«Да не работает у него твой родовой артефакт, — пробормотал Ник мысленно. — Мантия-невидимка куда сложнее, чем Сети. Насколько мне известно, подобные артефакты в те времена Поттеры на продажу делали. Просто эти в Роду сохранились, а на остальных чары развеялись. А эти Джаред Поттер для себя делал, вот и наложил чары посерьёзнее».

Но тут Гермиона, доселе задумчиво бежавшая за нами, пыхтя, как рассерженный ёжик, неожиданно выдала:

— Мальчики, вы не втыкаете? Если роль Толстого Монаха играл некий маг, это значит, что у директора в Хогвартсе есть сообщник, о котором мы не знаем. И кто это?

А ведь в точку, вот что значит аналитический склад ума. Но тут в дело вступил уже Ник.

— Сейчас посчитаем. Деканы были в Большом зале. Хагрид — тоже, да и крупноват он по подземельям шастать, если что. Остаются мисс Пинс, мистер Филч, мадам Помфри, профессор Кеттлберн и профессор Трелони. Все остальные помогали деканам и были на виду.

— А разве профессор Трелони не в Мунго? — удивился я.

— Нет, — отозвалась Гермиона. — Недавно появилась, но из своей башни носу не кажет. Наши говорят, что стала ещё более чокнутой, чем раньше.

— У профессора Кеттлберна со здоровьем беда, — заметил Драко. — Уроки ещё кое-как ведёт, а вот после зельями отпивается. Знаю точно, он их крёстному заказывает. Так что это вряд ли он.

— А что ж он не уволился? — удивилась Гермиона.

— Хочет в следующем году порекомендовать на своё место племянника, Мэрдока Кеттлберна, — ответил Драко. — Он как раз в этом году Салернскую Академию заканчивает. Вот в следующем году профессор Кеттлберн и уволится, и у нас будет молодой преподаватель УЗМС.

— Это не мистер Филч, — вступился за завхоза Конни. — Он хороший. Я чувствую.

Мне, честно говоря, тоже ни в чём не хотелось обвинять старого сквиба. Тем более, что уже пару раз он мне серьёзно помог. Так что я согласился с Конни.

— И кто у нас остаётся в сухом остатке? — съехидничал Ник. — Мисс Пинс, мадам Помфри и профессор Трелони? Вам самим не смешно?

— Да не очень, — ответил Невилл. — Это просто может означать, что мы что-то упускаем.

Пришлось согласиться с этим не очень обнадёживающим заключением. Тем более, что из оставшихся троих подозреваемых я бы точно поставил на медиведьму, помня давешнюю историю с кровью. Стоп. Кровь.

— Ребята, а ведь нашу кровь мадам Помфри так и не получила… — задумчиво сказал я. — И сейчас у Дадли взяли кровь. Уж если это не подозрительно, то не знаю, как вам и угодить.

— Нужно проследить за Больничным крылом! — выдала Гермиона.

Ну, здравствуй, канон… Помнится, так Гермиона периодически высказывала мысли о слежке за всякими подозрительными личностями… начала она со Снейпа, кстати, но тут он вне подозрений.

Что-то ещё мелькнуло в голове насчёт канона, но тут мы добежали до Хогвартса и сразу же рванули в Больничное крыло — навестить Дадли. Только вот по пути до меня дошло то, о чём спросить следовало с самого начала:

— Невилл, а почему ты, собственно говоря, в замке остался? Вроде бы леди Августа хотела тебя забрать на Самайн?

Невилл кивнул и вздохнул:

— Хотела, да. Но потом прислала письмо, что мне лучше остаться в Хогвартсе. Ничего толком не объяснила, одни намёки на какую-то неясную опасность.

— Бред, — не выдержал Драко. — Что тебе вообще могло грозить в защищённом мэноре?

— Не знаю, — вздохнул Невилл. — Я вообще рад, что у бабушки в своё время хватило сил передать опекунство надо мной госпоже Ядвиге. Все эти странные игры вокруг Избранных… напрягают. Это Гарри повезло — за ним стоят Блэки, с ними никто лишний раз связаться не рискнёт. А наш Род сейчас состоит из двух дееспособных членов — бабушки и меня. Дядя Элджи и тётя Энид с их детьми — не в счёт, они — Младшая ветвь и наследовать не могут. А я — ребёнок, по закону у меня своей воли нет. Так что, неизвестно, что было бы со мной, если бы не опекунство госпожи Ядвиги.

