К большому огорчению для Нацтера, султана найти нам не удалось. Его не было в кабинете, в обеденном зале, а в апартаменты Ирлисы я идти не рискнула.

– Я пойду к поварам, – сообщил Нацтер, – может, у них раздобуду огонь.

– Я жду тебя в зале.

Мы расстались. Он пошел в одну сторону, а я в другую. В зале стол уже был накрыт. Проигнорировав осуждающие взгляды предков ныне здравствующего султана, я приступила к завтраку. Где-то на втором блюде в зале появился Татхенган.

На этот раз он выглядел скромнее, чем вчера, но не менее элегантно. Бирюзовая рубаха, подпоясанная широким белым поясом с вкраплениями из красных камней, черные брюки и того же цвета туфли.

– С добрым утром, Богиня! – серьезным тоном произнес он приветствие.

Я чуть не подавилась от возмущения.

– Только не надо его портить глупыми прозвищами!

Султан выбрал место за столом. Снисходительно улыбаясь, он уперся в меня проницательным взглядом своих синих бездонных глаз, и сказал:

– Сколько помню, ты ни разу не произносила вслух мое имя, и потому я тоже решил придерживаться твоего стиля общения.

– Но это глупое прозвище меня раздражает. Ты хочешь со мной поссориться?

– Ни в коем случае! Может, мы придем к компромиссу?

– И что ты предлагаешь?

Я пыталась вспомнить, называла ли я султана когда-нибудь по имени, но не могла. Что-то мешало обращаться к своему бывшему врагу по имени. Словно оно определяло дистанцию между нами, лишаться которой мне было ни к чему.

Султан стал серьезным. С задумчивым видом он наполнил тарелку, потом откинулся на спинку стула и ответил:

– Не хочу показаться занудой, но мне кажется, наши имена прекрасно звучат. Но я не настаиваю. Мне нравится называть тебя Богиней.

– Хорошо, – сдалась я, – Татхенган, у тебя случайно во дворце свечки не найдется?

Глаза султана сделались большими от удивления.

– Свечки? – он усмехнулся. – Зачем?

– Не мне. Нацтеру сон плохой приснился. Он не хочет, чтобы он сбылся, а для ритуала необходима свечка.

– Извини, Лануф, я не ожидал, что ты так быстро согласишься на компромисс. Конечно, я найду для него свечку. Кстати, а где он?

– Скоро придет.

Я продолжила прерванный завтрак, обдумывая с какой стороны подступить к вопросам обсуждения его планов. В зал вошел Нацтер, и сказав: «Доброе утро!» сел рядом со мной. На мой вопросительный взгляд, отрицательно качнул головой. Я догадалась, что сжечь сон ему не удалось.

– Нацтер, ответь мне, пожалуйста, на один вопрос, – отвлек его Татхенган, – что больше всего предпочитает букарус?

Нацтер настороженно переглянулся со мной. В его глазах застыло недоумение и беспокойство за судьбу четвероногого друга.

Я решила поинтересоваться, что на уме у султана:

– Ты же не собираешься лишать нас его общества?

– Не беспокойтесь. Сегодня нам всем виделись страхи. Мы многого боимся, но есть то, чего боимся больше всего в данный момент времени, даже если никогда не признаемся себе в этом. Вы поняли, о чем я?

Как не понять. Он только, что с легкостью узнал о страхе Нацтера потерять Буку. А о моем ужасе он не должен узнать ни за что на свете!

– Я видел Ирлису, – продолжил он, – но вместо лица на ней была черная маска. Это было плохое видение. Оно пророческое и я не хочу, чтобы оно исполнилось. Нацтер, ты позволишь мне принять участие в твоем ритуале?

Нацтер растерялся от неожиданной просьбы, и обратился ко мне:

– Лануф, а ты?

– Я тоже с радостью избавлюсь от своих страхов.

– Значит, решено? – оживился султан.

– Мы должны успеть до полудня, – сообщил Нацтер.

– У нас два часа в запасе. Мы успеем позавтракать, а все что необходимо, у меня найдется.

Нацтер многозначительно посмотрел на меня, и после этого приступил к завтраку.

Было решено провести ритуал на одной из сторожевых башен. Поскольку погода была ветреной, то это оказалось самое удобное место для его заключительной части.

Люди султана, увидев нас, спешно покинули башню.

Ему предстояло ввести нас во все тонкости религиозного действа, и проследить за точностью исполнения.

