«Убой? Что это?»

Я не верю ни своим ушам, ни глазам.

Картинка меняется. Это стены Бесстрашия, я их узнаю всегда. Шум в видео больше похож на ор толпы людей.

«Это же заброшенное помещение спортивного зала.»

«Откуда там столько людей»

Снимают где-то сверху. Вокруг ринга стоят Бесстрашные, кричат, машут руками. В круг выходит мужчина, который мне кажется знакомым.

«Тери!»

«Один из Лидеров!»

Он разминает шею, его голый торс блестит от пота, мышцы перекатываются под кожей. В следующую минуту на ринг выпихивают девушку.

«Нет!»

Ей на вид не больше семнадцати. По ее серой рваной одежде я понимаю, что она …

«Изгой»

«Что она там делает»

Девушка жмётся к толпе, пытается убежать, но ее ударяют и кидают на середину ринга.

- Я не хочу это смотреть! - мой голос срывается, но Эрик еще ближе подталкивает меня к экрану.

Ей на ринг бросают нож, в руке Тери он уже есть. Толпа ревет. Девушка хватается за нож, как за спасательный круг, встает на ноги, сгорбившись держит в руке неумело оружие. Она боится. В следующую секунду Тери делает выпад и рассекает ее руку вдоль. Кровь льется на ринг.

Пытаюсь закрыть глаза, но Эрик сильнее давит на глотку.

Тери делает подсечку, валя с ног изгоя и садится на нее сверху, выбрасывая ее нож в сторону. Ее руки по швам, держат ноги в захвате. Ей не увернуться.

«Она сейчас умрет»

Тери вскидывает руки вверх, толпа беснуется.

Закрываю глаза. Пусть режет горло, я не буду на это смотреть!

Я слышу крик и плачь этой девушки, который стихает с каждой секундой. Открыв глаза я вижу красный ринг, по середине лежит молоденькая девушка с застывшей гримасой ужаса на лице.

Вот что значит на убой…

«Меня мутит»

- А теперь самое интересное, Ми-на, - его голос раздается над моим ухом.

Старый квартал Чикаго, там часто живут изгои. На видео небольшая толпа людей в лохмотьях, кто-то стоит греется у бочек, кто-то лежит на земле, прикрывшись дырявой тряпкой. Через секунду появляется отряд людей в черном. Их снимают со спины. Они идут между изгоями, к коробкам которые им передали Отреченные. Обычно им передавали консервы, старые вещи, воду и прочее.

- Все сжечь, - приказывает мужчина стоявший во главе отряда.

Женщины изгои плачут, умоляют Бесстрашных не сжигать запасы.

Коробки вспыхивают пламенем.

В руках главного мужчины надкусанное яблоко. К нему подбегает маленький мальчишка, вырывает его из рук и на ходу кусает.

Выстрел.

Маленький мальчик с зажатым яблоком в руке лежит на сухой земле.

Из пистолета убившего его еще идет дым.

Как только камеру приближают к Бесстрашному, я узнаю его…

Макс…

Комментарий к 6.

Вижуал к сцене в душе:

http://v1.popcornnews.ru/upload/_500_600_80_KjHV8G.jpg

========== 7. ==========

Как можно жить и дышать, зная, что у тебя всю жизнь были закрыты глаза? Твой спаситель оказался карателем. Дом, который ты считала родным оказался прогнившим до основания, пуская корни в землю, травя ядом все вокруг.

Это лицемерие.

Ненавижу.

Себя в первую очередь! За то, что была слепой дурой!

Видео сменяли друг друга. Пытки, эксперименты, пренебрежение и прочие извращения по отношению к людям без фракций.

ИЗГОЙ

Слово, вкручивающееся толстым болтом в висок, доставляя боль. В этих пяти буквах ничего хорошего, как и в их смысле.

Все потеряло рамки.

Мое понимание жизни.

А было ли оно вообще?

Как я жила?

Я отдавала долг фракции, не заботясь о себе. Даже боялась думать об отношениях, о их гласности. Боялась потерять их, даже не дав развиться.

Дура! Дура! Дура!

Что делать?

Он стоит позади меня. Отошел, когда закончились эти фильмы ужасов. Курит, громко выдыхая дым, привлекая внимание.

Пошел ты!

Не повернусь!

Отъебись!

Нужно отвлечься. Сменить мысли, перелистнуть страницу.

- Викки! - вырвалось у меня.

