— Не помню, тётя, — пробормотал я. — Ничего не помню.
И снова пошатнулся. Меня подхватили — на этот раз Вернон — и усадили на диван.
Вернон, кстати, тоже похудел и сейчас выглядел куда лучше, чем раньше. Только здоровенные моржовые усы остались неизменными. В данную минуту его лицо покраснело, усы тряслись от негодования, но чувствовалось, что он зол не на меня. Вернон явно заметил и синяки, и рубцы, и весь прочий антураж и завёлся с полоборота.
— Проклятое отребье! Они что сделали с мальчиком? Гарри, как ты себя чувствуешь?
— Нормально… — выдал я. — Только пить очень хочется…
Петунья метнулась в кухню и принесла стакан апельсинового сока. Я его с удовольствием выпил, а Вернон между тем командовал:
— Петти, дорогая, свари немного бульона, это его подкрепит, Дадли, присмотри за кузеном. А я позвоню врачу — Гарри явно нуждается в медицинской помощи…
— Не надо никаких врачей, мистер Дурсль, — раздался вкрадчивый заочно знакомый голос. — Я с этим разберусь.
Я поднял глаза. В гостиной, за спинами Петуньи и Вернона стоял человек в красивой, мягкой даже на взгляд, расшитой рунами и звёздами бордовой мантии и таком же колпаке. Длинная седая борода, добрая улыбка, очки-половинки… Так я впервые увидел наяву Величайшего и Светлейшего Волшебника Альбуса Персиваля Вулфрика Брайана Дамблдора.
Вернон отреагировал на появление Величайшего и Светлейшего до странности спокойно. То есть, для Дурсля спокойно.
— Быстро же вы… — проворчал он. — И как только успели?
На мгновение у меня промелькнула сумасшедшая мысль, что Дурсли сдали меня с потрохами, но тут Вернон побагровел и рявкнул:
— Какого чёрта! Сначала какой-то тип забирает мальчишку, потом являетесь Вы и интересуетесь, где Гарри, потом год… Целый год, чёрт возьми! Год молчания, когда мы не знали ничего о том, где Гарри и что с ним! Вы представить себе не можете, как переживала моя жена! А теперь мой племянник появляется в таком ужасном виде, и тут же заявляетесь Вы! Проклятье, почему вы не можете оставить парня в покое и дать нам позаботиться о нём?
Дамблдор слушал всю эту страстную филиппику с доброй улыбкой, только вот глаза за очками-половинками оставались цепкими и колючими. Ох, Вернон, не нарывайся, этот гад на всё способен…
Выслушав всё, что пожелал сказать дядя, Дамблдор спокойно сказал:
— Оставьте нас вдвоём, Дурсль. Не беспокойтесь, это ненадолго.
В голосе прозвучал средней силы ментальный посыл, думаю, до этого бородатый гад уже частенько пытался пробиться в головы Дурслей, потому как на сей раз внушение сработало. Вернон деревянным голосом произнёс:
— Пойдём наверх, Петунья. Дадли, ты, кажется, собирался на пробежку?
— Но, папа... — попробовал возразить Дадли.
— Вот и беги! — рыкнул Вернон.
Обиженный Дадли громко хлопнул дверью, но я Вернона только одобрил.
Это он правильно — не стоит Дадли рядом со Светлейшим даже секунды лишней проводить. Эх, моя коробочка-коробочка, как только доберусь до неё — сразу новые амулеты для Дурслей сделаю… И да, Сири стоит сказать — пусть поработает над ментальной защитой Дурслей. Да, и в моём сейфе, и у Блэков таких амулетов хоть лопатой греби, но, во-первых, они требуют кровной привязки, а во-вторых — кто знает, как они на сквибов подействуют. Так что придётся Сири немножко поднапрячься. Не хотелось бы, чтобы Дурслям вновь промыли мозги и началось гнобление.
Петунья и Вернон ушли наверх, а Дамблдор, небрежным щелчком подозвав к себе кресло Вернона, удобно устроился в нём и мягко сказал:
— Что же с тобой случилось, Гарри?
— Простите, но я вас не знаю, — моментально ощетинился я. — Вы кто такой? Приходил тут за мной один… а потом я не помню ничего…
— Прости, — елейным тоном произнёс Дамби. — Забыл представиться. Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор, директор Хогвартса, школы чародейства и волшебства, в которой тебе предстоит учиться. Твои мама и папа…
— Были алкоголиками, которые разбились в автокатастрофе, — мрачно закончил я. — Шли бы Вы подобру-поздорову, мистер, желательно в тот цирк, из которого сбежали. Волшебства не существует.
