«Тролли любят пончики», — неожиданно прозвучал у меня в голове голос Луны. Интересно, а если попробовать? Гранатой-то шарахнуть я всегда успею.

Я достал из кармана куртки небольшую коробку размером с половину спичечного коробка. Одно касание — и передо мной самая обычная коробка для завтрака с пёсиком Снупи на крышке. Сусанна мне сунула, заявив, что я непременно проголодаюсь, а спорить с ней себе дороже. Если там найдётся хоть один пончик — я поверю, что Сусанна — новый Нострадамус.

Пончик там был, точнее, там было целых три пончика и два сэндвича с говядиной и салатом. Все три пончика были идеально круглыми, поджаристыми, посыпанными сахарной пудрой. Я достал один из них и пробормотал: «Энгоргио», пончик увеличился до размера колеса от детского велосипеда. Стоит попробовать, так ли любят тролли пончики, как это утверждала Луна.

Я медленно вышел из-за поворота, и тролль заметил меня. Здоровенная дубина медленно поднялась, но тут я протянул пончик вперёд на вытянутых руках, и маленькие глазки тролля расширились от удивления, а широкие по-обезьяньи вывернутые ноздри дёрнулись. Я был согласен с троллем — пахло просто изумительно.

Тролль выронил дубину, которая грохнулась на каменный пол, и вопросительно произнёс:

— Ням-ням?

— Ням-ням, — согласился я. — Это тебе.

Здоровенная лапа потянулась ко мне, и корявый палец осторожно подцепил пончик. На широком лице тролля разлилось чистое блаженство.

— Ням-ням! — повторил он.

— Ням-ням, — снова повторил я и показал рукой вперёд. — Пропустишь меня?

Тролль вцепился зубами в пончик, взглянул на меня и медленно подвинулся. Неужели всё так просто? Похоже, да.

Я торопливо протиснулся мимо здоровенной туши, почти загородившей коридор, а когда миновал тролля, уже проглотившего пончик и сосредоточенно облизывавшего пальцы, чтобы добыть последние крупицы пудры, достал ещё один, увеличил его и протянул троллю:

— Ням-ням! Спасибо!

Тролль жадно схватил нежданный приз и уставился на меня маленькими глазками, в которых зрела какая-то мысль.

— Кушай, — быстро сказал я. — А я пошёл.

— Па-сиб, — с трудом выговорил тролль.

Охреневший я сумел выдавить:

— Пожалуйста, — и торопливо пошёл дальше по коридору, оставив тролля наслаждаться нежданным призом в одиночестве.

Коридор снова вильнул, и передо мной возникла надпись: «А слабо было убить тварь, а, Избранный?»

— Я не убиваю больше того, что могу съесть, — мрачно пробормотал я и пошёл дальше, машинально отметив цифру 69, и подумав, что если бы Варнава Вздрюченный кормил троллей пончиками, они бы точно за пару занятий научились бы исполнять танец маленьких лебедей.

Потом была стая пикси, которых я просто заморозил на время, потом одна из стен разошлась, и на меня бросилась армия жутковатого вида кадавров, неизвестно каким способом получивших отвратительное подобие жизни, и тут уж мне пришлось потратить обе гранаты, тем более что кадавры, в отличие от обычных зомби, оказались на удивление быстрыми, а жалости я к ним не испытывал совершенно. Я втайне надеялся, что взрывы гранат разрушат коридор, и я получу хоть какое-то представление о том, где нахожусь. Ничего подобного. Каменная кладка оказалась куда прочнее, чем я думал, стены малость посекло осколками, посекло бы и меня, но я вовремя выставил щит. Зато кадавров, чьи тела не отличались особой прочностью, два взрыва подряд превратили в дурнопахнущую кашу, по щиколотку в которой мне пришлось пробираться несколько метров. Еле потом отчистил эту субстанцию Эванеско, а от запаха меня чуть не вырвало.

43 — бесстрастно показали цифры и в воздухе снова сложилась надпись: «Поторопись! Мои подарки для тебя ещё не кончились, мой мальчик!»

