Признаюсь, у Волка хороший голос. Его сказки про деда, который пел до войны полная чушь, в которую верят только дети.

И она…

По ее глазам и по тому, как она с интересом смотрела и слушала Волка за ужином говорили о многом. Она поверила. Пожалуй, это только на руку.

Вот только Викки перестаралась.

Бледное испачканное кровью тело. Стройные ноги, обтянутые черными трусиками. Дрожащие губы. Розовые соски. И копна волос обрамляющая ее лицо. Я все запомнил. Очень интересно, почему она не отстранилась от рук Викки?

Или наша дочка Лидера пустилась во все тяжкие?

Думаю, можно это будет проверить..

- Зачем вы охотитесь за Лидерами? - поворачиваю голову и встречаюсь с блестящими глазами. Плачет?

- Потому что иначе никак. Все должны понести наказание, - встаю, не желаю больше разговаривать с ней. Переступаю свое кресло на ряд выше, двигаюсь в сторону лестницы.

- Вы ничем не отличаетесь, если хотите такой мести! - оборачивается, хватает меня за руку.

Маленькая ладонь холодит кожу на моем запястье. Мне не нравится такое вторжение в мое пространство. Так нахально и безрассудно. Я могу убить за это.

Резко вырываю руку, беру ее за горло, вытягивая с кресла и бросаю на пол между рядами. Глухой хрип вырывается из ее рта. Нависаю сверху, наши лица в паре сантиметров от друг друга. Шипит, вырывается.

- Все.Лидеры.Должны.Сдохнуть, - рычу ей в рот, почти касаясь губами. - Даже твой папаша, - вторгаюсь в ее рот своим языком. Стонет, пытается выбраться, сжимает рот, но я надавливаю на жевательные зубы и открываю его снова.

Мои пальцы становятся влажными от ее слез. Она шипит и кусает меня за язык.

- Сука! - отстраняюсь.

Она хватает ртом воздух.

- Какая же ты шлюха. Спишь с Тобиасом и одновременно не прочь, чтобы в тебе побывал язык Викки? - хватаю ее за пах, через ткань сдавливаю ее промежность. - Завали в следущий раз свое ебало!

Распрямляюсь и перешагиваю ее дрожащее тело. В полном удовлетворении от своих действий удаляюсь к себе.

Ненавижу тварь…

****

Открываю у себя бутылку виски из закромов Бесстрашия. Горький ореховый вкус застревает в глотке, першит горло. Делаю еще глоток. Янтарная жидкость убывает, а мысли в голове все такие же трезвые.

Блять!

Кресло, в котором сижу, скрипит с каждым моим нервным движением. Оно старое. Кожа местами протерлась, потрескалась, как и я сам. Потресканый и избитый жизнью. Смотрю прямо перед собой на фотографию, наклеенную над столом.

Кейт.

Сэм.

Тобиас.

Я…

В детстве все казалось проще. Когда взрослые делали все, а тебе лишь оставалось учиться и впитывать все знания, быть беззаботным.

Свою родную мать я не помнил. Она слишком рано умерла. Нас с Тобиасом воспитывала Кейт. Он стал мне братом. В ее глазах всегда горел огонь. Она была полна энергии. Кейт и Сэм часто пропадали на вылазках, оставляя нас здесь, учиться. Изгои из Эрудиции были преподавателями, обучали детей живущих на стадионе всему тому, что было в школе по ту сторону стены. Бесстрашные тренировали нас, Искренние учили лгать, как ни странно, Дружелюбные нагружали работой по всему стадиону, чтобы тренировать выдержку и ответственность.

У нас было счастливое детство. Я не могу сравнить его с другим. И не захотел бы.

Когда убили моего отца, Кейт ни на секунду не расслаблялась. Она работала над миссией вдвое больше, забывая про сон, отдых и нас. Уже в четырнадцать мы были в строю и выполняли ее поручения. Для нашего еще детского ума это было соревнованиями между двумя братьями. Мы всегда спорили, кто лучше, сильнее, умнее.

До сих пор…

Только поменялось лишь то, что мы делаем это в негласно. Молча.

Когда Тобиас ушел в Бесстрашие, я злился. Злился, что это был не я. Из нас двоих только я подходил к любому заданию с холодной головой. Он слишком думает о других. Не наших.

О ней.

Девка вывела его из строя. Пустила корни в его голову. Что он хотел делать?

