– Отвечай, наша прекраснейшая! – поторопил ее Тришка, подергивая хвостом. – А то уже близится утро и пора решать, чьей кровушкой асфальт раскрашивать. Не томи нас. И с башкой надо определиться. Народу не безразлично, чья физиономия будет улыбаться у входа в главное городское здание.

Наклонив голову и глядя, словно затравленная волчица, Вей-Раста часто задышала, ощущая, как тело наполняется стремительной силой, как ярость вскипает в каждой частице тела. Лицо ведьмочки побелело, и губы побледнели. Длинными, твердыми стали ногти, крепкими пальцы.

Выпрямившись, Ларса взвизгнула и бросилась на Шанен Горга. Эти стремительные мгновения растянулись для нее, словно время было поймано петлей могучей пружины. Вей-Раста подумала, что очень скоро ее тело узнает холод смерти. И вспомнила, что где-то там, в комнате с зеркалами остался эксперт-оценщик Артем. Ведьмочке очень сильно захотелось, чтобы он выбрался отсюда невредимым и хоть изредка вспоминал о ней.

Стражу не хватило одного шага, настигнуть Шанен Горга и сцепиться с ним в отчаянной схватке. Хельтавар среагировал мгновенно: вскинул ладонь, отсекая что-то невидимое. Ларсу отшвырнуло к постаменту с малахитовой вазой. Кагерин, другие дейфы тут же пришли на помощь магистру: окружили его, выставили вперед руки и прошептали заклятия. Бесформенная серая тень метнулась к Вей-Расте, навалилась на нее и придавила к полу. Волшебница тщетно пыталась вырваться, слизывая кровь с губ и хватая ногтями пустоту.

– Ужас, магистр! – заверещал Тришка, бегая возле поверженной волшебницы. – Посмотрите, во что она себя превратила! А вы ее еще называли нашей красавицей! Кикиморы болотные и то встречаются привлекательнее! – гог наклонился над Ларсой и скорбно покачал головой. – Величайший, позвольте я ее превращу во что-нибудь менее ужасное? Не могу я на такое чучело без слез смотреть!

– Попробуй, мой друг. Если нет в ней благоразумия и хорошие манеры совсем чужды ей, то, думаю, воспитательная трансформация не повредит, – согласился Хельтавар.

– А во что превращать-то? – Тришка пошевелил пальцами, изготовившись к магической проказе.

– В кого душе угодно, – с естественным добросердечием ответил Хельтавар.

– Моей душе угодно… Угодно моей душе… Енике! Бенике! – гог хитренько прищурился, поглядывая на забившуюся с новой силой Вей-Расту.

Позади него раздался чей-то удивленный возглас. Тришка обернулся и увидел: Халекон – дейф в коричневом балахоне – вдруг подпрыгнул на месте и повалился на пол. Тело его непостижимым образом изменялось: ноги вытягивались в гибкие и тонкие веревочки, руки исчезли вовсе, а голова приняла форму зубатой груши. Говорить он не мог – его мучил приступ удушья – только мычал что-то и колотил грушеподобной головой о золотую плитку пола.

– Ой, что твориться! Безобразие какое! – заверещал Тришка, отскакивая к Шанен Горгу. – Клянусь, магистр – это не я! Не я это сделал! Клянусь честным именем всех наших родителей! Не мое заклинание сработало! Я даже договорить его не успел! Вмешались чужие подлые силы!

– Чужая магия проходит сквозь стены… Тихо опускается сверху… – Кагерин Шаволг втянул тонкими ноздрями воздух, словно неведомое волшебство имело запах. – Она повсюду! Она приближается к нам! – дейф чувствовал, как нечто меняется в зале, подземелье и за его пределами, но не мог понять что. Почему сразу в ближних планах мироздания возникли эти недобрые, необъяснимые перемены?

Хельтавар снял очки и нахмурился. Отброшенная в угол ведьмочка больше не интересовала его, как и ее друзья. Теперь магистр ощущал другую угрозу, во много раз более серьезную, чем присутствие двух Стражей и одного зачарованного милиционера. Прикрыв глаза, он думал и вслушивался в ментальные шумы.

