Я оказался в той самой комнате, «картинку» которой показала мне неведома зверюшка. Всё так, голый необработанный камень стен… причём, похоже, это не специально выложенная в подземельях комната, а природная пещера, барельеф со змеями, неясное, пробивающееся из отверстия в углу свечение… и куча тряпья на полу. И где ужасное чудовище?
— Ты где-ссс? — удивлённо прошипел я.
Куча тряпья шевельнулась, и из неё показалась вполне себе человеческая голова… ой, беру свои слова назад, голова действительно формой походила на человеческую, только два огромных, как у анимешного героя, жёлтых глаза с вертикальными зрачками и редкие чешуйки на лбу и щеках говорили против этой версии.
Я встал как вкопанный и выдал:
— Ты кто-ссс?
— Сссслуга Хоссяина… — прошипело мне странное существо. — Обяссан слушшить… Ты принёссс покушшшать, детёнышшш? Я не обишшшуу…
Я подошёл поближе. Мой шарик Люмоса продолжал следовать за мной, как приклеенный, и я смог получше разглядеть странное существо. Больше всего оно походило на страшно худого, костлявого парня, на шее которого красовался широкий кожаный ошейник, сплошь покрытый блестящими металлическими бляшками с отчеканенными на них рунами. На голове у существа росли вполне себе нормальные волосы рыжевато-бурого цвета, свалявшиеся от грязи в колтуны. Чешуек на лице было немного, они спускались широкой полосой по плечам, руки были словно облачены в своеобразные чешуйчатые перчатки довольно симпатичного зеленовато-бурого цвета. Лицо, руки и торс, не покрытые чешуёй, были буро-коричневыми, цвета старого загара, чуть выше пупка тоже начиналась сплошная чешуя. Странное существо выглядело больным и истощённым, на руках и торсе я успел разглядеть многочисленные рубцы — старые, белёсые, уже превратившиеся в шрамы, и более свежие, только начавшие подживать.
Меня охватила острая жалость. Я торопливо достал из кошеля копчёный окорок и протянул его существу. На его лице появилось выражение практически невозможного счастья, и бедняга спросил:
— Это мне-ссс? Мошшно-ссс?
Я кивнул, и существо приподнялось ещё, и тут только я сообразил, что ног в обычном понимании у него нет. Где-то на уровне бёдёр начинался толстый чешуйчатый хвост. Вот оно что! Наг! Редкость неимоверная! Откуда он взялся здесь, в Хогвартсе?
В своё время сестрички Патил, болтая со мной на предмет змееустости, рассказывали, что в Индии есть поверье насчёт того, что маги приобрели понимание парселтанга именно от союзов с нагами. Причём, как ни странно, с магглами маги иметь общее потомство не могут, а вот с вейлами, нагами, русалками и даже кентаврами — так вполне себе. Такие вот гримасы волшебной генетики. Так вот, маги-люди и наги вполне себе могли вступать в брачные союзы и иметь общее полукровное потомство. Чешуя, хвост и вертикальные зрачки у таких полукровок исчезали, а вот парселтанг оказался стопроцентно доминантным признаком, который передавался по наследству и только спустя немыслимое количество поколений стал потихоньку исчезать…
На мой вопрос, сохранились ли в Индии наги, сестрички ответили, что такие легенды существуют, но нагов осталось мало и с людьми они контактировать не желают, якобы в джунглях есть место, которое и люди, и маги предпочитают обходить стороной. Именно там, под мощными чарами Сокрытия, которые никто из ныне живущих магов не сможет снять, и стоит величественный город, где живут последние наги. И любой, кто неосмотрительно нарушает их покой, уже никогда не возвращается.
Правда, среди индийцев дурных уже давно нет, а вот попытки магов-иностранцев проникнуть в город нагов повторяются с регулярностью примерно раз в десять лет. Увы, никто этого ни подтвердить, ни опровергнуть не может, так как никто из этих иностранцев не вернулся назад. Но тогда — внимание, вопрос… Откуда взялось это несчастное чудо-юдо?
Между тем, наг, получив в своё распоряжение огромный кусок копчёного мяса, сначала прикоснулся к нему несколько раз тёмным раздвоенным языком, а потом просто разрезал его на несколько кусков поменьше появившимися из кончиков пальцев острыми когтями. Затем он с тихим урчанием стал подносить ко рту получившиеся кусочки, понемногу отрезая от них когтями. Эти, уже небольшие кусочки, он заглатывал не жуя, просто с немыслимой скоростью.