— Нет, Гарри, — ласково и укоризненно посмотрел на меня Дамблдор, — твои родители, Джеймс и Лили Поттер, были волшебниками. Прекрасными волшебниками, которые боролись и погибли за правое дело. Во имя Всеобщего Блага.
— Если они были такими прекрасными, то почему же не позаботились обо мне? — с детской обидой в голосе сказал я. — Почему я вынужден жить… здесь?
— Это твои единственные родственники, Гарри… — сладко запел Дамблдор. Ага, не считая половины магического мира Британии. — Кроме того, твоя мама отдала жизнь ради того, чтобы ты жил. Благодаря ей ты защищён Защитой Крови, которая срабатывает только тогда, когда ты пребываешь с родственниками.
Ну-ну… Вот и пошла в ход канонная сказочка… Я прямо почувствовал, как Томми в амулете ржёт как конь. Защита Крови, как же… Но мне не полагалось быть слишком осведомлённым, поэтому я покорно покивал и жалобно спросил:
— Расскажите мне ещё о маме и папе… Пожалуйста…
— Прости, Гарри, — ответил явно успокоившийся Дамблдор, — но я слишком занят… Ты через год получишь письмо из Хогвартса, а когда окажешься там… ты сможешь встретить немало тех, кто знал твоих родителей. Они непременно расскажут тебе всё. А сейчас, мой мальчик…
«Твои мальчики с вилами тебе уже много лет в Аду прогулы ставят, таракан бородатый…» — мрачно подумал я, но послушно изобразил внимание.
— …расскажи же мне, что с тобой случилось… — продолжал заливаться соловьём Дамблдор, но его холодные глаза продолжали искать мой взгляд.
Я всхлипнул и начал рассказывать легенду, которую мы все придумывали сообща. И в самом начале я не сказал ни слова лжи — пришёл человек в чёрном, как-то воздействовал на моих родственников, забрал меня с собой, потом я ощутил укол в шею и не помню больше ничего. Очнулся уже в окрестностях Литтл-Уингинга, мне было очень плохо, всё тело болело, ужасно хотелось пить и есть, на мне была какая-то странная одежда… Едва я пришёл в себя — побрёл к дому дяди и тёти. Всё.
Великий и Светлый слушал меня внимательно, участливо кивал, но глаза его по-прежнему оставались холодными и цепкими. А потом, прямо посреди разговора, он произнёс:
— Империо!
Сука бородатая! Непростительное к ребёнку применять! Ну ладно, я не злопамятный, с такими козлами я просто злой и память у меня хорошая… Ничего, мы с Сири и Римусом и этот вариант отрабатывали… Не действует на меня Империус, не действует, обломись падла старая, на канонного Поттера не действовал, а на меня тем более. Но я послушно замер, постаравшись сделать свой взгляд стеклянным и пустым.
— Вот так-то лучше, — удовлетворённо хмыкнул Дамблдор. — Гарри, ты должен сейчас ответить на все мои вопросы. Честно и откровенно. Ты понял?
— Да… — плавающим голосом произнёс я.
— Ты должен быть предельно честным, ведь я действую во имя Всеобщего Блага…
— Да… — ответил я, мысленно пожелав Добрейшему и Светлейшему подавиться Всеобщим Благом, да так, чтобы оно у него из ушей закапало.
— Что на самом деле произошло, Гарри? Отвечай! — резко сказал Дамблдор.
Я добросовестно стал рассказывать версию во второй раз, добавив несколько незначительных деталей — например, что довольно долгое время я слышал гул, напоминавший рокот летящего самолёта, что я помню сильную боль, что вспоминаю лицо какого-то страшного чернокожего мужика, и оно меня пугает. Потом тихо всхлипнул и добавил, что больше не помню совсем-совсем ничего, а если я пытаюсь вспоминать, то у меня начинает жутко болеть голова, особенно в том месте, где шрам…
— Умолкни! — коротко приказал Дамблдор, когда я пошёл с теми же подробностями по второму кругу. Я послушно замер, глядя на старика и одновременно как бы сквозь него… Да-да, этому расфокусированному взгляду я тоже научился у Сириуса, ему, бедолаге, за время своих Азкабанских приключений чего только не удалось повидать. А Дамблдор, кинув на меня косой взгляд, в котором скользило некое тайное злорадство, пробормотал:
