Питер же выглядел обаятельным толстячком, он с восхищением поглядывал на своих друзей и тоже вроде бы искренне улыбался, показывая заметную щербинку между передними зубами, и приветливо махал колдографу рукой. Но вот он мне не понравился сразу. Показалось, что и обаяние, и восхищение наигранные. Уже тогда Петтигрю был частью плана? Почему бы и нет — волшебник он не из слабых, что бы там ни говорили фанаты про криво проведённый ритуал воскрешения, но Волди-то он воскресил, а это говорит о том, что маг Петтигрю довольно сильный… И, опять же, что бы там ни говорили, откровенного слабака Мародёры не выбрали бы себе в друзья. Ох, что же произошло? И, кстати, кто это снимал, если вся компания на снимке?

И что мне теперь со всем этим делать?

— Что же делать теперь? — прошептала Петунья. — Что делать?

Я вздохнул и попытался взять себя в руки. Спокойствие, только спокойствие…

— Пожалуйста, тётя, успокойтесь, — мягко сказал я. — Вам не тягаться с Дамблдором. Боюсь, что даже если вы попытаетесь уехать, он найдёт вас везде. Поэтому вам нужно жить, как раньше. Потерпите меня ещё три года, а потом я буду возвращаться только летом. И вообще, постараюсь свести общение к минимуму — тогда вы сможете жить нормальной жизнью. И вы сможете уехать. Куда угодно — и лучше подальше от Англии.

— Ты не понимаешь, Гарри, — вскинулась Петунья. — Я боюсь за тебя! Этот волшебный мир… Он уже убил мою Лили и заставил меня ненавидеть её после смерти. А ты… Ты же ещё маленький мальчик… Что будет с тобой?

— Я постараюсь уцелеть, тётя, — отозвался я. — Обещаю. Всё будет хорошо.

В моих словах звучала уверенность, которой я на деле не ощущал, но Петунье хватило этого, чтобы немного успокоиться.

В конце концов, разговор с Петуньей оказался утомительным, но плодотворным. Я пообещал сделать артефакты для Вернона и Дадли, Петунья же заявила, что непременно придумает предлог, чтобы они носили их, не снимая. А ещё я попросил не говорить Вернону о её внезапно вернувшихся воспоминаниях. А когда Петунья спросила — почему, я ответил, что у нас под боком соглядатай имеется. На недоумение женщины, я сдал мисс Фигг с потрохами и попросил быть поосторожнее со старухой. Петунья отнеслась к моим словам вполне серьёзно, заметив, что мисс Фигг часто интересовалась, как у меня дела и советовала быть со мной построже, мол, дурная кровь…

— Да я просто сама не своя становилась после этих её слов, — заметила тётка. — Ты меня так раздражал, что хотелось наказать, да позлее… Неужели она как-то на меня воздействовала?

Я мрачно кивнул. А что? Очень похоже. Сама мисс Фигг колдовать не может, а вот обеспечить её нужной штучкой кто-то добрый и бородатый вполне мог. Ох, опять всё сходится на Дамблдоре, просто как в сказке.

— Вы носите не только мой браслет, но и это украшение, — кивнул я на кулон. — Его ведь тоже отец делал?

— Да, — кивнула Петунья. — Он говорил, что это поможет защитить мой разум… Я не понимаю, почему его сняла и спрятала… Не помню… А с мисс Фигг буду осторожнее. Ты прав, Гарри.

Похоже, один союзник у меня уже есть. Хиленький такой союзник, но лучше, чем вообще никакого. И голова у Петуньи варит неплохо, во всяком случае Верноном она вертит, как хочет. Что ж, так лучше, чем выживать в полностью враждебном окружении…

К тому же, вместе с частью памяти (удастся ли вернуть стёртое, я не знал, но сильно сомневался, что это возможно) к Петунье вернулась некоторая критичность мышления и она осознала, в кого они с Верноном превратили Дадли.

Думаю, что мелкого свина ждут неприятности — и на сей раз не от меня. Петунья всерьёз вознамерилась приструнить любимого сыночка и привлечь к этому Вернона. А я уже понял, что Вернон и Петунья вполне соответствуют поговорке про голову и шею. То есть муженька Петунья сможет убедить в чём угодно, и если до сих пор Вернон изо всех сил попустительствовал сыну, то только потому, что Петунья баловала его ещё больше.

