– Ну, вот и все! – проговорила я, убирая в шкаф коробки. – Ты решил, где будешь спать?

– На диване. Но вообще-то мне не хочется спать. А что?

– У меня родилась гениальная идея! А что если мы диван отнесем в спальню?

Нацтер улыбнулся, но в том, как он отвел глаза в сторону, я заподозрила подвох. И поняла в чем дело. Смущение здесь было не причем.

– А, я знаю, ты опять проводишь на мне свои гипнотизерские штучки. Значит, это твоя идея?

Он кивнул.

– Ну- Ка, садись, поговорим. В чем дело?

Мы сели за стол. Я терпеливо ждала его объяснений, поскольку он нарушил данное мне много лет назад слово, не практиковаться на близких людях и друзьях в совершенствовании своих способностей. А раз он нарушил слово, значит, у него должны быть веские причины.

Нацтер некоторое время играл цепочкой, потом положил ее на стол и, глядя перед собой, сказал:

– Не нравится мне здесь. И если с тобой что-нибудь случится, я не переживу. Лучше бы я тогда не согласился на уговоры Гульсияры идти на пикник. Тогда бы все было по- Другому!

Я сочувственно сжала его руку, и тихо сказала:

– Я тоже ненавижу это место. Но что случилось, того не изменишь. Бросить тебя я не могла, и Татхенган был уверен в этом.

– Почему ты не убила его сразу?

– Я могла убить, я очень это хотела сделать, но я могла навсегда тебя потерять. Он пообещал, что ты успеешь состариться, прежде чем после его смерти я найду тебя. Я ему поверила. Он зря слов на ветер не бросает. И еще я виновата перед Ирлисой. Это ведь я заставила султана жениться на ней, ты не знал?

Нацтер отрицательно покачал головой.

– Я пообещала ему помочь найти ее. А сейчас еще эта Зайрай… У нас нет выбора. Либо мы действуем сообща, либо просто погибнем. Если султану терять нечего, то нам есть.

– Ты сама сказала, что мы должны быть вместе и потому, я даже спать буду в твоей спальне, хорошо?

Я улыбнулась.

– И мне так будет спокойнее. Я не могу понять, как Ирлиса смогла покинуть свою спальную комнату, и это обстоятельство меня беспокоит.

– Думаешь, что-то подобное может повториться? – Нацтер опять начал играть цепочкой.

– Султан, кажется, тоже так думает. Ведь зачем-то он вывез из дворца своих жен. Утром попросим его выложить нам свои планы. И кстати, я буду не против, если ты станешь практиковаться на нем.

– Не получится, – Нацтер усмехнулся, – он подловил меня однажды, когда я пытался навязать ему свою волю, сидя в той комнате. Ты бы видела, как он разозлился. Сказал, если я еще что-нибудь подобное сделаю, он оставит меня в джунглях на растерзание паукам, – и засмеялся. – Хочешь знать, что я пытался заставить его сделать?

– У тебя богатая фантазия. Я теряюсь в догадках.

– Я внушал ему желание искупать букаруса. От него так воняло.

Нацтер изобразил на лице брезгливую гримасу. Мне тоже стало смешно. Я представила султана, который заставляет бедное животное лезть в воду. Да, смешнее не придумаешь.

– А зачем ему понадобился этот зверь?

Нацтер пожал плечами, но все же догадка на этот счет у него имелась.

– Мне, кажется, он верит, что букарус приносит удачу, – и после многозначительной паузы добавил: – Но знаешь, в тот же день он велел слугам помыть Буку.

Я весело рассмеялась, воскликнув:

– Ну, надо же! Сначала угрожает, а потом… это на него не похоже.

– Он часто спрашивал меня, почему я добровольно отдал трон брату.

– А ты?

– Не отвечал ему. Все равно не поймет.

– Правильно, нечего ему совать нос в чужие дела.

Мы еще о многом поговорили, делясь своими мыслями и подозрениями. Даже если наш разговор подслушивали шпионы или сам султан, нам было безразлично. А чего нам собственно опасаться, ведь не только мы, но и все жители Дордодотернзиса в одночасье превратились в заложников своей планеты. И неважно, что почти все они даже не предполагают о наличии нависшей над ними опасности. Я была уверена, через тридцать дней Зайрай даст о себе знать, и все поймут серьезность надвигающихся перемен.

