Отряд размещается в палатках, заботливо поставленных тыловиками на свежий снег. В первый же день внимание омоновцев привлекли люди в форме, бестолково шатающиеся вокруг лагеря. На вопросы они не отвечали, а только пугливо убегали. Командир уже хотел поднимать тревогу, когда к нему подошел юный лейтенант и устало представился: «Командир взвода андроидов, лейтенант Леха».

Солдаты-срочники из саперного взвода лейтенанта Лехи будут все время жить рядом с омоновцами. Командир Сидельников приказывает старшине подкармливать солдатиков.

Старшина, пожилой дядька, вздыхая, смотрел, как парнишки стучат ложками и в мгновение ока опустошают миски. У него тоже был взрослый сын, который служил в армии где-то в Приморье.

Наутро начиналась тяжелая мужская работа – штурм Комсомольского. Под прикрытием бронетехники омоновцы отделениями по шесть – восемь человек отвоевывали у бандитов улицу за улицей, околицу за околицей. Ночевали парни здесь же, в одном из занятых домов. Сферу под голову, спальник на пол – так незатейливо и спали. Очень удивляло ребят то, что каждый дом, каждая надворная постройка в селе были превращены в доты, дзоты и мини-крепости. Везде имелись подземные коммуникации, стены были обложены многочисленными мешками с песком. Короче, готовились к осаде здесь задолго.

Ночью из занятой боевиками части села слышались воинственные вайнахские песни. Оттуда снайперы чалили рассеянных и бесшабашных. Солдатики, как оказалось, очень безбашенный народ, частенько хулиганили: могли показать противнику голую задницу, а могли чего покруче. Снайперы, увидев такую картину, сначала роняли наземь СВД, а поняв, что к чему, приходили в бешенство и начинали, громко ругаясь, стрелять куда попало, по любому движению. Срочники, добившись своего и посмеиваясь, ложились спать. Новый день был похож на предыдущий, а тот, в свою очередь, на последующий. День сурка.

Однажды к Сергею подошел командир второго взвода – старлей Генка Барыбин.

– Серег, пойдем. Нас командир к себе кличет.

– Зачем, не знаешь?

Генка неопределенно пожал плечами: «Чего гадать? Там узнаем».

– Сегодня ночью пришла шифротелеграмма из Мобильника, – начал командир. – Поедете вдвоем. Сказали: прибыть для получения подарков к 23 февраля. Короче, к делу, поймаете вертушку – и в Грозный.

– Ну, ты, Василии, скажешь, – возмутился Барыбин, – поймаете вертушку! Как будто это мотор поймать на Театральной площади.

– Не мне вас учить, вертолетчики от нас в километре стоят. Возьмете у доктора спирту, сколько нужно, и вперед. Я вас больше не задерживаю, – отрезал Сидельников.

Доктор из медотдела УВД, прикомандированный к ОМОНу, попался очень нервный. Но, надо отдать ему должное, спирта у него было немерено. Причем, где он его прятал, остается тайной и по сей день. Этот жидкий «адаптоген» военврач употреблял в одно лицо. Носил он очки в толстой роговой оправе и сизый нос на своей физиономии.

Однажды эскулап возвращался после очередного обильного возлияния, выбравшись из объятий Морфея, в свой номер-люкс. А надо вам заметить, что продукты отряда хранились здесь же, в землянке. И так как шел он походкой неуверенной, оступившись, влип таблом прямо в коробку со сливочным маслом. После чего помещение потряс первобытный вопль: «А-а-а, ослеп. Ничего не вижу. От водки ослеп. Помогите-е-е!» Сначала началась всеобщая суматоха, но, когда разобрались, в чем дело, – разуверять его не стали. Пожалели, посочувствовали и, оставив врача один на один со своей бедой, легли спать. Причем кто хихикал, кто давился смехом, а кто откровенно ржал. Доктор, мгновенно протрезвев, на ощупь добрался до печки и сел горевать. Вот тут-то к нему вернулось самообладание: от тепла масло растаяло. Он протер очки и, бурча что-то себе под нос о человеческой неблагодарности и о скорой мести, упал на свою шконку и потом долго обижался на ребят.

Дать парням спирт он отказался наотрез. Но ребята были не лыком шиты и выдали ему заранее придуманную версию дальнейших событий: «Ну, не знаем, Вадим. Командир сказал, если не дашь, это твои проблемы. Тогда сам лети в Грозный!» Доктор, сразу испугавшись, отвалил напитка по полной программе – целую пятилитровую канистру.