У меня даже возникла мысль отложить акцию возмездия, намеченную на завтра, вроде бы нечестно получается по отношению к Петунье и как-то… мелко, что ли. Может, оставить пока Дадли в покое? Ага, а он меня в покое оставит? Конечно, можно поверить, что кузенчик внезапно исправится, но это вряд ли. Я тут послушал втихаря разговоры одноклассничков и сделал вывод. Главным в компании Пирс-Дадли-Ник является вовсе не Дадли. Ник играет роль мозгового центра, но сам руки пачкает редко, Пирс намечает очередную жертву и глумится словесно, а вот Дадли… Дадли эти двое приблизили к себе за большую физическую силу. Типичный «бык»-шестёрка, который нужен, чтобы запугать и сломить. То есть, друзья Дадли ему вовсе не друзья и относятся к нему соответственно — потому-то они так легко и поверили, что первую пакость сделал он, сами-то они при случае, не задумываясь, так бы и поступили. Поэтому, развалить эту компанию просто необходимо, а значит… Значит, делаю пакость Пирсу и Нику, и да, после этого им придётся солоно, но тут, уж извините. Их-то поведение никакими ментальными закладками не оправдаешь, они такие, какие есть. А значит — будут огребать. Есть, правда, опасность, что они догадаются, что истинный источник всех неприятностей — я, но… Какие ваши доказательства? А если попробуют подкараулить и набить морду, то есть у меня парочка грязных приёмчиков от того же Лёвы Терентьева. Нехорошо? Знаю. Но я просто хочу покоя и возможность разобраться со всеми своими непонятками и проблемами, которых возникает всё больше и больше. Всё. Вижу цель — не вижу препятствий.

Все эти мысли проносились у меня в голове, пока я помогал Петунье готовить ужин, а потом я ненавязчиво подбросил парочку идей насчёт здорового питания и вредности жареного бекона для отдельно взятых свинов — большого и мелкого. Петунья прониклась и даже спросила, откуда я всё это знаю, я отговорился очередным школьным проектом… Вот что хорошо в английской школе — проектное задание можно получить практически на любую тему, а то и самому эту тему придумать. Так что Петунью мои знания не удивили.

А ещё я так же ненавязчиво подкинул Петунье мысль насчёт бокса. В смысле спорта. Канонный Дадли им, помнится, занимался, вот и пусть начнёт пораньше. Меньше будет времени для гадостей. Подкинул я эту самую мысль настолько филигранно, что Петунья была в уверенности, что эта идея пришла в голову ей самой, и была сама собой крайне довольна. Оставалось получить одобрение Вернона, но Петунья с этим справится. А я… я буду наблюдать за воспитательным процессом со стороны.

Вернон и Дадли объявились дома фактически одновременно, и точно к ужину. Дадли выглядел подозрительно счастливым, интересно, помирился он с Пирсом или нет? Вернон же таким довольным не выглядел, он явно был в курсе о шутке с зубной пастой. Видимо, Петунья позвонила ему ещё днём. И да, Вернон отчитал Дадли и посоветовал выбирать себе друзей более осмотрительно. Впрочем, выглядело это внушение очень мягким, зато потом Вернон переключился на меня и поинтересовался, как мои дела в школе. Возможно, он надеялся, что у племянника дела идут ещё хуже, чем у сына… но тут уж он обломался. Я коротко и бодро ответил, что в школе всё в порядке, что я получил две наклейки за урок французского, и что мы будем ставить спектакль…

Вернону мой позитив показался неинтересным, и скоро попросту прервал мои излияния вялым взмахом руки, уткнувшись в тарелку. Правда, минуту спустя он в изумлении поднял глаза на Петунью:

— Дорогая, что это такое?

— Салат, — невозмутимо ответствовала та. — Дорогой, ты ведь понимаешь, что вам нужно уделять больше внимания своему здоровью?

Вернон мрачно покосился на мою тарелку, но там никаких разносолов не было, всё то же самое, и ему пришлось смириться. Дадли тоже попытался поныть, но это Петунья пресекла железной рукой и положила обоим к салату ещё по отварной грудке индейки с овощами. Вожделенное мясо пресекло все возражения, а уж изумительный сладкий пирог, который появился на десерт, и вовсе привёл семейство в самое благодушное настроение. И тут Петунья произвела контрольный выстрел: