Вопросительно звякнул дверной видеофон. Снаружи маялся Сайнжа, переступая с ноги на ногу и скалясь в крохотный монитор. Экран вмещал только его челюсти.

– Доступ разрешен, – Инге торопливо ликвиднула виртуальные обломки многострадального «Прометея». – Дай угадаю. Тебя прислали парламентером: сообщить, что вы сообразили, где искать могилку полковника Куртца?

– Нет, – навигатор мягко протопал через каюту, плюхнувшись рядом с Инге. Приземистый диванчик в стиле ретро-футуризма упруго прогнулся, но выдержал. – Умансоо справятся с этой задачей без моей помощи. Почему тебе грустно, Ин-кхе?

– Ничего мне не грустно.

– Ты вдруг поняла, что охотиться и разгадывать тайны интереснее, чем исполнять контракты, – глубокомысленно покачал лобастой башкой яут.

– Я всегда это знала. Сайнжа, ну пойми же хоть ты: мы должны зарабатывать. Содержать корабль. Выплачивать кредиты и проценты. Копить на те далекие времена, когда мы с Рут станем дряхлыми кошелками и будем злобно бухтеть: мол, вот в наши-то времена мы ага-га и ого-го.

– Такие времена никогда не настанут.

– Намекаешь, мы умрем молодыми?

– Говорю, ты не пребываешь в мире с собой. Мы не нуждаемся в деньгах. Мы никому не должны. Ты охотница, чуешь близость добычи, но отказываешься идти по следу.

– Сайнжа, вот только не начинай все заново. Вы сами избрали меня капитаном. Я приняла решение, и я его не отменю.

– Ты капитан и матриарх, – согласился Сайнжа. – Но что меня всегда поражало в умансоо – гибкость и изворотливость вашего мышления. Нет никакого решения. Есть сказанное слово. Есть обдуманные сведения. Есть выбор новой стратегии.

– Скажи проще – ты тоже позарез хочешь искать сокровища, – фыркнула Инге.

– Нет. Я хочу, чтобы ты радовалась, – яут протянул лапищу, очень аккуратно взяв Инге за руку. Капитан в очередной раз невольно поразилась жутковатому контрасту широкой чешуйчатой кисти с когтистыми пальцами и хрупкой человеческой ладони. Самому факту того, что воин яутжа решил разделить жизнь с парой человеческих женщин.

«В некоторых системах яутжа до сих пор зовут Хищниками. С большой буквы. Жуткими, кровожадными тварями, приходящими со звезд. Мы приручили зверя – или зверь невесть почему взял нас под свое покровительство».

– И в качестве радости ты предлагаешь себя.

– Почему нет? – Сайнжа подался вперед. Из распяленных клыкастых челюстей выскользнул язык – длинный, сухой. Раздвоенный кончик легко очертил лицо Инге, коснулся век, кончика носа, невесомо пробежался по губам. Глейтер стеклянно поплыл, уводя в тот диапазон, где Инге Далине неумолимо теряла контроль над собой. Задаваясь вопросом: как Сайнжа всегда безошибочно угадывает, что именно ей сейчас требуется? Веселое безумие рискованных экспериментов на троих, животная страсть на грани боли – и дальше, где узкие тропы обрываются в темную бездну – или ощущение спокойной уверенности в том, что все в их жизни идет именно так, как надо?

Сайнжа придерживал ее за талию, пока она выбиралась из рубашки и штанов. Смотрел на нее – ему нравилось глазеть в упор, облизывая цепким оранжевым взглядом с головы до ног. Инге устроилась верхом на нем, обхватив бедрами и ощущая ложбинкой меж ягодиц, как поднимается, вытягивается и крепнет яутское достоинство. Как авторитетно уверяла Рут, у Сайнжи имелось одно неоспоримое преимущество перед самцами любых других видов – настолько активный и обильный процесс предэкуляции, что капли густой жидкости служили отличной смазкой. Инге пританцовывала, ерзая вверх-вниз, настойчиво терлась задом об огромный член, поддразнивая яута. Тот довольно урчал, щелкая жвалами в опасной близости от груди Инге.

«Мы могли бы стать звездами канала «Для половозрелых и совершеннолетних особей», – протянув руки, Инге быстрым жестом намотала кожистые дредлоки на запястья. Подтянулась, ощутив скользящую ласку языка на животе и быстрое, твердое прикосновение челюстей. – Ежедневно набирать миллионы лайков «Слава». Красавицы и чудовище. А с точки зрения ксеносов – красавец и два чудовища».

