Кстати, если учесть, что Лакшми Бай была предводительницей восстания индийцев против англичан, то Парвати очень тонко потроллила местное общество. Впрочем, в уме обеих достойных представительниц Рода Патил я не сомневался никогда.

А вообще, самым прикольным на Гриффиндоре, по всеобщему мнению, был костюм Ли Джордана, который нарядился ни кем иным, как самим Бароном Субботкой**. Чары превратили подвижное лицо бессменного квиддичного комментатора в скалящийся череп, а фрак, шёлковый цилиндр и сигара в руке органично вписывались в образ. Даже дреды Ли были к месту — как выяснилось, Барона Субботку часто изображают именно с такой причёской.

В общем, народ пировал, веселился, а после ужина намечался парад костюмов с вручением призов. Но, как и в каноне, пир был прерван самым зловещим образом. Народ как раз лакомился десертом, когда в зал, оглашая окрестности пронзительными воплями влетели все четыре факультетских призрака. Кровавый Барон зловеще разбрызгивал серебряную кровь, Серая Дама заламывала руки, Толстый Монах выглядел так, словно его вот только что ошеломили хорошим ударом дубины по голове, отчего его съехавшие к носу глаза вращались. Что же касается Почти Безголового Ника, то его голова то и дело падала набок, как крышка у старинной пивной кружки.

Сначала все решили, что это просто подготовленное призраками Хэллоуинское выступление и рассмеялись, но в потусторонних голосах звучал столь неподдельный ужас, что все замерли.

Подлетев к столу преподавателей, Кровавый Барон громко заявил:

— Тварь! Потусторонняя Тварь вырвалась из Бездны и идёт сюда! Спасайтесь!

После этого демарша все призраки просто растворились в воздухе, а запертые двери Большого Зала сотряс мощный удар. Конечно, можно было предположить, что это балуется Хагрид, если бы сам Хагрид не сидел за столом вместе с преподавателями и не таращился на дверь с выражением полнейшего изумления.

— Тихо! — скомандовал Дамблдор. — Деканы, соберите свои факультеты!

Четыре декана тут же встали из-за столов, и вокруг них сгрудились перепуганные дети. Точнее, перепуганы были только самые младшие — первый и второй курсы. Третий и четвёртый уже почитал себя бессмертными и готовы были выйти на битву с чудовищем, но старшекурсники быстро загнали всех внутрь круга и вытащили палочки.

— Деканы! — снова скомандовал Дамблдор. — Откройте аварийные выходы и препроводите факультеты в гостиные! Активируйте на гостиных Защитные чары, оставьте младших на старших и старост, чтобы те поддерживали порядок, и возвращайтесь!

Все четыре декана замахали палочками и в четырёх углах зала открылись четыре двери, незаметные прежде. Как мне потом объяснил Ник, это было что-то вроде порталов, ведущих прямо в гостиные факультетов. Старосты быстро стали строить учеников в колонны и те, под присмотром деканов, отправлялись прямо в гостиные. Впрочем, при наличии перепуганных малышей не обходилось без накладок и сумятицы. Деканы следили за эвакуацией, тщательно пересчитывая детей, а дверь продолжала содрогаться под сильнейшими ударами, но пока держалась.

Ник, пропустив вперёд других, постарался остаться в Большом зале, чтобы проследить за эвакуацией остальных наших друзей. К тому же, у него были кое-какие мысли насчёт природы Твари, рвущейся в зал. Ник убедился, что Гермиона вместе с Лавандой благополучно исчезли в портале, и стал искать глазами Дадли и Невилла. Оба мальчика не выглядели особо испуганными, а Боевой Жаб Ванюша на плече Невилла надулся как шар и всем своим видом показывал, что все здешние Твари ему на один зуб. Ник уже успокоился было, но вдруг заметил, как в общей сумятице из стены вновь возник Толстый Монах. Самое странное было в том, что, казалось, его никто не замечал, кроме директора. Тот на мгновение бросил взгляд на Монаха, но потом вновь перевёл его на дверь, сжимая палочку в руке.

Всё дальнейшее произошло настолько быстро, что Ник еле-еле успел сориентироваться — Толстый Монах метнул в Невилла что-то вроде тонкой серебристой сетки, и мальчик сначала замер, как и Жаб Ванюша на его плече, а потом стал медленно сползать по стене. Растерявшийся Дадли попытался подхватить Невилла, но проклятый Монах схватил его за руку и метнулся куда-то в сторону, в нишу, за доспехи.

