Как и большинства вещей в комнате.

- Куда-то собираешься? – прохрипела Кейси, следя за тем, как Деннис складывает одежду «семьи» в большой чемодан.

- Ты была права, - не отрываясь от процесса, произнёс он. – Нужно уехать и немедленно.

- Мне нужно собрать вещи и предупредить хозяйку, - запротестовала Кук, возобновляя в своей голове былой план побега. - Канадская граница – это очень рискованно, но западное побережье – неплохой вариант.

- Никакого западного побережья. Уеду я, то есть мы, а ты останешься, - захлопнув чемодан, Деннис развернулся к ней, сохраняя непроницаемое, как и всегда, выражение лица. – Тебя объявят в розыск, если не обнаружат завтра в колледже после того, как всплывёт тело, и это превратится в вечную погоню.

Кейси отрицательно закачала головой, отчего её волосы разметались по плечам.

- Я согласна на вечный розыск, - запротестовала она. – Я не хочу снова терять связь с тобой и остальными.

- Ты должна остаться, окончить учебу и прожить жизнь, свободную от того, во что тебя уже втянули. О тебе есть, кому позаботиться.

Продолжать разговор было бесполезно - Деннис был непреклонен, считая эту жестокость высшим актом милосердия. Ни он, ни другая личность, включая Кевина, не смогут дать ей обычную серую людскую жизнь, состоящую из будней без страха смерти.

Отец Клэр был прав, когда сказал, что все эти годы её лишали свободы выбора.

***

- Есть ли надежда, что я когда-нибудь увижу тебя вновь?

Кейси не знала, куда он едет и где будет жить, не знала вид транспорта, на котором он собирался покинуть Нью-Йорк. Она не знала ровным счётом ничего ни о будущем двадцати трех личностей Кевина, ни о своём собственном, кроме того, что ей нужно вернуться в комнату до двенадцати, когда, по мнению Денниса, явится полиция, уведомляя о возвращении маньяка.

«Они будут удивлены, если ты будешь не на учебе и не в своей постели, ссылающаяся на лихорадку».

Не имея твердой почвы под ногами, Кейси хотела надеяться и верить во что-то, что после могло бы стать фундаментом.

- Да.

- Хорошо, - выдохнула она, переминаясь с ноги на ногу. – До встречи.

Краткое и ничего не обязывающее объятие на прощание, и в девять утра они разошлись в противоположные стороны, не оглядываясь.

В одиннадцать тридцать в дверь постучала Маршеллин из реабилитационного центра и та женщина из полиции, вновь с понурыми лицами, сообщая об убийстве и предлагая психологическую помощь. Они не планировали размахивать перед её лицом ордером на обыск, и, в сотый раз, пообещав прекратить череду преступлений, уехали.

В двенадцать Кейси создала электронный адрес на имя Денниса, куда отправила уже больше пятнадцати сообщений за последние полчаса, которые состояли всего из пары предложений.

Несмотря на солнечные жаркие дни и приближение лета, она знала, что в её жизни наступила продолжительная зима.

«- Жди от меня ты каждый день известий.

- Нет, каждый час; Нет, каждую минуту! Для всех влюбленных в каждой минуте бездна дней.»*

Комментарий к VI - О рыцарских турнирах, в которых участвуют леди

* Вольный перевод У. Шекспира “Ромео и Джульетта” в экранизации 2013 года. В оригинале отрывок звучит так:

«Смотри же, шли мне вести каждый час.

В одной минуте столько дней, что верно

Я на сотню лет состарюсь, прежде чем с моим Ромео свижусь вновь.»

========== VII - О самозванцах ==========

“… иногда мы питаем жалость к тем, кто не способен жалеть ни себя, ни других.”

Грозовой перевал. Эмили Бронте

Мы все просыпаемся и завариваем кофе.

Прошло без малого пять лет, и жизнь стала лучше, светлее, спокойнее. Стабильнее.

Полтора года назад Кейси получила бакалавра, и почти сразу по счастливой случайности подвернулись практики и работа на горячей линии. Она выслушивала истории подростков о несчастной любви, ссорах с друзьями, непонимании со стороны окружающих и насилии, пытаясь помочь каждому, говоря о том, что хоть жить и трудней, но смерть лишь причинит боль другим.