— А я тебе скажу, Невилл, — вздохнул я. — Твоя бабушка начала бы болеть, а потом, возможно согласилась бы отдать опекунство над тобой Светлейшему. Какие бы условия он измыслил для тебя — и я предположить не могу, но вряд ли что-то хорошее. Так что, в Хогвартс бы ты пришёл забитым и затюканным ребёнком с промытыми мозгами и до писка был бы верен Дамблдору. И, поверь, это не шуточки. Моим опекуном тоже считался Альбус Дамблдор, и я с года жил у маггловских родственников, родителей Дадли. И они обращались со мной хуже, чем со скотиной, уж поверьте. Я и в саду работал, и в доме, и еду готовил… и получал порой.

— Но как? — прошептала Гермиона. — Есть же специальные службы, которые следят, чтобы приёмных детей не обижали…

— Они обходили Дурслей стороной, — спокойно ответил я, — и в школе никто не замечал, что я выгляжу голодным, что одет в обноски, что компания друзей Дадли надо мной издевается.

— Так всё и было, — мрачно подтвердил Ник. — Гарри ничуть не преувеличивает. Я учился с ним в одном классе.

О том, что предыдущий обладатель его тела входил в эту самую компанию, Ник умолчал. И правильно. Ни к чему нам лишние сложности.

— Но ведь сейчас ты в хороших отношениях с кузеном… — протянула Гермиона. — И Дадли совсем не злой…

— У меня и с родственниками сейчас нормальные отношения, — вздохнул я. — Они, в общем, совсем не злобные люди, просто обработали их хорошо. А когда я это понял и сумел справиться… с этой обработкой… всё поменялось. Дядя и тётя сами не могли понять своего поведения. И Дадли тоже изменился. А потом меня нашли Блэки. Так что теперь всё хорошо.

— Это ведь… Дамблдор, да? — вздохнул Невилл.

Я только кивнул.

— Но для чего? — спросил он с горечью в голосе. — Зачем мучить ребёнка?

— А затем, чтобы явиться избавителем от ужасных Дурслей, когда мне придёт письмо из Хогвартса. Представляете, забитый несчастный сирота попадает в сказку, где он Герой и Избранный? Да я бы потом на Дамблдора молился бы всю оставшуюся жизнь… сколько бы там было той жизни… Вот такие дела.

— Гадость какая, — поморщилась Гермиона. — Как хорошо, Гарри, что этого не случилось.

Случилось, Герми, случилось, только не в этой реальности… Но этого я сказать не мог, поэтому только кивнул, соглашаясь.

Мадам Помфри встретила нас не слишком приветливо, заявив, что Дадли ещё спит и будить она его не будет. На мой вопрос, как чувствует себя мой кузен, и не следует ли позвать целителя Сметвика из Мунго, мадам поморщилась, как от кислого, но всё же ответила, что жизни Дадли ничего не угрожает — небольшое магическое истощение и столь же небольшая кровопотеря. Потом она сказала, что после пробуждения Дадли проведёт соответствующую диагностику, даст выпить зелье и, если всё будет в порядке, то в обед мы сможем его навестить, а завтра с утра мой кузен сможет посещать занятия.

— Но что случилось с Дадли? — взволнованно спросил я. — Почему у него магическое истощение?

Мадам Помфри поджала губы и заявила, что с этими вопросами нам лучше обратиться к Дамблдору и вообще, мы ещё малы и ничего в целительстве не понимаем. Ага, разбежалась…

— Хорошо, мадам Помфри, — кротко ответил я. — Думаю, что мой опекун обратится к директору по этому поводу. Дадли Дурсль — мой кузен, следовательно, член моей семьи, и Сириус Альфард Блэк с радостью проявит о нём должную заботу, если я его попрошу.

Мадам Помфри мрачно взглянула на меня, я в ответ сыграл непроходимый наив и всепоглощающую веру в человечество, так что медиведьме пришлось колоться. Общаться с Сириусом Альфардом она явно не хотела.

— Видите ли, дети, — вздохнула она. — В Хогвартсе произошёл странный и загадочный инцидент, который можно объяснить только происками тайных сторонников Того-Кого-Нельзя-Называть. Вероятно, мистер Дурсль пострадал из-за того, что он родственник Избранного. Я считаю, что его попытались похитить и провести… эээ… тёмномагический ритуал, но храбрость мистера Мэннинга не позволила этому случиться. Мистер Дурсль практически не пострадал, по правде сказать, я просто перестраховываюсь. Тёмная магия всё-таки… но, прошу вас, не распространяйтесь об этом, я вам это рассказала как друзьям Дадли, я вижу, что вы переживаете за мальчика.