Проблемы начались сразу же. Один из вертолетчиков, хлопнув себя по ляжкам, выдал: «Да вы че, пацаны. Погода ж нелетная. Сами два дня в воздух не поднимались. Туман».

Второй пилот даже не удостоил омоновцев взглядом, он лишь вздыхал да отрешенно отмахивался прутиком от комаров. Но нет препятствий патриотам. Выслушав все «за» и «против» и отведав силушки богатырской, летчики решили: полетим, но задерживаться там не будем. «На все про все у вас, парни, два часа, дольше не ждем», – сказал второй пилот, нежно обнимая трофейную канистру со спиртом.

В Мобильном отряде их, оглядев с ног до головы, пожурил пожилой полковник: «Что за вид? Небриты, камуфляж грязный, обувь не чищена. А еще офицеры, на вас ведь личный состав смотрит!» И пошел по коридору, недовольно качая седой головой. Что могли ответить ему офицеры? Разве только, что питьевой воды не было совсем. От услуг протекающей рядом речушки Гойты отказались в первый же день. Набрав воды в кружку и увидев в ней все цвета радуги – вылили обратно. Такой палитрой только акварели писать. Собирали чистый снег и, растопив на печурке, получали воду. То и пили. Побриться, постираться – об этом и речи не было.

Подарками к 23 февраля оказались два аудиомагнитофона. Недовольный интендант, пряча красные глаза, показал, где расписаться, и захлопнул пыльный журнал: «Магнитофоны получите на складе», – буркнул он. Единственное, что радовало омоновцев, – то, что в два часа они уложились.

Назад летчики летели пьяными в драбадан и дуэтом орали за штурвалом: «Ой, мороз, мороз…»

– Ген, как ты думаешь, долетим? – Сергей обернулся к своему напарнику.

– Не мешай, Серег, я «Живый в помощи» читаю…

В следующую командировку на Северный Кавказ Сергей не попал, он готовился к поступлению в институт на заочное отделение. О произошедших там событиях он знал из рассказов своего друга Витьки Нежданова.

Виктор Нежданов тоже, как и Сергей, начинал службу в ОМОН с должности милиционера-бойца оперативного взвода, хотя и имел высшее образование. Но в то время офицерских должностей в отряде было очень мало. Видимо, со вступлением нашей страны в вооруженные конфликты в спецподразделениях появилась надобность, и штаты отряда были расширены. Комплектование, как уяснил себе Сергей, было скопировано с воинского подразделения. Вот тут и появилось место для Витьки. Он пришел к командиру с рапортом о переводе на другое место службы, где ему предлагали должность участкового инспектора милиции.

– У тебя что, образование какое-то есть? – прочитав его рапорт, устало спросил Атаманов.

– Что значит какое-то, Аркадий Иванович? Высшее – педагогическое, – ответил Виктор.

– Так куда же ты уходишь? У нас и в отряде офицерских должностей полно. – Он поднял телефонную трубку – Дежурный? А ну позови-ка мне капитана Иванова.

Через минуту в кабинет командира, тихо постучавшись, зашел Иванов, который занимал должность инспектора отдела кадров.

– Вот, Иванов, бери хлопца и обучай его. Ты, как я слышал, переходишь на более спокойную работу. – Атаманов достал пачку сигарет и щелчком выбил одну из пачки.

– Да я, товарищ майор, из-за командировок. Жена против, – почему-то покраснев, начал оправдываться капитан.

– Вот-вот, я и говорю. Пока парня не обучишь, не отпущу, – отрезал командир.

Надо заметить, ученик из Виктора получился отменный. Через два месяца он разбирался в кадрах лучше ленивого Иванова, а через год мог заткнуть за пояс любого кадровика в области.

Руки в чернилах, всклокоченные волосы, красные глаза из-за многочасовой работы на компьютере и отсутствующий взгляд – вот полный Витькин портрет. Когда он был занят работой, обращаться к нему было бесполезно. Но, закончив что-нибудь сложное, Виктор, довольно улыбаясь и сияя глазами, мог спросить: «Серег, ты мне что-то говорил, кажется?» Еще Витька мог уйти на работу в домашних тапочках или перед уходом домой долго заламывать набок форменный берет, но, увидев, что в гражданке, бросить его на шкаф. Сергей называл Витьку «рассеянный с улицы Бассейной», потому что его светлая голова всегда была занята мыслями о работе.