Мы легли спать, когда было далеко за полночь. Нацтер на диване, который мы все-таки смогли перетащить в спальню. Ну, а я на своей не менее мягкой кровати. Нам долго не спалось. Мы даже в приступе веселья некоторое время дурачились, кидаясь подушками. Галлюцинации меня больше не мучали.

Утром меня разбудило звонкое птичье пение, раздававшееся где-то за окном. Птица заливалась на разный лад, изредка постукивая клювом в стекло. Я открыла глаза. Повернув голову, увидела Нацтера, продолжающего крепко спать, а приподнявшись, увидела поющее существо, которое качалось из сторону в сторону.

Из-за шторы хорошо различался лишь его темный силуэт, и благодаря взмахам крыльев, я полностью уверилась, что это никто иной, как самая обычная птица.

Мною овладело любопытство. Я тихонько встала, и босиком подошла к окну. Мне очень захотелось посмотреть на певунью, но я боялась резким движением ее спугнуть.

Я осторожно отодвинула штору и обомлела… Это был большущий пестрый паук с синими крыльями. Паук плел паутину и пел по-птичьи. Причем он был так занят, что некоторое время меня не замечал. Его крылья были из перьев, и на ногах вместо волос обычный пух.

Неожиданно паук замер в неподвижности и тревожно защелкал челюстями. Его когтистые лапы стукнулись об стекло, он оттолкнулся и, захлопав крыльями, полетел прочь.

Я перевела дыхание.

– Везде пауки, – и передернула плечами, – бр- Р, как можно жить среди пауков?

Утро было хмурым, бледно – желтые облака скапливались над городом – дворцом, грозя в скором времени обрушиться дождем на его суетливых жителей. Кое-где через зеленые проблески неба прорывались розовые лучи, и рассеивались веерами по небосводу. Достигнув земли, они превращали ее в причудливую смесь теней и ярких красок.

На террасах в предчувствии дождя раскрылись во всей красе цветочные клумбы. И еще… всюду летали белые клочья паутины, глядя на которую у меня пропало всякое желание прогуляться под открытым небом.

Вдоволь насмотревшись на утренний пейзаж, я отошла от окна, собираясь заняться собой. Когда я выходила из душа, проснулся Нацтер. Вставать ему совсем не хотелось.

Некоторое время он наблюдал за мной, прищурив сонные глаза, иногда улыбался, когда я бросала на него мимолетные взгляды.

– Пора вставать или ты так не думаешь?

– Я здесь отвык рано вставать, – произнес он, сладко потянувшись.

– Гульсияра случайно не снилась?

Нацтер ответил, закрыв глаза:

– Видел Армонду. Она и Гульсияра выстроили огромный замок на берегу озера, а потом в нем заблудились. Я отправился их искать, но мне всюду попадались пауки. Тогда я выпустил перед собой букаруса. Тот только успевал их ловить, он так растолстел, что я испугался, что он лопнет. Я уже исследовал почти все комнаты, и осталась последняя, но из нее навстречу вышел Татхенган. Он схватил Буку, и стукнул кулаком по стене замка. По ней побежали трещины. Мне бы спасаться, но я хотел во чтобы то ни стало найти девчонок. Тогда я побежал, но споткнулся, и меня придавило тяжеленной плитой…

Рассказав свой сон, он открыл глаза, и внимательно посмотрел на меня.

– Не нравится мне этот сон, – в заключение сказал Нацтер, и сел. – Чтобы он не сбылся, нужно его срочно сжечь!

– А мне ничего не снилось. Кстати, как ты собираешься его сжечь? Я не взяла ни единой свечки.

Нацтер всегда сжигал плохие сны. Этот ритуал был обычным на его родине. Делал он это очень просто: описывал сон на листке бумаги, и сжигал в пламени свечи, а потом, произнеся заговорную молитву, развеевал пепел по ветру.

Насколько я помнила, ему плохие сны почти не снились.

– И часто ты стал видеть плохие сны? – после долгой паузы спросила я.

– Нечасто. Как думаешь, у него свечка найдется?

– Мы не узнаем, пока не спросим.

Нацтер резво вскочил, немного попрыгал, прогоняя остатки сна, и убежал принимать душ.

Вскоре мы были готовы к очередным приключениям нового дня.