Я на пару минут остановился и от души выматерился на языке отныне не родных мне осин. Стало малость полегче, даже две потерянные минуты того стоили. Помянув все добрые пожелания напряжённой и разнообразной сексуальной жизни тому, кто этот квест придумал, я почти успокоился и помчался дальше уже со скоростью оленя, раненого в… филейную часть. Интуиция подсказывала мне, что теперь меня ждёт не провалившийся участок пола и не стая пикси из-за угла, а нечто более пакостное и масштабное.

И мои ожидания оправдались в полной мере, когда я упёрся в дверь, совершенно неожиданно возникшую посреди коридора. Обычную такую дверь, выкрашенную светло-коричневой масляной краской с немного позеленевшей медной ручкой и кривовато приколоченными почтовыми ящиками с наклеенными на них названиями газет: «Комсомольская правда», «Труд», «Ленинские искры» и просто «Правда». Рядом с дверью в воздухе висели звонки с табличками.

Я помотал головой, как опешивший перед новыми воротами баран, но чудное видение исчезать не спешило. Это ещё что? Откуда это?

«Интересно, правда? — возникла огненная надпись. — Это один из образов, который я когда-то увидел в голове… неважно кого, но мне понравилось. Выбери табличку и звони, Гарри, времени у тебя всё меньше».

38… Мне снова послышалось гнусное старческое хихиканье, и я пригляделся к табличкам. Увы, но вместо фамилий, которые я раньше видел в той, прошлой жизни в домах старой постройки, на табличках значилось: «Жестокая смерть», «Мучительная гибель» и «Ты проиграл, Гарри…» М-даа, юмор так себе. Я ещё раз внимательно взглянул на таблички, даже другим взглядом попробовал взглянуть, но ничего не изменилось. Долбаный Мерлин довольно точно воспроизвёл вход в советскую коммуналку, и таблички выглядели прочно, хоть и не очень аккуратно прикрученными к стене. Хм, а если открутить? Терять-то мне, в принципе, уже нечего, если судить по надписям.

Я вытащил швейцарский армейский нож, раскрыл его и отыскал среди прочих прибамбасов отвёртку. Разумеется, если бы нож был дешёвой китайской подделкой, отвёртка не выдержала бы уже на первом болте, но в моих руках была качественная вещь. Поэтому я сумел открутить болты и снять табличку с надписью «Жестокая смерть», под которой совершенно неожиданно обнаружилась другая. «Упустишь время — не вернёшь», — значилось на ней. Ага, значит, в этот звонок звонить не стоит. А поглядим-ка на следующую… «Мучительная смерть», значит? Поглядим… Воот, уже лучше. На второй табличке значилось «Мама Лоа». Понятно, похоже, это то самое место, где скрывается от Барона блудный Кингсли.

Блин, и где тут логика? Где майя, а где Гаити? Каким образом Мерлин сумел устроить мне такой сюрприз? Неважно, туда я всё равно не пойду… Вы уж меня простите, Барон, но пока я не спасу Луну — даже и думать не хочу о нём. Впрочем, поглядим на следующую. «Ты проиграл, Гарри…» Хм…

Верный ножичек и тут не подвёл, последняя табличка открутилась на удивление легко, а за ней обнаружилось: «Спасти девчонку. Сюрприз». Ладно, с сюрпризом разберёмся по ходу дела, а сейчас, похоже, мне надо поторопиться.

Я протянул руку к нижнему звонку — самый обычный чёрный пластмассовый кругляш с белой пупочкой в центре и коротко позвонил. Дверь со скрипом начала открываться, но за ней не было ничего, кроме клубящегося тумана. Однако я уже так устал дёргаться, что без особых колебаний шагнул в этот туман…

И тут же моя голова чуть не взорвалась от внезапно наполнивших мир звуков. Шум ветра, крики птиц, мерный рокот больших барабанов. Только сейчас я осознал, какая мёртвая тишина царила в коридоре.

Я стоял в самом конце широкой мощёной улицы, ведущей на площадь. Собственно говоря, улица представляла собой две глухие непрерывные стены, покрытые резьбой и росписями. Всё смотрелось довольно гармонично, но жутковато и как-то чуждо… Я огляделся. Улица вовсе не была пустой, напротив, она была заполнена людьми. Высокие стройные мужчины — кто в странных одеждах из шкур ягуара с дубинками и щитами в руках, кто в длинных одеяниях, расшитых узорами из птичьих перьев, кто в простых набедренных повязках и сандалиях.