Ник был потрясён. Бесплотные призраки не могли проделать этакого фокуса, к тому же всё происшедшее видел только он один.

Между тем, эвакуация студентов продолжалась, и Ник решился на безумный поступок, из тех, которые сам же называл Гриффиндором головного мозга. Он подтолкнул стоявших рядом Парвати и Падму к порталу (гриффиндорки по какой-то причине всё ещё стояли рядом с ним), выхватил саблю из перевязи Парвати и прошептал на ухо девочке:

— Передай Макгонагалл, что Толстый Монах утащил Дадли Дурсля! Я пошёл за ним!

В этот момент Спраут заметила плачевное состояние Невилла, и Ник немного успокоился. Он не сомневался теперь, что мальчику будет оказана помощь, поэтому быстрее зайца бросился к той самой нише, за доспехами которой обнаружил ещё один портал — скрытый и замаскированный. Обычный первокурсник… да и шестикурсник тоже не заметил бы ничего, но у Ника были память и умения Тёмного Лорда, поэтому он легко разорвал плетения и ввинтился в узкий проход, за которым оказался крутой спуск, наподобие американских горок.

Так что Нику пришлось прокатиться с ветерком, а в самом конце он шлёпнулся на задницу и довольно-таки больно ушиб копчик.

Но он тут же вскочил на ноги и огляделся. Саблю он так и продолжал сжимать в правой руке, а в левую послушно прыгнула палочка. Ник зажёг Люмос и понял, что он находится в каком-то тёмном коридоре. Скорее всего, это были подземелья.

Ник побежал вперёд и увидел брезживший впереди свет. Надеясь, что загадка похищения Дадли наконец-то разъяснится, он погасил Люмос и прибавил скорости, стараясь дышать потише.

Очень скоро коридор закончился комнатой, на полу которой была начерчена пентаграмма. Внутри неё лежал бледный бессознательный Дадли, а Толстый Монах ходил вокруг, читая какое-то заклинание. С каждым слогом Дадли выглядел всё бледнее, всё нематериальнее, и Ник решился. Дождавшись, пока Монах повернётся к нему спиной, он бросился вперёд и ударил Толстого Монаха саблей в шею. Потекла кровь. Не призрачная, а самая обыкновенная, красная, Монах как-то по-бабьи взвизгнул, и рухнул на колени. Личина призрака стала стекать с него, как вода, но в этот самый момент, он тряхнул кистью руки, сжал что-то выпавшее из рукава и исчез. То есть, аппарировал.

Ник же отбросил так выручившую его саблю Парвати, замахал палочкой, стирая начерченную на полу пентаграмму. Как только исчезла последняя руна, Дадли, к которому вернулась вся его телесность, открыл глаза и прошептал:

— Ник… А где этот?

— Я его прогнал, — коротко ответил Ник. — Выбираться нам надо, Дадли.

— Он… он взял у меня кровь… — пробормотал Дадли. — Зачем?

— Разберёмся, — коротко сказал Ник. — Встать можешь или Мобиликорпусом тебя транспортировать?

— Руку дай… — проворчал Дадли. — Я сам… Спасибо… У меня теперь Долг Жизни?

— Да, — кивнул Ник, — но об этом позже.

Он протянул Дадли руку, тот кое-как встал на ноги и оба мальчика поковыляли назад. К счастью, потом коридор раздвоился, и они свернули в более обитаемую часть подземелий, где смогли вызвать Финни.

— Так что теперь Дадли в Больничном крыле с магическим истощением, — закончил Ник. — А мне попало от всех четырёх деканов. Хорошо, хоть отработку не назначили. И саблю Парвати я потерял, она теперь дуется.

— Неважно, — обнял я Ника. — Ты Дадли жизнь спас, братишка. А что там в зал-то ломилось?

— Я так понял, низшая тварь из-за Грани, вроде Пивза, но куда менее вменяемая, — ответил Ник. — Меня другой вопрос волнует — кто выдавал себя за Толстого Монаха?

— И зачем ему кровь Дадли? — присовокупил Конни, слушавший вместе со мной эту героическую историю.

Вот насчёт крови догадка у меня была. И не самая приятная.

*Лакшми Бай — национальная героиня Индии, рани княжества Джханси, одна из руководителей Сипайского восстания, символ индийского сопротивления деспотизму англичан.