Капитан милиции Аркадий Атаманов всего месяц назад был назначен командиром отряда милиции особого назначения. Капитан – невеликое звание, полковничья должность подразумевала под собой другую кандидатуру. Но грянула первая чеченская, и кандидаты отпали сами собой. А остался только он, умеющий, когда надо, «построить» личный состав, а когда надо – и по голове погладить.

– Принимай отряд, Аркадий Иванович, – сказало ему высокое милицейское начальство, – опыт работы, опять же, образование, засучивай рукава!

Безусловно, харизмой капитан Атаманов обладал. Это признавали все, после того как он проявил себя, тогда еще начальник штаба отряда, в командировке на путче в Москве. Прежний начальник УВД активно поддержал ГКЧП и быстренько отправил Липецкий ОМОН на помощь путчистам. Но закончилось все лопаньем мыльного пузыря. Омоновцы вернулись домой без потерь и потом два месяца отписывались в прокуратуре: зачем попали в Москву и какие задачи там выполняли.

Фактурность от природы и многолетние занятия боксом придавали капитану внешность былинного богатыря. За умение дать сдачи обидчику за ним закрепилось прозвище – Удар Копытом. Пусть кто-то из злопыхателей и называл его за глаза «Урфин Джюс», он просто не обращал на это внимания.

А вот насчет образования… Оно у капитана было не юридическое, год назад он закончил заочно филфак МГУ.

И вот теперь командир оглядывал свое неуправляемое войско. Не мог он прогнать всех этих людей с перрона. Отряд уезжает на войну, и, вернутся ли все его воины назад, известно одному Богу.

Но все когда-то кончается. Закончилось и прощание на перроне вокзала.

Паровоз, дымя трубой, увозил липецких парней в неизвестность. Вагон был специальным, в каждом тамбуре был выставлен круглосуточный пост.

В Моздоке их уже ждали. Отряд был рассажен на три «Урала», и колонна запылила в сторону столицы мятежной республики – Грозного. Въезжая в город со стороны Черноречья, ребята в кузове кутались в полы камуфляжа, ежась от колючего ветра. Звуки дальнего боя неприятно били по нервам, а сам Грозный негостеприимно смотрел на людей пустыми глазницами выбитых окон, как будто оправдывая свое имя.

Липецкому ОМОНу досталась тяжелая работа: охрана ГУОШ – группы управления оперативных штабов. ГУОШ ежедневно и еженощно обстреливался боевиками, и ребята, выставленные в круглосуточные караулы, не смыкали глаз.

Командировка подходила к концу, когда Сергей со своей сменой готовился к очередному заступлению на пост. Старшим поста был прапорщик милиции Иван Татаринов, прошедший Афган. Вместе с Сергеем, кроме Ивана, на пост заступали еще двое бойцов: сержанты Игорь Лопатин и Андрей Ивакин.

Поначалу Сергей боялся обстрелов и кланялся каждой пуле. Но, глядя, с каким спокойствием и невозмутимостью реагирует на это Иван, он успокаивался и нес службу в соответствии со сложившейся обстановкой.

Младший лейтенант Шамаев, старший предыдущей смены, подслеповато щуря красные от бессонницы глаза, показывал пальцем на полуразрушенное здание напротив новой группе, спустившейся в блиндаж.

– Видите, парни, то здание? Последние пятнадцать минут наблюдаю его, и что-то мне там не нравится. Вроде шевеления никакого, но предчувствие нехорошее. Вы повнима…

Договорить он не успел. Земля ухнула и вдруг ушла из-под ног. У Сергея возникло впечатление, что его закружило на карусели. В глазах заплясали белые мошки. Стена блиндажа крякнула и начала сползать на Шамаева.

– Из граника, – крикнул Татаринов, – чего стоим? Лопатин, Ивакин остаетесь здесь! Семенов, со мной! – И Иван нырнул в темноту.

Сергей выскочил из блиндажа вслед за старшим. Вокруг выла и визжала тысяча поросят. Летели куски кирпича и щебня. Сергей упал на четвереньки и, клацая зубами, пополз.

– Не спать! – услышал он голос Ивана. – Бьешь налево, я направо!

Сергей щелкнул затвором и на вытянутой руке, пригибаясь к земле, начал бить из «калаша».