Я вскакиваю на ноги, иду по направлению в коридор, к двери, где лежит она. Дергаю за ручку и вижу пустую койку, окровавленную с одной стороны, где было плечо девушки.

- Где она? - мне почему-то стало так страшно за нее, сердце екнуло, я уставилась в холодные глаза позади меня.

- Ее унесли к себе, - его голосом можно резать воздух. Будто ничего не случилось. Холодно. Скупо.

Я не понимала, как ноги меня принесли к входной двери Викки. Рука немного дрожала.

Бесконечный день…

На улице было темно, из ее окна, выходившего на трибуну горел свет.

Шаг в комнату. На стуле сидит Волк перед кроватью, на полу лежат костыли. Его трясущееся рука застыла у полураздетого тела Викки. Мокрая тряпка в зажатом кулаке не двигалась с места.

- Волк? - я осторожно подошла в плотную, забирая тряпку. - Давай я сама?

Он облегченно выдохнул. На его глазах отражались слезы.

- Я… Я не могу потерять и ее… - скомканный голос, от которого не осталось бывалого баритона. - Не могу потерять лучшего друга, как своего сына…

Мое сердце пропустило удар. Разбилось о застывший за сегодня внутри меня лед.

Он знает?

Я кладу свободную руку на плечо мужчины, его немного трясет. Сжимаю челюсти до скрипа. Я не привыкла видеть плачущего мужчину. На это больно смотреть.

- О чем ты? - пытаюсь узнать.

- Я не дурак! От него не было новостей с самого моего ухода из Бесстрашия. Викки говорила мне, что он не может с тобой связаться, что это опасно. Сначала я верил, - всхлип. - Но потом я все понял. Моя надежда рассыпается с каждым днем.

И тут, я просто обнимаю его. Заводя руки ему за голову, прижимая к себе. И он не выдерживает, начинает надрывно плакать, уткнувшись головой мне в живот.

Это не справедливо, черт возьми!

Так быть не должно!

- Ш-ш-ш, все будет хорошо. Он просто боится, как и ты. Боится, что его поймают, - я не знаю, зачем лгу ему. Наверное так надо. Именно сейчас. В этот момент. - Ш-ш-ш.

Через минуту его плечи перестают трястись. Всхлипы прекращаются. Он отстраняется, поднимает голову на меня.

- Спасибо, - его теплая и местами мокрая от слез ладонь, касается моей руки.

Огромный комок, размером с этот чёртов стадион застрял у основания глотки. Мешая мне дышать, помогая побыстрее умереть. Умереть от понимания того, что передо мной сидит взрослый мужчина, который потерял все. Дом, фракцию, сына, себя. Но при всем этом в нем оставались силы сказать «Спасибо», за то, что я просто выслушала. Просто была рядом, та, которую он знал пару дней. В его глазах было доверие. Столько жизни в этих карих глазах, от чего мне стало стыдно, за свои сомнения.

Я сделаю все, чтобы Чикаго стал прежним.

Он ушел. На прощание обернувшись у порога и глазами сказав еще раз спасибо. Как только дверь за ним закрылась, мои щеки тут же стали влажными от слез.

Я плачу.

Пока никто не видит.

Даю волю чувствам.

Вода почти остыла, прохожусь аккуратно тряпкой по телу Викки, смывая кровь и грязь. По ее рукам, по шее, груди, и животу…

Мой взгляд мажет по бледной полоске, внизу живота. Она небольшая. Сантиметров десять, больше похожа на…

Шрам?

Хирургический шрам. От чего? Провожу тряпкой по нему, вижу, как кожа тут же покрывается мурашками. Я понимаю, что она очнулась.

- Я так и знала, что завожу тебя, - ее голос хриплый. Почти шепотом. - Иначе бы ты не пялилась так на меня.

Смеется.

Хороший знак.

- Викки, я…

- … ты лапала меня, - заканчивает за меня фразу.

- Да ты и с пробитой головой будешь думать о сексе? - срываюсь на смех.

Ее тело содрогается от хохота, но тут же останавливается, она хватает себя за плечо.

- С-с-с. Вот черт!

- Я зашила. Жить будешь!

Она смотрит на меня с недоумением.

Не ожидала?

Переводит взгляд на маленькие швы.

- С-спасибо, - немного улыбаясь говорит мне.

- Я была бы не я, если бы позволила неумелым ручищам испортить твое красивое плечо, - пытаюсь ее успокоить.