–Тоже вариант, – усмехнулся Шах, – ты в курсе, вчера жмура вынесли из два восемь?

– Не, а что там? – Спрашиваю я, хотя догадываюсь. Там шерсть решила не ждать и вояку одного придушила, по тихой грусти. Главное, что тот не при делах вообще был, так залетный. Я просто слушал и кивал, тем временем вскрывая почту, которая пришла на меня.

Новости и радовали и как-то настораживали.

– Мужики, к нам смотрила новый катит, с пересылки как я понял, – обращаюсь к нашим.

– Тебе ли не по хуй, опять лаврушник, или еще хуже? – как-то недобро усмехается Шах.

– Да нет, вроде вменяемый. Блатари сегодня отпишут, они крови не хотят…

–Кто ? Шелупонь эта? – Гестапо аж приподняло над шконкой, – Кровь не хотят? Да они видели вообще кровь? При месячных если что.. Этим сукам веры нет вообще, они – нарики, а нарик – это не человек, это животное, причем ебучее животное. Бля, Сапер, ты знаешь, я их блядей давил и давить буду. И вообще дай позвонить, закончил он.

– Звони, – говорю я ему – ты знаешь где лежит, но лучше вечером, братка…

– Да по хуй, – он берет полотенце, сваливает на дальняк, зашторивает парус и включает воду.

–Во блин, и этот операм звонить, – то ли шутит, то ли серьезно говорит Лесик.

– А и хрен с ним, пусть звонит. Жалко что ли? – отвечаю я ему, – давай-ка партейку… И мы с Шахом начинаем очередные баталии в нарды.

Играли не ради интереса, а так, чтоб перезагрузить мозг, уж слишком много навалилось за последнее время. Иногда отвлекались для того, чтобы чайконуть, да на обед. С вступлением в должность нового хозяина, кормить стали не в пример лучше и мы гадали, надолго ли это все. В паре метрах от нас на шконке был очередной богомолец, обложившись бумажными иконками и литературой, он, как зомби шептал то ли молитвы то ли псалмы, чем невольно раздражал Шаха. Наконец, Шах не выдержал. – Слышь ты, немощь, у тебя погоняло – Бензин?

– Да… – Прошептало существо.

– Ты же по сто второй сюда прибыл, мужичка пьяного со своей кодлой с пятого этажа выкинул? – продолжал Шах. Историю эту мы знали. Это восемнадцатилетнее летнее чмо, в компании таких же дебилов, в подъезде пили пив, а баба с пятого этажа не пустила мужика домой из-за крайней степени опьянения последнего. Тот и прикорнул у двери. Эта свора решила поразвлеться, об голову мужика было разбито две пивных бутылки и его скинули с пятого этажа, предварительно облив бензином и примотав тлеющую тряпку.

– Ну ты что, лоб-то в поклонах не разбил, еще? – продолжает продолжать Шах, – ты что думаешь, чмо вонючее, тебе скощуха будет? Боженька тебе поможет? Нет, если он тебе поможет, то такой косяк ему не простят, поверь. Отъебут тебя и будут правы, потому что ты, мальчик, ни хуя путнего не сделал, и чтоб такие как ты ублюдки, при выходе на свободу, не садились на уши таким же дебилам малолетним. А так пидором выйдешь и молчать будешь…

– Не факт! – перебиваю я Шаха, – пидоры они наглые… А вообще ты прав, у нас верят в Бога либо в больнице, либо в тюрьме, а выйдет и забудет это все, и по новой. А че, работать мы не умеем, да и не хоти… Правда, Бензин?

– Щас маман его носится и всем пиздит, какой у нее сынок славненький, – подхватывает Гестапо, подходя с круголем чифира, – и помогал, и мусор выносил…

– И бабушек через дорогу переводил, – продолжает Шах, – а то, что у мужика то же дети, и дома жрать теперь не хуй, так это же мелочь, да Бензин?

Тот молчит, лишь, как волченок, зыркает из подлобья на нас и столько ненависти в этом взгляде, что мы физически это ощущаем. Не знаю сколько могло это длиться но…

– Повстанцы! По очереди, на выход! -раздалось от дверей.

"Началось", – подумал каждый из нас, – ни минуты покоя, куда ЗК бедному податься?.."ТЮРЬМА.

– Ладно, посмотрим! – иду первый, меня доводят до козлодерки, там майор высокий худой и с длиннющими усами.

