Петунья заторможенно кивала. Похоже, она только сейчас начала осознавать, какой проблемы удалось избежать. Представители ветслужбы удалились, прихватив с собой пса и его хозяйку, с ними же уехал один из полицейских — упускать Мардж из виду они явно не хотели, и я невольно вздохнул с облегчением.
Потом Петунья тщательно обработала ранки на моей руке, обложила руку льдом, укрыла меня пледом и устроила на диване в гостиной. Затем Петунья вручила мне чашку с чаем, чуть отдающим хорошим алкоголем, и полицейские расспросили нас о происшествии. Мы с Петуньей были кратки: Злыдень внезапно стал проявлять агрессию, набросился сначала на соседских кошек, потом на Мардж, и только то, что я сумел отвлечь его и дать отпор, дало время Петунье для звонка в полицию.
— Ох, я пыталась увести Гарри в дом, но он крикнул, чтобы я спасалась и звонила в полицию, а сам бросился на выручку Мардж… — всхлипнула Петунья. — Я виновата, не сумела его удержать.
— В следующий раз не рискуй так, Гарри, и слушайся тётю, — заметила женщина-полицейская. — Это действительно чудо, что ты серьёзно не пострадал. Мог бы лишиться руки — видывала я этих домашних любимцев.
— Да, мэм, — голосом послушного воспитанного мальчика ответил я. — Я буду слушаться тётю.
Петунья побледнела ещё больше, хотя куда уж больше, и прижала мою голову к груди.
Соседка, миссис Куин, подтвердила наши показания, сильно преувеличив мою героическую роль и осыпав меня похвалами, так что претензий к Дурслям у полиции не было. А вот мисс Марджори Дурсль придётся ответить за своего невоспитанного питомца по полной. Особенно полицейские были возмущены тем фактом, что Мардж разводит бульдогов на продажу. Что же касается миссис Куин, то она, пока полицейские не попросили её удалиться, впитывала информацию, как губка, с горящими глазами. Представляю, какие сплетни будут ходить по тихому городку уже через пару часов…
Так что вряд ли стоит ждать возвращения Мардж на Тисовую в ближайшем будущем. Разве только вещички забрать…
Короче, вечер прошёл суматошно. Приехал Вернон, который ещё застал дома полицейских, и, взглянув на меня, начал привычно наливаться гневом, но Петунья его быстро окоротила, коротко посвятив в суть дела. Вернон глянул на бледного меня и велел живо собираться в больницу. Потом появился Дадли, которому всю историю рассказывали уже в машине. Глаза Дадли к концу поездки чуть-чуть не дотягивали до идеально круглой формы, и на его лице читалось дикое сожаление о том, что он пропустил самое интересное.
Что же касается меня, то я просто сидел на заднем сиденье автомобиля. Удивительно, но ничего особо не болело, рука просто немного ныла, но я подозревал, что это от шока. И голова кружилась — но это, возможно, от добавленного в чай бренди. Всё-таки это тело ещё вообще не пробовало алкоголя. В таком отстранённом состоянии я слушал рассказ Петуньи, перемежавшийся возмущёнными репликами Вернона и возгласами Дадли, и с удивлением понимал, что все трое переживают за меня.
Переживают. За меня. Дурсли. Конец света просто.
В больнице меня осмотрел врач, ощупал припухшую синеватую руку с гематомами и ранками от Злыдневых зубов, похвалил Петунью за то, что она вовремя обработала ранки, а потом послал симпатичную медсестру со мной на рентген. Уже после меня осмотрел другой врач, который светил мне в глаза фонариком и стучал молоточком по коленке. Видимо интерн-невропатолог… А может, врач общей практики — не помню я, как там у англичан.
Потом оба доктора посмотрели оперативно принесённый снимок, посовещались и вынесли вердикт — серьезных повреждений у меня нет, никаких переломов, хотя имеется сдавленная травма руки, синяки и гематомы нужно натирать специальной обезболивающей противовоспалительной мазью и пить специальную же успокоительную детскую микстуру в течение недели, поскольку у меня есть признаки сильного нервного потрясения. А через неделю нужно снова обратиться к врачу для повторного осмотра. К этому времени анализы, взятые у Злыдня, будут готовы и, при необходимости, мне нужно будет пройти курс профилактических уколов от бешенства. Заметив, как я скривился при словах «уколы» и «микстура», молодой интерн ласково мне улыбнулся и сказал:
— Не любишь лечиться, малыш? Не бойся, это лекарство сладкое, будешь пить и выздоровеешь. А уколы могут и не понадобиться, если причина нападения собаки не в вирусе бешенства.