Может он сошелся с ней ради дела? Я буду очень рад, если это так и окажется. Дочь главного Лидера может быть очень полезной в информации.

Мы поклялись, что никто не встанет на нашем пути. Дело превыше всего.

Когда все кончится, она умрет.

Скоро.

========== 6. ==========

POV Мина.

В зеркале все плохо…

Алые отметины пальцев скоро потемнеют в синий. Я даже наверное жду этого. Синяки появляются только у живых…

Когда же меня доломают?

Когда же я узнаю сколько во мне было жизней?

Отец мне всегда говорит, что все в мире случается не случайно. Он верит в Бога. Он утверждает, что все испытания брошенные нам в жизни, мы сможем преодолеть. Иначе нам бы не посылали их.

Я в Бога не верю…

Я верю в судьбу. Мы сами вершим свою жизнь. Сами натравливаем беды.

Вот и я, смотря в маленькое зеркальце приколоченное над столом в «моей» комнате, вижу последствие своих действий.

Виновата ли?

Сколько я сижу на этом стуле ломая голову ища выходы? Как мне убежать? Как предупредить своих?

Металлическая пуговка на моем плече поблескивает в свете луны, напоминая о себе, даже в зеркале.

Как ее убрать?

За своими мыслями слышу чей-то крик, больше похожий на вой. Срываюсь с места, вышибая дверь. Несусь на звук. Он где-то на этом уровне трибун. В одной из комнат.

Кто-то так сильно кричит.

Немного впереди вижу открывающуюся дверь, из нее выбегает босая Викки, открывает соседнюю и забегает в нее.

Я бегу следом, расстояние между мной и дверью сокращается - крики прекращаются.

Стою в пороге, вижу, как Викки гладит по голове

Волка?

- Ш-ш-ш, - успокаивает она его, замечает меня на входе. - Ш-ш-ш.

Стою, как вкопанная, не знаю что делать. Спертый воздух вырывается из комнаты. Душно, не чем дышать. Через пару минут она робко встает, проверяет уснул ли Волк. На его лице испарина.

Викки выпихивает меня на улицу, тихонько прикрывая дверь.

- Идем, - заходит к себе в комнату.

Мне режет глаза от резко включенного света. Он непривычно белый. В глазах собирается влага. Протираю. Первое, что я вижу это Викки, которая садится на свою кровать и прикуривает сигарету.

Решаю дать ей время заговорить со мной первой, пока осматриваю ее жилище.

В ней все в точности, как и в моей. Кровать, стол, стул, комод. Только вот комната выглядит обжитой. Черное скомканное постельное белье, заваленный стол бумагами, разбросанная одежда и полная пепельница перед прикроватной тумбой. Даже запах в комнате говорит, что у нее есть хозяйка.

Едкий дым врывается в нос, щекочет, Викки бьет ладонью рядом с собой по черному одеялу, приглашая меня сесть.

- Здесь всем снятся кошмары из прошлого, - она шумно затягивается сигаретой. - Он так кричит каждую ночь, вспоминая все в своих снах.

«Тогда все сходится!»

- Поэтому он Волк? - до меня доходит значение его прозвища.

- Да. Потому что воет на луну, - она смотрит перед собой. Сигарета дрожит в ее руке. - Он всю жизнь отдал службе в Бесстрашии и как только он потерял ногу, его сразу выкинули! Скоты!

Не могу ответить ей. Ведь он сам знал, на что шел. В Бесстрашии не держат недееспособных. Это знают все, кто хочет вступить в фракцию. Это риск.

- Ох, я знаю о чем ты думаешь! - наши взгляды встречаются. Ее зеленые глаза на мокром месте. - Кодекс Бесстрашия? Вот что я тебе скажу: это все полная хуйня! Блядские законы, в блядских фракциях! Так быть не должно!! - она старается говорить шепотом, но ее голос больше похож на рык. - Ты пашешь всю жизнь на фракцию, забывая о личной жизни, зная, что ты можешь умереть каждый день, защищая фракции от тех, к кому ты уйдешь в итоге, когда придет время. Это чертова несправедливость! Знаешь, как Волк потерял ногу?

Не хочу…

Замолчи…

- Он был в команде со своим сыном, который только только прошел инициацию, их команду направили на разведку. Под командованием был мудак, он послал группу на новую территорию. Они знали, что заходя в зону «минное поле» рискуют своими жизнями. Ради чего? Как только мина щелкнула под ногой сына Волка, замерли все. Командир приказал двигаться дальше.