– Зеркала! – хриплым голосом произнес он. – Кто-то возле наших зеркал. Не могу понять, что они делают с ними, но ясно – их магия опасна для нас. Шраволг, возьми…

Хельтавар не договорил. Таинственная сила толкнула его из круга дейфов к Тришке. Гога тоже что-то потянуло навстречу магистру, и он поплыл к дейфу, широко расставив ручонки, точно Джульетта к обожаемому Ромео. Следом произошло нечто не совсем естественное: их тела соединились, переплелись самым бессовестным образом. Между ягодиц Хельтавара отчего-то оказалась Тришкина голова с огромными глазищами, полными откровенного удивления; голова же магистра страшно вытянулась и стала похожа на огурец с множеством серых пупырышек; ее продолжением стал Тришин хвост. С руками и ногами тоже произошли пренеприятные трансформации и отвратительные деформации. Но самое прискорбное, что в этой парочке любовно сплетенных тел вдруг появились темные дыры, будто плоть их прожгло каплями безбожной кислоты.

Шраволг не добежал до выхода. Его ноги распухли, стали подобны куличам из дрожжевого теста, а уши выросли до столь огромных размеров, что он бы просто не смог просунуться в дверной проем.

И с залом начали происходить перемены: стены, свод со сталактитами бледнели, растворялись, как ночные тени в минуты рассвета. Исчез и трон с изумрудами и черными жемчужинами. Огромный золотой диск, статуи тоже исчезли. Сверху клочками все яснее проступало звездное небо.

Сфера, державшая Каспера прохудилась, разорвалась лохмотьями. Очутившись на свободе, рыцарь издал хищный рык и бросился на бившегося на полу дейфа с широким, плоским словно блин туловищем. Через несколько мгновений ему на помощь пришел капитан Лыков, окончательно освободившийся от чар.

Вей-Раста тоже вскочила на ноги, от дикого волнения не чувствуя боли в ушибленной спине и разбитом лице. Разъяренной пантерой он бросилась на Тришку с Хельтаваром, но ее руки хватили лишь ускользавшую тень. И в тот же миг тени, тени, много теней закружились хороводом и улетели, как подхваченные ветром паутинки. Ведьмочка огляделась по сторонам: рядом не было ни гога, ни магистра-дейфа, ни других незаконников. И огромного зала, и самого подземелья тоже не было. Она стояла посреди пустынной улицы возле чугунного люка, над которым когда-то с особым рвением раскачивался стеклянный шарик с каплей крови Каспера Скальпа. Справа от Вей-Расты поднимались ели, впереди возвышалось белое здание Администрации. Возле него происходила непонятная суета: туда сбегались милиционеры из оцепления, оттуда доносились чьи-то крики, и там завыла сирены патрульных машин.

Край неба посветлел, и непривычно быстро угасали звезды. Занимался рассвет.

– Ха-ха! Сволочи и мерзавцы! – раздался рычащий голос Каспера. – Куда же они подевались? Это форменное безобразие! Дейф был в моих руках! Ты же видел, Вовка? Я его держал за горло этими вот руками! И тут же – бац! – и нету дейфа! Я не успел его даже придушить, как следует!

– Исчез гадина, будто испарился, – с сожалением согласился Владимир Владимир ович. – А ведь я его вполне мог арестовать и сдать куда положено! Может быть, мне за него майора дали. Какая несправедливая жалось! И какая жалкая несправедливость! А вы, госпожа Ларса-Вакса, вы видели, что произошло с дейфами?

– Видела, Вовка-Мантировка. Практически своими руками видела, – ведьмочка вдохнула свежий утренний воздух. У нее кружилась голова, и сильно ломило виски. В то же время грудь наполняла радость такая же широкая и ясная как летний рассвет.

– Госпожа Ларса!

Вей-Раста оглянулась на другой голос, чрезвычайно знакомый, от которого заколотилось сердце. Артем бежал к ней от угла соседнего дома. За ним быстрым шагом перемещалась еще одна знакомая фигура в красной мантии.

– Ларса Вей-Раста, дорогая! – Семин заключил ее в объятья столь крепкие, что ведьмочка на миг вспомнила о боли в спине, но тут же забыла о ней, слившись в поцелуе с милым Стражем.

– Госпожа Вей-Раста! Ты слышишь?! – пытался завладеть ее вниманием Валенкир, прыгая как мальчишка рядом. – Это я дейфами расправился! В два счета всех в темные места Вселенной! Эй, вы слышите?! Ну как вам не стыдно! Молодой человек, отпустите ее сейчас же! Она моя ученица! Пять лет мы с ней душа в душу! Тьфу на вас! Господин Каспер! – не добившись ответа от Ларсы, ротик которой был занят более важными делами, магистр повернулся к рыцарю. – Это я! Я обработал зеркала своим священным огнем, и вот вам результат! Теперь скажите, что в голове старика не рождается мироспасительных идей!