Надежды на случайную встречу таяли с новым наступлением весны. Он мог позабыть о ней, отпустить её, оказаться за решеткой или, того хуже, умереть.

Первый год был самым тяжелым, и количество писем на начало января превышало пять тысяч. На второй год Кейси погрузила себя в мир изучения диссоциативного расстройства личности, перечитав все имеющиеся книги публичной библиотеки Нью-Йорка. Все ссылки в поисковых системах были раскрыты, а лекции прослушаны.

Она знала, что у людей с подобным заболеванием часто случаются провалы в памяти или амнезия, и это было единственным объяснением того, что она не получила ни единого слова о том, что с ним всё в порядке.

“Диссоциативное расстройство идентичности тесно связано с механизмом психогенной амнезии — потери памяти, имеющей чисто психологическую природу, без физиологических нарушений в головном мозге”.

На третий год во время практики Кейси познакомилась с Жаклин, возомнившей себя реинкарнацией Джеки Кеннеди.

«Разве есть разница в том, что один считает себя Наполеоном, а Жаклин – женой Кеннеди?»

«У неё есть ещё личности, которых она сдерживает как нежелательных».

Парадокс, но через пару месяцев лучшей подругой Кейси стала двадцатипятилетняя Жаклин, и её личности: Джеки, Джессалин и Джоан (У больной отмечалось фанатичное преследование литеры J). Она не была совсем обезумевшей, но состояла на учете кафедры психиатрии, то и дело говоря, что за её мужем ведётся маниакальная слежка и в этот раз она спасёт ему жизнь.

Иногда случались и просветы, когда настоящая Жаклин говорила о своём детстве в Литл-Рок и трёх сводных сестрах, разъехавшихся по всему миру.

Кейси намеренно погружала себя в своё новое увлечение, которое каждый раз напоминало о тех днях, когда всё было стабильно, а уже хорошо или плохо – не имело значения.

Ей стоило больших усилий и упорства, чтобы позаимствовать из архива описание двадцати трех личностей Кевина, переместившееся из полицейского участка. Даже коллега доктора Флетчер из Балтимора сдалась под бесконечными электронными письмами с просьбой переслать больше информации о диссоциативном расстройстве личности.

Кейси было мало сведений. Она докучала преподавателям в колледже, профессорам с кафедры и обивала пороги библиотек и архивов. В конечном счете ей пришла сумасбродная мысль написать мемуары, но меняя имена и вычеркивая факты собственной постыдной биографии.

Поначалу работа над книгой шла в свободное от занятий время и велась исключительно в заметках мобильного телефона или в конце блока тетради, но чем больше Кейси вдавалась в воспоминания, анализируя каждое сказанное слово навсегда впечатавшееся в сознание, тем больше она писала. Реальность и сон уступили дорогу прошлому, которым она продолжала жить снова и снова, переживая одновременно лучшее и худшее время в своей жизни.

Не трудно было догадаться, какой была тема её последнего эссе в выпускной год.

Жаклин была единственной, кому повезло прочесть несколько страниц о собственном заболевании глазами другого человека.

- Ты его любишь, - заключила она после прочтения нескольких абзацев. – И сама не знаешь, кого из них. Я испытывала те же чувства к Джеку, когда нас официально представили друг другу на званном обеде.

- Это всего лишь художественная литература, основанная на моих воспоминаниях и работе здесь, - принялась отрицать Кук, забирая последующие заметки. – Я не отождествляла себя с главной героиней.

Оправдываться перед девушкой, уверенной в том, что ее муж бывший президент Америки было глупо, но обвинения в любовной привязанности, казалось, оскорбили до глубины души. Да, ей было небезразлично прозябание его жизни и то, что с ним может произойти, но любить…

Нельзя любить того, кто держал тебя в заточении.

На четвертый год Кейси ознакомилась с понятием стокгольмского синдрома, на который раньше не обращала ни малейшего внимания. Проще всего ставить самому себе диагнозы, не освещая их публике, и не признаваться самому себе, говоря, что несколько симптомов не соответствуют действительности.