– Садись не стой, – он показывает на стул, ждет, когда я присяду и продолжает, – я начальник хозотряда, поэтому мне нужны люди, а не шлоебень, что малявы да груза таскает, профессии есть?

Через час довольно мирной беседы, причем на производственные темы, мы расстались довольные друг другом. Но в камеру попасть не удалось, так как конвойный, как-то хитро улыбаясь, повел меня через множество локалок и коридоров и в конце концов мы оказались у обитой черным дермантином двери. Там встречал меня уже знакомый начальник местных оперов.

– Здорово, повстанец, – как-то игриво приветствовал он меня, – Водки хошь?

Я отрицательно мотнул головой.

– И правильно, ханка – зло, – усмехнулся тот, а теперь по делу, слушай меня…

По всему выходило, что пресс-хату будут раскидывать и пара элементов с этой квартиры заедет к нам, поэтому просто так не бить, не опускать и по возможности не трогать.

– Хотя там парни конченые, пробу ставить негде, поэтому если что, я не огорчусь, – подвел итог начопер.

– И вообще, они – отработанный материал, хотят много, так что думай, вояка, чтобы тоже не стать отработанным…Все! До хаты дуй и своим передай, людей я вам подкину, с этапа неплохой контингент везут. Давай, короче! – напутствовал он меня напоследок.

Пока меня вели, я несколько раз встречал конвоируемых зека, и определял кто есть кто. Многие с потухшим взглядом, это мужики, что по пьяни влетели, им то точно фемида наша отвесит по полной. Но раз встретился блатарь с пакетом в руках, я усмехнулся: "Сто пудово сейчас будет в хате чесать, что, мол, у адвоката был, и приболтал оного так, что адвокат, как шавка, на цырлах ему грев таскает". Хотя все проще – у опера был, сученок, где за ништяки и барабанил, как заяц в цирке.

И это тело еще чешет про понятия. А самое смешное, что когда его возьмут за жабры, он будет метелить, что мол для дела общего старался. С такими мыслями я и приперся, вернее меня приперли в хату.

– У нас новенькие, – говорит Шах и кивает на пятак, где вышагивают два татуированных лысых тела.

–Знаю, Шах, знаю, они с пресс-хаты… – и вкратце перессказываю суть дела.

– И че?! И кто тут за хатой смотрит? – один из пары не выдержал и подошел к нам.

– Давай ты будешь, мне по хуй, – отвечаю я ему.

– Не, а че, братва, че тут у вас, мужички, как на воле, уважухи нет к бродягам вообще? – начинает один и крутит на пальцах с немысленными перстнями четки.

– Че по-китайски жопа, – спокойно поправляю я его, – ты давно ли с прессухи слез, про уважуху мне он чешет.

– Не, а ты че предъявить хочешь? Давай, че…

– Я тебе предъявку в гузно запихаю, слышь, ты… – по привычке пытается взять за горло Бабуин и все, падает, как озимые, ибо Гестапо, не мудрствуя лукаво, бьет его литровым фанычем по голове с такой силой, что у Геса в руке остается только ручка.

– Во блин, китайцы, бляди, на сварке экономят, – задумчиво говорит Шах, глядя на фаныч без ручки.

– Ну чего, разбора хотите? Будет, пошли! – Шах встает и выходит на пятак.

– Значит так, тишина, мужики и люд арестанский, вопрос тут есть до каждого. Все притихли и смотрят на Шаха.

– К нам два поца забурлили, они с пресс-хаты, ваше слово, мужики, как быть? Возникла пауза, но недолго.

– Пусть сами скажут, раздался голос.

– Не вопрос, давай говори, – Шах освобождает место на пятаке для второго. Тот выйти то вышел, но сообразить, что говорить и каков алгоритм действий он не знает. Да и не привык он говорить, одно слово – Бабуин. "Да, опер прав был – отработанный материал", – мелькает в голове.

– Ну, был нет в пресс-хате? – допытывается один из мужиков, если не изменяет память севший за убийство жены, по пьяни, а как же без нее.

– Ну… Был… И чего?.. Да я вам… Я сейчас… – вконец запутался прессовщик.

Шах же кует железо дальше, – мужики, что делать? Сколько он переломал порядочных людей? А сколько еще может? Я предлагаю въебать волка и весь хуй до копейки…Но тут ваше мнение.

– Спросить, как с гада! – кричит кто-то с верхнего шконоря, его поддерживают еще несколько голосов.