Кстати, Миша и Паша тоже перемещались следом за книззлами, и довольно резво.

Посещаемая часть подземелий закончилась, коридоры начали разветвляться, путаться, они становились всё уже и ниже, словно не для людей предназначались. Камни пола стали скользкими, на стенах появился мох. Брр… Неприятно. Но, судя по картинке, переданной Лео, это наиболее лёгкая часть пути.

Лео уверенно двигался вперёд, не останавливаясь, а когда он, наконец, притормозил, то я чуть не врезался носом в его пушистый хвост, хорошо, что реакция у рысей хорошая.

«Вот, Хозяин, — передал мне Лео, внимательно глядя на трещину, пересекавшую стену. — Это здесь. В других местах чары, там не пройти».

Я отметил, что мысленная речь Лео обогатилась полными законченными предложениями и спросил:

«Что дальше?»

«Нужно залезть наверх, — отозвался книззл. — Там трещина расширяется и ведёт в скрытый коридор. Склизкий и Банди пусть будут здесь. Сторожат».

«Зачем? — удивился я. — Разве сюда кто-то заходит?»

«Не видел, не знаю, — отозвался Лео. — Но тут неспокойно. Лучше сторожить».

Я решил, что книззлу виднее, к тому же меня пронзила внезапная мысль — если мы в своё время сумели проникнуть в Хогвартс, в подземелье к Ссешуа со стороны Хогсмида, то кто помешает это сделать Дамблдору? Если Амулет Гермия находится в подземельях, то Светлейший наверняка попробует пробраться сюда. Он нуждается в контакте с амулетом, к тому же… не стоит забывать про его спутника, который сейчас пребывает в Хогвартсе и может помочь бывшему директору в этом небогоугодном деле. Так что сторожить надо, Лео прав.

Банди, Паша и Миша остались в коридоре без возражений, а Лео начал карабкаться вверх. Я вдохнул, выдохнул и присоединился к нему. К счастью, рысиные инстинкты не подвели, и подъём оказался делом муторным, но несложным, а под самым потолком я смог протиснуться в трещину вслед за Лео и пополз по узкому лазу. Это хорошо, что Сева с нами нет. Взлететь к трещине он бы смог без проблем, а вот в этом лазу точно бы забуксовал. Мне и самому было некомфортно — полная тьма и теснота, такое чувство, словно из могилы выкапываешься. Оставалось полагаться только на чутьё Лео, и оно не подвело.

Постепенно лаз стал расширяться, и, наконец, я смог не ползти, а встать на лапы. А потом лаз закончился круглым отверстием с жёлобом — что-то типа водостока. Лео застыл на краю жёлоба и передал мне:

«Сейчас нужно прыгнуть, Хозяин. Тут невысоко».

И прыгнул вниз. Мне ничего не осталось делать, как следовать его примеру. Действительно, оказалось невысоко, примерно метра два. Перед нами простирался очередной коридор, Лео побежал вперёд, я — за ним. Через минуту к нам присоединились Песец и Ромул.

Бежали мы недолго, коридор закончился очередным лазом, протиснувшись сквозь который, мы наконец-то оказались в той самой комнате с начерченной пентаграммой.

Книззлы закрутили головами, прислушиваясь и принюхиваясь, наконец, Лео выдал:

«Можешь перекидываться, Хозяин. Здесь никого нет».

Я перекинулся в человека, и тут же на стенах вспыхнули факелы. Освещение было так себе, но и камень-алтарь, и начерченный на полу рунический круг с вписанной в него пентаграммой, и валявшуюся на полу саблю я разглядел. Ага, значит, с неудачной попытки похищения сюда никто не заходил. Уже хорошо. Присмотревшись, я разглядел и горгулью, статуя была небрежно задвинута в самый неосвещённый угол, но выглядела она точь-в-точь, как та, что стояла у директорского кабинета. Вот и славно. Сейчас нужно её уменьшить и сматываться отсюда поскорее. Но сначала…

Я сделал несколько шагов вперёд и разглядел саблю, не прикасаясь к ней руками. Сабля красивая, явно старинная, чувствуются на ней какие-то чары, но довольно слабенькие. А вот то, что на лезвии запеклась кровь — это хорошо. По крови можно попробовать найти таинственного сообщника Дамблдора.

Я полез в поясной кошель, вытащил оттуда перчатки из драконьей кожи и тонкое зачарованное полотно. Тонкое-то оно тонкое, но всякую магию глушит на раз. Поэтому я осторожно поднял саблю, обернул её полотном и спрятал в кошель. Потом подошёл к статуе, вытащил палочку и уменьшил её заклинанием до размера коробка спичек. Каменная горгулья тоже отправилась в кошель, и я решил немного осмотреться. А вдруг отсюда можно попасть к Амулету Гермия? И вообще — комната такая интересная, надо осмотреть её получше…

Но тут подскочивший Лео запустил когти мне в ногу:

«Хозяин, перекидывайся. Нужно уходить! Тебе нельзя быть здесь долго!»