Она сглотнула пересохшим ртом, очень медленно опускаясь вниз. Прикосновение горячей, плотной и скользкой головки к изнывающей от нетерпения упругой плоти. Сладкое, болезненное, нарастающее ощущение постороннего вторжения. Когтистые лапы на талии, прохладные витки дредлоков на запястьях, твердость металлических украшений. Она просматривала записи Феликса, наблюдала за сексом Сайнжи и Рут, не раз делала это сама – и все равно невольно сжималась от пугающего предвкушения, когда яут погружался в нее. Иногда – вбиваясь несколькими сокрушительными рывками, от которых меркло в глазах, иногда – томительно медленно, растягивая удовольствие, превращая его в сладкое мучение. Инге могла опустить голову и взглянуть туда, где человеческое тело становилось единым целым с могучим яутским хреном. Пронзавшим ее, как древний таран.

Более крепко сложенная и гибкая Рут порой добивалась того, чтобы член Сайнжи вошел в нее целиком. Впрочем, раскованности и безбашенности Рут хватило на то, чтобы предложить яуту попробовать анальный секс. В первый раз Инге пришлось ее держать. Рут визжала так истошно, что едва не сорвала голос, но все-таки дошла до победного финала и горячо заверила Инге, что это просто феерия и полный отвал башки. Повторить достижение напарницы Инге пока не решалась, ее вполне устраивал обычный вагинальный акт. Рут же не ведала в своем любопытстве никаких границ и пределов. Именно бортмех первой отважилась потрахаться с яутом. И именно Рут на годовщину их союза вручила Сайнже дилдо соответствующих размеров в форме оскаленной головы альяса.

Впервые на памяти Инге отважный воин Найхави был как никогда близок к позорному бегству. Рут хохотала, улюлюкала, размахивала подарком, словно виброножом, грозилась связаться с почтенной матушкой Сайнжи и поведать ей, что та несет проклятие быть матерью труса. В итоге Рут разложила великого охотника на общей постели и всласть отодрала, приговаривая, что мужскому сексуальному доминированию должен быть положен решительный конец.

Сайнже понравилось. Очень понравилось.

Ах, Рут. Рут и ее сладкие губы. Ее выходки. Ее смех и проворные пальцы.

Треклятый синхрон.

Падать и взлетать. Скользить, переламываясь в поясе и зная, что Сайнжа поддержит, не дав ей упасть. Наполненность и опустошение. Чужак внутри, огромный, с набухающими поперечными желобами, что так болезненно и приятно трутся о напряженную поверхность влагалища. Опять и опять, снова и снова, пока в недрах грудной клетки яута не зародится гулкое, низкое клокотание, и его пальцы не вопьются в бедра Инге железными крючьями. На этот раз капитан успела кончить раньше, выгнувшись дугой и ловко соскользнув с пульсирующего, каменно отвердевшего члена партнера.

Сайнжа завис, с довольной мордой оцепенев в ступоре эрекции. С точки зрения эволюции – полнейший швах. Пятнадцать стандарт-минут уязвимости перед любым врагом. Может, у яутжа все наоборот и после совокупления самка защищает отключившегося самца? Или воин должен сперва прикончить всех вероятных врагов в округе, гарантировав себе и своей подруге посткоитальную безопасность? Загадка. «Чего люди не знают о яутжа», том десятый, часть третья. Йезус Мария, как голова-то кружится. Ноги болят, бедра болят, икры болят и внутри все болит. Зато на душе в самом деле стало веселее. Может, нацепить Сайнже на клыки его набедренную повязку? Пусть порадуется, как отвиснет.

Оставив яута созерцать эротические грезы, Инге пошлепала в душевую кабину. Вязкое, теплое семя, отливавшее зеленью, тягучими каплями стекало по внутренней стороне бедра. Инге украдкой подхватила сгусток на кончик пальца и слизнула. Вкус был довольно резким и солоноватым – как у салийских моллюсков, только что вытащенных из моря и вскрытых кончиком плоского ножа.

Когда капитан выбралась из-под душа, тряся мокрыми волосами и заворачиваясь в полотенце, Сайнжа вовсю трепался по ее комм-браслету.

– Квилл считает, они наткнулись на кое-что интересное, – сообщил он. – Рут с ним согласна. Я собрал всех в нашей кают-компании. Выслушаешь их?