— Эй… — забеспокоился я, — тебе плохо не станет-ссс?
Наг, уже успевший за короткий срок проглотить почти половину окорока, удивлённо посмотрел на меня:
— Хорошшшая еда… хорошее мясссо… От него не ссстанет плохо-ссс… Вкусссно…
И мечтательно улыбнулся.
Ещё через пару минут, уничтожив три четверти окорока, остальное наг спрятал в груду тряпья, служащую ему подстилкой, затем довольно быстро переместился по комнате к той самой дыре, из которой шло свечение, и пропал в ней почти по пояс. Раздалось тихое бульканье, видимо, там был какой-то источник воды.
Потом бульканье прекратилось, наг вернулся на свою подстилку и произнёс:
— Спассибо, детёнышшш, Кайшесс благодарен-ссс тебе… Но тебе не ссследует находитьссся здесссь долго-ссс, ессссли Хозссяин поймёт-ссс, он убьёт-ссс тебя-ссс…
— Кайшесс — это твоё имя-ссс? — спросил я.
Наг кивнул. Теперь, когда отступил жуткий голод, он стал держаться более воспитанно и цивилизованно. Ужасно было его жалко, но время действительно поджимало. Я наколдовал Темпус и увидел, что уже три часа утра. А ведь меня ждут и волнуются… Но и уходить, не узнав ничего, мне не хотелось.
В конце концов, после беседы с Кайшессом мне удалось выяснить следующее. Его мать, нагини по имени Кхайшши, каким-то образом выкрали из места, которое она называла Солнечным городом, в тот самый момент, когда она готовилась отложить яйцо с маленьким Кайшессом внутри. Беременную нагини обездвижили, напоили какой-то пакостью, так что она ничего не помнила и не осознавала. Очнулась она уже в «этом гадком месссте» (тут наг весьма выразительно обвёл рукой окружающее пространство) и только тут смогла отложить яйцо. Бедная женщина-змея чуть не умерла, подпитывая яйцо своей магией, а потом выхаживая слабенького и хилого детёныша, которого назвала Кайшессом. С сыном ей удалось пробыть недолго — юные наги растут весьма быстро, и человек, заключивший мать и сына в каменном мешке, очень быстро их разлучил. На подросшего Кайшесса он надел ошейник и начал дрессировать несчастного змеёныша. Наг так и не понял, что хочет от него человек, но все попытки противостоять ему заканчивались такой болью, что несчастный покорился и выполнял все приказы мага, который приказал ему именовать себя Хозяином.
Хозяин был садистом с фантазией, он то колол Кайшесса какими-то иглами, то сцеживал у него кровь, то тренировал на нём разнообразные пыточные заклятья, то погружал в глубокий сон, и Кайшесс даже не знал, что с ним в это время проделывают.
В остальное время Хозяин держал Кайшесса в этом подвальном помещении, которое наг покинуть не мог — таков был приказ, подкреплённый магией ошейника. Кормил Хозяин нага редко, предпочитая держать впроголодь, хорошо, хоть за стеной обнаружилось другое помещение с небольшим углублением, в котором скапливалась вода. Голод несчастный наг ещё терпел, а вот от жажды бы точно помер.
— Хозяин общался с тобой на твоём языке? — спросил я. (Здесь и далее беседа Гарри и нага будет передаваться обычными словами. Но говорят они по-прежнему на парселтанге: прим. автора)
— Да, — ответил наг, — но он не владеет им так, как владеешь ты. Просто несколько десятков фраз — приказы и ругательства. Но я провёл здесь довольно времени, чтобы начать понимать человеческую речь.
— А потом? — спросил я. — Это ведь ты ползал в стенах?
Кайшесс только кивнул и тихо прошипел:
— Хозяин приказал. Он велел пугать детёнышей. Но я не понимаю, зачем… Человеческие детёныши не воспринимают мой язык, они просто не слышали меня. Ты единственный, кто смог понять…
— А что велел тебе Хозяин? — спросил я. — Сможешь вспомнить?
— Конечно, — ответил Кайшесс. — Ползать. Шипеть. Пугать. Но это в первый раз.