И протянул мне круглый полосатый леденец на палочке. Я взял, буквально кожей ощущая, как сзади ржёт Дадли — ну да, мне дали конфетку, как малышу. А мы ведь уже праймери-скул заканчиваем, мужЫки ж оба…
— Ваш младшенький удивительно терпеливый малыш, — заметил добрый доктор. — Может быть, стоит оставить его в больнице на ночь? Для наблюдения?
Дурсли заколебались, но я слёзно попросил не оставлять меня в незнакомом месте, твёрдо заверив доктора, что я буду лечиться. Угу, мне надо, чтобы он завтра увидел, что синяки и гематомы почти прошли? И как я это объясню? То, что двадцатипятикилограммовая тварь не перекусила мне руку, как спичку — само по себе чудо. Вернон и Петунья вспомнили, видимо, об этих моих особенностях, и Петунья мягко сказала:
— Гарри — очень впечатлительный мальчик. Думаю, что после такого потрясения ему будет лучше… в кругу семьи. Обещаю, мы выполним все ваши предписания.
— Я хочу в школу, — выдал я. — Пожалуйста… Не надо меня в больницу…
Но добрый доктор не унимался:
— Может быть, Гарри стоит несколько дней отдохнуть дома?
— Нет-нет, пожалуйста, — вмешался я. — У нас завтра спектакль, я участвую! Если не приду, то всех подведу!
— Ладно, малыш, — вздохнул доктор, — если это для тебя так важно, то иди. Но если почувствуешь себя хуже, то сразу же скажи школьной медсестре, ты такой худенький, видимо, часто болеешь?
Я покачал головой, не вдаваясь в подробности, а вот Вернон и Петунья переглянулись, как-то неловко, видимо им только сейчас всерьёз бросилась в глаза разница в росте и телосложении между мной и Дадли. Ну да, на фоне рослого кузена я смотрелся, как первоклассник-пятилетка, хоть и мяса немного нарастил за это время, и подрос чуть-чуть. Но до кузена мне ещё, как до Китая ра… то есть очень далеко. Похоже, Вернон и Петунья испытали стыд — им-то понятно было, отчего между кузенами-ровесниками столь вопиющая разница во внешнем виде. Не, не стоит им сейчас на этом зацикливаться…
И я опустил глаза, ангельски похлопал ресничками и потом вновь поднял голову и взглянул на доктора глазами кота из Шрека.
— Спасибо, сэр. А можно, мы уже поедем домой? Я немного устал.
Конечно, после этого нас немедленно отпустили, а на обратном пути Вернон заехал в аптеку за микстурой, хоть я и отнекивался. Но в целом атмосфера была мирная, только Вернон порой ворчал что-то в усы… и это что-то относилось не ко мне. Ох, Мардж-Мардж, видимо, и брата ты потеряла…
Но стоило нам повернуть на Тисовую улицу, как Вернон побагровел и рявкнул:
— Это ещё что такое? Откуда?
Я его чувства полностью разделял — у дома маячил фургончик с логотипом телекомпании на боку и ещё пара машин. Возле машин стояли кружком две девицы с микрофонами в руках, молодой лохматый парень с камерой, плотная женщина в джинсах и жилетке с кучей карманов — тоже с камерой. А чуть поодаль стоял лощёный тип в дорогом костюме с кейсом в руках и безупречным пробором. Понятно. Журналисты и, похоже, адвокат. Только вот, чей? Неужели Мардж?
— Это журналисты, дорогой! — вскрикнула Петунья. — Только этого нам и не хватало! А адвокат… Неужели он из опеки? Вернон, твоя сестра довела нас до беды! Я не могу отдать Гарри!
— Успокойся, Петти, — мягко сказал Вернон. — Кто бы ни был этот тип, он точно не из опеки. Государственным служащим не по карману костюмы от Бриони.
Я удивился. Нет, я-то лично знал, что костюмы Бриони — одни из самых дорогих в мире, но что Вернон в курсе… Чудны дела твои, Господи…
Вернон же продолжил:
— Гарри мы не отдадим в любом случае — у меня, знаешь ли, свои связи имеются. А журналисты… Не будем нервничать раньше времени — такое происшествие не могло не привлечь их внимания. Думаю, что твоя дражайшая миссис Куин постаралась… С прессой лучше дружить, Петти, так что держись и не нервничай. Дадли! Гарри!