– Сначала нужно зажечь свечи и следить, чтобы они не потухли во время всего ритуала.

Мы зажгли свечи от «живого» огня, то есть от настоящего пламени, для этого пришлось сделать импровизированный факел. Всю работу по техническому обеспечению ритуала взял на себя султан.

– Теперь нужно описать как можно точнее свой сон, но для этого нужно сосредоточиться. Нам надо разойтись.

Так мы и сделали. Я еще беспокоилась, что Татхенган будет против уединения, но он был слишком сосредоточен на правилах, простого на мой неискушенный взгляд ритуала, и возражать не стал.

Я отыскала маленькую комнатку с десятком узких окошек. Из мебели в ней были лишь стол и пара стульев. Сев за стол, я долго думала, как описать свой страх. Можно было написать всего одно слово: «Пауки!», но мне казалось, что этого недостаточно. Решив, что чем больше напишу, тем лучше, я исписала поллиста.

Когда меня окликнул Нацтер, я еще писала то, что думаю насчет пауков, и как сильно я их ненавижу.

– Лануф, ты готова?

– Да, погоди минутку, я допишу, – я вдруг вспомнила о Зайрай, и посвятила ей несколько строк.

Султан и Нацтер терпеливо ждали моего появления.

– Ну, а теперь сжигаем листки, но так, чтобы пепел на нас не попадал. Если попадет – это дурной знак. При этом надо говорить: «Гоню страх на семи ветрах…»

Мы опять разошлись.

Пламя наших свечей трепетало, норовя погаснуть. Нам приходилось укрывать его ладонями.

Я выбрала уединенное местечко. Проверила куда дует ветер. Затем подожгла листок, и пока он горел, шептала слова, которыми снабдил нас Нацтер:

– Гоню страх на семи ветрах. Где ветры разбегаются, страхи в пепел превращаются. Страх – пепел, сон- Беда, заблудитесь навсегда!

Где-то на третьем чтении заговора, внезапно погасла свеча, в руке моей остался треугольный уголок бумаги, по краю которого бежал огонек. Теперь этот огонек начал дымить и уменьшаться на глазах. И погас…

Я растерялась. Мой ритуал не закончился должным образом, а значит, ожидаемого результата я не получу. Повертев клочок бумаги, я прочитала полусгоревшие слова: «…толстую паучиху… Зайрай…» Вздохнув, я разорвала остатки листа на мелкие кусочки, и бросила за ограду башни. Ветер подхватил их и закружил словно снежинки.

–…Страх- Пепел, сон- Беда, заблудитесь навсегда! – закончила я заговор, и в расстроенных чувствах вернулась к центру башни, где дымился, угасая факел.

Султан стоял на южной стороне башни, и задумчиво смотрел вдаль. В его руке горела свеча, и, похоже, лист бумаги он уже сжег.

Нацтер помахал мне с северной стороны башни и, дождавшись ответного взмаха, пошел навстречу.

Он увидел в моей руке потухшую свечу, и участливо спросил:

– Не получилось?

Я ответила, отрицательно качнув головой.

– А у тебя?

– Все нормально.

Услышав наши голоса, Татхенган обернулся, потом подошел к нам. Вид у него был удрученный.

– Кажется, у меня не получилось, – нехотя произнес он, заметив, что мы ждем, что он скажет. Он затушил пламя свечи пальцем, и спросил: – У вас как?

– У меня нормально, – ответил Нацтер.

– А у меня погасла свеча, – сказала я и почему-то улыбнулась. – Пришлось закончить ритуал по-своему.

Наконец, и султан решил удовлетворить наше любопытство.

– А у меня в последнюю минуту пепел попал на одежду.

– Повторить уже нельзя, – напомнил Нацтер.

Чтобы не предаваться грустным мыслям по поводу неудавшегося ритуала, я предложила:

– Может спустимся, здесь слишком ветрено.

Мужская часть нашей кампании возражать не стала.

– Татхенган, пора бы посвятить нас в свои планы, если они есть.

– Поговорим у меня в кабинете.

Значит, поняла я, у него есть кое-что на уме относительно нашего будущего. У меня же не было в голове ни одной полезной мысли.

Вскоре мы входили в его кабинет. На статую изображающую султана в полный рост обратил внимание только Нацтер. Что именно его в ней привлекло, я не знала. Он не спускал с нее глаз. Лишь, когда я мысленно пыталась его отвлечь, он поворачивал ко мне удивленно голову и, пожав плечами, возвращался к прерванному занятию.