В ушах звенело, металлический привкус во рту мешал сосредоточиться. Сергей, отстреляв рожок, быстро подсоединил другой и бил, бил, бил, а потом долго не мог понять, почему автомат не стреляет. И только тут увидел склонившегося над ним Татаринова. Тот улыбался своей белозубой улыбкой.

– Все. Отбились мы с тобой, братка!

Сергей, все еще ничего не понимая, смотрел на Ивана.

– Я говорю: все, ушли они. Молодец, Серега. Все делал правильно. Только в следующий раз короткими бей. А то закончатся патроны – тут они нас тепленькими и возьмут.

В следующий раз… Сергей неуютно поежился.

– Не из пугливых ты, видать, – продолжал его подбадривать Татаринов.

– Спасибо, Ваня, только насчет не из пугливых – это ты мне льстишь.

– Ничего! В первый раз не у каждого выйдет как у тебя. Я, брат, знаешь сколько на такое насмотрелся? А то, что стрелял из-за укрытия, – это правильно. Мы дома живые нужны. Это только в кино про всяких там Рэмбо, он гвоздит, стоя в полный рост. И в него почему-то никто не попадает. В жизни и на войне, братан, все по-другому.

Иван и Сергей спустились в полуразрушенный блиндаж. В углу на раскладушке лежал Шамаев, над ним склонились бойцы. Лопатин перевязывал лейтенанта, Ивакин поддерживал голову. Шамаев глухо стонал, на его перебинтованном плече проступали пятна алой крови. Лопатин поднял на вошедших мутный взгляд.

– Ну, что там?

– Не бздеть, пацаны, в этом бою мы опять победили! Нет у них методов против Кости Сапрыкина! – Татаринов подошел к раненому, пощупал пульс, посмотрел зрачки.

– Ничего, жить будет, – ответил он на немой вопрос Лопатина. – Промедол кололи?

– Два шприц-тюбика. Не много? – подал голос Ивакин.

– В самый раз. Молодцы, ребята. Значит, так: берете раненого и транспортируете его на «базу». Командиру доложить все как было. Вопросы?

– Есть вопросы. Как доложить-то?

– Правильный вопрос, – улыбнувшись, ответил Татаринов, – голова бойцу дана не только, чтобы берет носить. Боец должен отбить атаку и, главное, грамотно доложить по команде. А доложите так: в 19:07 пост подвергся обстрелу из гранатомета и стрелкового оружия. В результате обстрела был ранен младший лейтенант милиции Шамаев. Остальной личный состав бодр и готов нести службу в полном объеме. Понял, дружище?

– Понятно, – улыбнувшись одними глазами, сказал Лопатин. Ивакин в это время, сокрушенно качая головой и бурча что-то себе под нос, осторожно поднимая, взваливал себе на плечи Шамаева.

Секунда – и бойцы исчезли в темноте. Сергея пробирал озноб. Зубы стучали не то от холода, не то от пережитого страха.

– С боевым крещением тебя, Серега, – обнимая его за плечи, молвил Иван Татаринов.

Колонна на трех коробочках входит на окраины села Комсомольское. Впереди идет танк. Танкист лихо поворачивает машину на колее, выбитой десятками единиц автотранспорта.

При въезде в село колонна притормаживает. Посередине улицы, на раскладном стульчике, в удивительно чистом, как будто только что из магазина, камуфляже сидит человек. На плече его формы – шеврон: щит и меч и крупная надпись – ОМОН. Броник, сфера, автомат и разгрузка аккуратно уложены рядом на землю. Парень внимательно читает свежий номер «СПИД-Инфо». То, что происходит вокруг, его, видимо, совсем не волнует.

Офигев от такой картины, командир липчан майор Сидельников, спрыгнув с БТРа, задает парню резонный вопрос: «Дружище, наши где?» Омоновец, не отрывая глаз от журнала, неопределенно жмет плечами.

– А вообще здесь кто-нибудь есть? – продолжает удивляться Сидельников.

– Да не знаю я. Может, есть, а может, и нет! – Парень очень недоволен, что его отвлекают от занимательной статьи.

– Зашибись, – только и сказал командир.

Колонна, фыркнув, уходит в сторону близлежащего села Шалажи. Комсомольское вторую неделю занято боевиками.