Конни и кииисааа:

https://pp.userapi.com/c10928/u159880279/154985533/x_a61f7c08.jpg

====== Глава тридцать четвёртая. В которой герой продолжает размышлять и кое-что слышит ======

Третьей парой у нас была История Магии, которую вёл некий профессор Бингли, персонаж мне абсолютно незнакомый, ибо в каноне его и близко не было. Единственный известный мне Бингли был героем Джейн Остен*, однако тут явно был не тот случай. Но, думаю, что по сравнению с канонным призраком любой вариант — выигрышный. И вообще, Бинса развоплотили, а как быть с остальными призраками? Лично у меня руки чесались нарисовать парочку пентаграмм и загнать в них все факультетские привидения, чтобы они, наконец, ушли туда, куда полагается.

И нет, это не жестоко. Призрак, кем бы он ни прикидывался, — это не тот человек, которого вы знали, который, возможно, был вам дорог. Это паразитарная сущность, состоящая из эктоплазмы и поглотившая часть эмоций и знаний умирающего, собственно, в самый момент смерти. Чаще всего — мучительной и насильственной — недаром призраками почти всегда становятся казнённые, убитые и трагически погибшие. Так вот, эта самая паразитарная сущность подпитывается за счёт сильных эмоций, а замок, наполненный детишками, которые просто не могут такие эмоции не испытывать — это для призраков просто праздник какой-то. И не верю я, что директор об этом не знает, да и деканы тоже… Что ж не изгнали-то до сих пор? А что касается Бинса, то для него вообще каждый день был готов накрытый стол — дети сами приходили к нему на уроки. Почему никто не задавался вопросом — отчего студенты так дружно засыпают на истории магии? Ответ-то на поверхности лежит. Бинс-призрак просто тянул силы из детей, подпитывая самого себя. Дело тут не в гоблинских войнах — читал я о них, преинтереснейшее чтение, только лучше не на ночь…

Так вот, профессор Бингли оказался полной неожиданностью для меня. Моложавый мужчина лет сорока на вид (что могло означать, что на самом деле ему от семидесяти до девяноста), в сером длиннополом несколько старомодном сюртуке с начищенными оловянными пуговицами, державшийся прямо и строго, оказался изумительным рассказчиком. В течение пары он просто держал аудиторию первачков. Тишина стояла такая, что был слышен только скрип перьев — лекция Бингли не то чтобы расходилась с учебником, но очень интересно дополняла сухие факты, изложенные в нём.

На первом занятии мы выслушали рассказ о появлении магов и о великих магах древности — профессор успел рассказать нам о Египте, Вавилонии и Ассирии, пообещав на следующем занятии перейти к Индии и Китаю. Близняшки Патил приятно оживились и вызвались подготовить сообщение, всем прочим достались небольшие индивидуальные задания о тех или иных особенностях ассирийских, египетских и вавилонских магов.

А поскольку это занятие было у нас снова с Равенкло, то и раздражающего фактора в лице компании Финч-Флетчли на уроке не было.

Живую струю внёс Паша, которому вздумалось приползти в класс под конец урока, чтобы проверить, как там мы без него. Профессор Бингли ругать меня не стал, напротив, рассмеялся и даже предложил получше рассмотреть Пашу, чтобы представить себе уреев — священных древнеегипетских змеев, которых жрецы часто делали своими фамильярами.

— Но, профессор, — тут же спросила Парвати Патил (ура, кажется, я начинаю их различать!), — разве древние египтяне тоже были змееустами? Мне казалось, что эта особенность характерна для индийских магов.

— Вы правы, мисс Патил, — кивнул профессор, — среди индийских магов до сих пор довольно много змееустов. Но их было немало и среди древних египтян, и среди шумеров, и среди американских индейцев. Особенно были расположены к этому ацтеки и майя. В настоящее время змееустость приравняли чуть ли не к Тёмной магии, но это совершенно неправильный подход. Это врождённая способность некоторых магов, часто передающаяся по наследству или проявляющаяся у волшебника, в Роду которого по обеим линиям были змееусты. Увы, последним известным змееустом в Британии был Тот-Кого-Нельзя-Называть, а это наложило серьёзный отпечаток на отношение ко всем магам, обладающим этим даром. Хотя, мистер Поттер?

— Да? — отозвался я.

— Вы ведь понимаете своего фамилиара?

— Мы общаемся мысленно, — ответил я. — Картинками.

Палиться я пока не собирался, а близняшки Патил меня выдавать не намерены. Не надо пока лишних слухов о Наследнике Слизерина.

