку, как и пара отсутствующих ступенек на лестнице к крыльцу. Часть крыши, которая попросту впала под тяжестью одной из толстых веток дерева, могла рухнуть в любой момент. Пустые клумбы, засыпанные сухими ветками и пустая, покосившаяся собачья будка нагоняли сильнейшую тоску, как и ржавый скрипучий флюгер на носу уцелевшего края крыши. Ржавая конструкция жутко завывала от каждого порыва тёплого ветра.

Мальчишка со шрамом сглотнул и дернул меня за рукав:

– Может, не стоит всё-таки? Я тебе и просто так готов самолёт отдать.

– Да, бросай эту затею. Вернёмся во двор, пока взрослые не заметили. Будет плохо, если что-то пойдёт не так.

Я нахмурился, вырывая рукав из пальчиков своего друга.

– Хватит. Нет там никого. Я не трус, понятно?

Сначала я искал вход, выслушивая просьбы о возвращении домой. Они боялись, что взрослые начнут ругаться, если не найдут нас во дворе; что меня заберут призраки, и тогда взрослые будут ругаться ещё больше. Но идея доказать свою смелость стала навязчивой и успела засесть в голове, несмотря на страх. Дверь была заколочена, пришлось разбить камнем то, что осталось от окна. Я пододвинул к деревянной раме какой-то железный старый бак и, забравшись на него, попал в дом. Приземление на старый пол получилось не очень удачным и совсем не грациозным, тем не менее, обошлось хотя бы без травм. Внутри дом выглядел ещё менее дружелюбно. Не было ни мебели, ни ящиков, ни коробок. Только плесень и сырость. Дышать стало труднее, в голове закипало. Я пережил здесь что-то страшное, и оно затёрлось в мозг настолько сильно, что превратилось в подсознательный страх, который не исчез даже из-за амнезии.

Свет падал только на пару метров вперёд, а остальная часть дома была поглощена густой темнотой. Пройдя немного по скрипучему деревянному полу, я ощутил, как доски сильно просели под моим весом. Снова раздался протяжный и тоскливый скрип флюгера на крыше, который больно впивался в самое сердце; но я был полон решимости доказать, что ничего страшного в старом доме нет.

Я громко выдохнул, выгоняя эмоции из нутра. Сделал ещё шаг, доски сухо затрещали под ногами. Последняя мысль, которая молниеносно пронеслась в голове, была желанием убежать оттуда как можно дальше. Но я не успел ничего сделать, потому что уже в следующую секунду пол с грохотом провалился прямо под ногами. Жуткое ощущение падения в неизвестность ударило холодом в голову, выбило из лёгких громкий вопль. Я рухнул вниз в какое-то сырое месиво из грязи или чего-то ещё более мерзкого, а вокруг только кромешная темнота. Ничего не удавалось различить, а в лёгкие забивался запах сырости, земли и бетона. Сверху осыпались ещё пара тонких досок и щепок.