Боль отрезвила меня, я перекинулся почти мгновенно и тут же ошарашено потряс головой. С чего это меня на исследования потянуло? Нет у меня на это времени. И вообще — в здешних подземельях слишком опасно без подготовки шастать…

«Хозяин, тут плохие чары, — тут же покаялся Лео. — Прости, я сделал тебе больно, но ты мог бы остаться здесь навсегда».

«Всё в порядке, Лео, — отозвался я. — Молодец. Уходим».

Обратный путь показался мне не таким длинным, а когда мы вернулись в покои Северуса, и я взглянул на часы, то увидел, что наша эскапада заняла не более двух часов. Отлично, в график укладываемся. Теперь пора нагини освобождать и горгулью возвращать на своё место.

Саблю я отдал Севу, и, судя по хищной улыбке, промелькнувшей на его лице, сообщнику или сообщнице Дамблдора недолго разгуливать в анонимах. Но время поджимало, и, споив мне Укрепляющее зелье, Сев вызвал эльфов Хогвартса и приказал перенести нас в коридор с горгульей.

Появившиеся Финни и ещё один незнакомый мне домовик выполнили приказ немедленно, и мы оказались в знакомом коридоре.

Я вынул из кошеля флаконы с зельями и артефакт-клубочек и сказал Северусу:

— Тебе лучше отойти.

Северус смерил меня нечитаемым взглядом, но в пререкания вступать не стал, послушно уйдя за угол. Вот и хорошо, надеюсь больше никому из преподавателей не взбредёт на ум прогуляться в этом направлении. А мне пора сделать то, чего бедная женщина-змея ждёт уже долгое время, — наконец-то освободить её.

Я приблизился к статуе и пристроил артефакт к её подножию, а потом прошипел:

— Слышишшь меня? Я пришшшшёл… Я хочу осссвободить тебя-сссс… Ты меня понимаешшшь?

Ответом было безмолвное согласие, исходящее от заключённой в статуе нагини.

— Ты не причинишшшь мне вреда и будешшшь слушатьссся, пока мы не окажемсссся в безопассссном месссте… Там ты встретишшшь сссына…

И снова безмолвное согласие. Сочтя это хорошим знаком, я вылил на артефакт-клубочек жидкость из тёмного флакона. Артефакт тут же стал увеличиваться в размерах, набухать, из него словно брызнули тонкие алые плети, шустро опутывающие горгулью. Спустя мгновение статуя оказалась словно покрыта частой рыболовной сетью. Я спрятал пустой флакон обратно в кошель и вытащил второй — светлого зеленоватого стекла. Следуя инструкциям Сева, я стал поливать зельем «сеть», окутавшую фальшивую горгулью. Алые «нити», опутавшие статую, начали сокращаться, пульсировать, словно кровеносные сосуды на гигантской модели сердца. Я торопливо вытащил палочку и произнёс:

— Фините Инкантатем!

«Нити» запульсировали ещё сильнее, а потом стали просто исчезать, растворяясь в воздухе. Что характерно — вместе со слоями камня, скрывавшими пленницу. Минута, две — и статуя исчезла полностью, оставив лишь застывшую в неудобной позе нагини, чьи руки были скованы чем-то вроде наручников, которыми меня когда-то пытался обезвредить чокнутый Крауч-старший. Только эти наручники, соединённые с ошейником цепью, выглядели куда более древними. Ох ты ж, таракан бородатый. Ему мало были просто пленить бедную змееженщину, ему ещё и поиздеваться захотелось. Но теперь понятно, почему нагини не смогла освободиться за столько лет.

— Ты всё-таки смог, детёнышшш, — устало прошептала нагини и протянула ко мне скованные руки, — но с меня нужно снять ещщщщё и это… Клянуссссь, я не обижу тебя-ссс…

Вряд ли она могла мне навредить, даже если бы и хотела. Выглядела нагини ужасно истощённой и измученной, в её некогда прекрасных вороных волосах, свалявшихся в неопрятную копну, виднелись седые пряди, смуглая кожа посерела, выразительные золотистые глаза смотрели тускло из-под припухших, покрасневших век. Такой же тусклой, словно припорошённой пылью, выглядела и чешуя на хвосте. Бедняга… Надеюсь, Сусанна в мэноре сумеет её выходить… Но наручники и цепи лучше снять, сил у бедняги уже не осталось, Мерлин знает, как она перенесёт аппарацию.