— Это первый шаг к дару, который Вы можете в себе развить, — кивнул профессор Бингли.

— А у Мэннинга тоже змея-фамильяр, — быстренько сказал Джоуи. — Он тоже может стать змееустом?

— О, — восхитился профессор, — давно в этой школе такого не было. Мистер Мэннинг, может быть, пригласите вашего фамильяра на следующий урок? У вас тоже питон?

— Кобра, сэр, — ответил Томми-Ник.

— Надо же, — весело сказал профессор. — Ну, просто в тему следующего урока. Фамильярами-змеями индийских магов чаще всего становятся кобры. Так как? Пригласите?

— Я попробую, профессор, — вежливо ответил Ник. — Но Нагайна не слишком любит, когда вокруг много людей.

— Как? — удивился профессор. — Вашу змею зовут Нагайна?

— Ну да, — невозмутимо ответил Томми-Ник. — Мне нравится Киплинг. У него есть одна сказка… «Рикки-Тикки-Тави»…

— А, мистер Мэннинг, так Вы магглорожденный… Понятно-понятно. Мне тоже нравятся книги мистера Киплинга. Но как Вы умудрились привязать такого фамилиара?

— Случайно вышло, сэр, — обтекаемо ответил Томми-Ник, и профессор не стал расспрашивать дальше.

— Что ж, и такое бывает, — благодушно заметил он. — Помню я одну змею… Впрочем, это не предмет для данного разговора. Кстати, такой фамильяр говорит о вашем прекрасном потенциале. Надеюсь, я не ошибся, мистер Мэннинг?

— Не знаю, сэр, — дипломатично ответил Томми-Ник. — Преподавателям виднее, но я намерен хорошо учиться.

— Не сомневаюсь, мистер Мэннинг… Что ж, господа и дамы, наше сегодняшнее занятие подошло к концу, благодарю вас…

Вот так мы и отправились на обед.

«Не нравится мне этот Бингли», — прозвучал у меня в голове голос Конни.

Я согласился. Хоть профессор и вёл урок интересно, но… Скользкий он какой-то.

«Точно, — согласился Томми-Ник. — Скользкий. И, мне кажется, что он в курсе, что у Тёмного Лорда был фамильяр по имени Нагайна».

«А разве это не все знали?» — удивился я.

«Думаю, что нет, — рассудил Конни. — Тёмный Лорд умел хранить Тайны».

«Но, в принципе, в имени же ничего криминального нет, — заметил я. — Сказки Киплинга все читали».

— А вы что, поссорились? — вмешался нагнавший нас Джоуи. — Идёте, молчите…

— Задумались просто, — ответил я, улыбнувшись как можно дружелюбнее. — Не помнишь, что у нас после обеда?

— Маговедение и магический этикет, — ответил, не задумываясь, Джоуи. — Не знаю, что это такое, но послушать будет интересно.

Интересно, ведь при Хильде эти занятия тоже были… Или это результат предыдущей проверки Попечительского Совета, когда ещё Бинса упокоили? Во всяком случае, если и были такие занятия, то они либо представляли собой такой же фарс, как уроки профессора-призрака, либо Хильда их просто прогуливала. Иначе как объяснить, что она осталась в магическом мире настолько… неподготовленной?

— Да, — согласился я. — Очень интересно. А кто такой Паркинсон? Кто-нибудь знает?

— Не такой, а такая, — захихикал Конни. — Это матушка нынешнего Лорда Паркинсона и бабушка Панси. Очень… своеобразная женщина, так мама говорит, — пояснил он.

Это характеристика, ничего не скажешь.

— Я стесняюсь спросить, — удивился Томми-Ник, — а с чего вдруг знатную даму потянуло в обычные преподаватели?

Конни только плечами пожал:

— Не знаю, Панси говорит, что ей стало скучно, и, когда Попечительский совет решил восстановить в Хогвартсе некоторые отменённые предметы, она сразу же решила попробовать.

— Ладно, — подытожил я, — поживём — увидим.

И подумал, что очень мало знаю о бабушке Панси, а ведь, по словам Леди Вальпурги, она какое-то время была Регентом Рода после преждевременной смерти мужа… от драконьей оспы. М-да, чем дальше, тем больше мне эта самая внезапно вспыхнувшая эпидемия среди старшего поколения чистокровных магов кажется подозрительной. Я уже не раз думал, что из всей этой истории торчит борода с колокольчиками, а то, что добрейший Альбус работал над способами использования драконьей крови вместе с не отягощённым моральными принципами Фламелем — лишнее подтверждение моим мыслям.