— Нам надо поговорить, мисс Грейнджер.

— Гермиона. И, кажется, вы сказали, что не собираетесь давить на меня, — она решила сразу перейти к делу.

— Я сказал, что не в праве требовать, но не то, что я не хочу знать почему, — он изучал её лицо. Похоже она попала в точку. — В прошлый раз вы были более чем сговорчивы.

— Вы пытаетесь меня обвинить или узнать причину? — Гермиона ахнула. — Это грубо.

— Перемены в вашем настроении, — он сделал паузу, — касаются меня напрямую.

— И конечно же очень раздражают, — она начала злиться. — Ох, простите, что разрушила ваши планы на вечер. Но я не обязана бежать к вам по первому зову. И что бы вы там не думали, у вас нет никаких прав на меня.

— С чего вы решили, что я отношусь к вам подобным образом?

— А с чего мне думать как-то иначе. Вы вполне очевидно указали мне на мое место.

— И вы были не против, — вдруг сказал он жестко, — что изменилось?

— Я… я не желаю быть такой женщиной. Даже если сама на это согласилась. Никто не хочет быть на вторых ролях.

Глаза Снейпа потемнели, и он подался вперед, Гермиона отпрянула.

— О чем именно вы говорите?

Она испугалась. Что ей сказать? Признаться, что Дамблдор разболтал очередной секрет Северуса, очевидно, чтобы охладить её пыл? Расплакаться, потому что не ожидала, что ей придется соревноваться с мертвой женщиной? Поделиться тем, что все-таки, так или иначе, думала… планировала, что однажды она завоюет его сердце, а не только тело? Как последняя дура. Она не сдержала беззвучные слезы, но вслух засмеялась.

— Вам, наверное, уже до смерти надоели эти истерики, — Гермиона пыталась состроить хорошую мину при плохой игре. — Полагаю, я веду себя незрело и глупо. Простите, за то, что опять втянула вас в свои…

Она замолчала, пытаясь подавить всхлип, и завела руки за спину, впиваясь пальцами в предплечья до боли. Снейп выглядел растерянным. Он так и стоял, чуть склонившись к ней, и, казалось, не знал, что должен делать. Гермиона предполагала, что так и было, вряд ли у него было много подобных ситуаций в жизни. Впрочем, как и у неё. Ей было обидно, что она сама загнала себя в подобное положение, но мысль о том, что сейчас Северус уйдет, и они прекратят всякое общение, причиняла ей нестерпимую боль. Он взял себя в руки первым.

— Гермиона, я не хотел обидеть тебя, — он поднял руку, однако, не коснулся её, — но я действительно не понимаю, что сделал не так и как могу это исправить.

— Вы считаете меня… девочкой для развлечения? — выдавила она из себя. Снейп застыл.

— Если бы мне нужна была доступность, то я бы искал её в других местах, — его голос был сух и безжизненен. — Я не умею выражать эти… вещи, и возможно вы сделали логичные выводы из моих слов, но это не то, что я хотел вам сказать.

— Вы любите другую женщину? — она не знала, спрашивать или утверждать. — Я не хотела бы быть заменой. Или компенсацией…

Северус дернулся, и она кожей почувствовала расходящиеся от него волны магии, сила была так велика, что Гермиона рефлекторно съежилась. Как тогда, в Отделе тайн, когда первый и единственный раз лично увидела Воландеморта.

— Что он вам сказал? — пояснений не требовалось.

— Что я должна отступиться от вас. Что вы любите другую. Что я… не ровня ей.

Гермиона хотела сжаться в точку и вообще, в идеале, исчезнуть. Она не чувствовала страх и не думала, что гнев Снейпа направлен на неё, но её собственная самооценка упала до самого дна. Какое же она ничтожество со своей глупой любовью.

— Я действительно любил Лили, люблю и, вероятно, буду любить вечно, — он говорил спокойно, но она чувствовала, как вибрировал его голос, — но мы с ней никогда не были в таких отношениях.

Он сделал акцент на «таких» и все же дотронулся до плеча Гермионы.

— Все не так, как вы себе представляете. Как… Дамблдор пытается представить. Это было очень односторонне и бесперспективно, и сейчас, по прошествии лет, у меня осталась лишь тоска по ней и чувство вины. Я… у меня и в мыслях не было искать компенсации в вашем лице. Ваш интерес был для меня неожиданностью, но большим потрясением стало то, что я не смог противиться своим желаниям. Я думал, что уже не способен на подобные…

— Чувства? — она продолжила на автомате, ощущая себя опустошенной.

— Да, Гермиона. И вы должны понять, что это очень сложно для меня, даже не учитывая все аспекты недопустимости наших отношений. У меня был план, было решение, но никто никогда не говорил, что любит меня, — он, казалось, сбился с мысли и замолчал, стискивая ей плечо.

— Будут синяки.

— Что?

— На руке. У меня хрупкие капилляры — на бедрах до сих пор видны следы.

Он расслабил пальцы, но руку не убрал.

— Я могу дать вам мазь.

— У меня есть. Маггловская, но неплохо помогает.

Какой бред она несет! Им нужно поговорить об их отношениях, нужно разобраться… а нужно ли? Тем более сейчас, когда они не могли даже заикаться о будущем. Гермиона нерешительно потянулась вперед и схватилась за край сюртука, поглаживая пуговицы и не решаясь поднять взгляд. Он наклонился и поцеловал её, несмело, совсем не так, как в прошлый раз. Но на этот раз она ответила — мягко, но требовательно. Он дотронулся до её шеи и заскользил вниз по гладкой ткани. У Гермионы перехватило дыхание. Никогда, никогда она к этому не привыкнет. В секунду из тоскливой апатии её настроение поднялось до еле сдерживаемого восторга. Она подалась навстречу его рукам, и сама испугалась своей готовности. Но Северус не торопил, его руки порхали, поглаживая, дразня. Даже когда халат соскользнул с её плеч, и соски затвердели то ли от возбуждения, то ли от холода под тонкой рубашкой, он не ускорился. Они все так же стояли около кровати и не спеша целовались. Хотя её руки уже дрожали от нетерпения, она порадовалась возможности отомстить бесконечным пуговицам Снейпа.

Когда все его черные одеяния наконец оказались в компании её халата, а рубашка распахнулась, он разорвал поцелуй и немного отступил, подхватывая подол её сорочки. Гермиона подняла руки и вдруг обнаружила себя абсолютно голой перед ним. Это было не впервые, но она все же смутилась — он так смотрел на неё. Снейп вернулся к поцелуям, не давая ей расстегнуть его ремень, и неожиданно подхватил её, усаживая на высокую кровать. Переходя на шею и ключицы, он, вместо того чтобы присоединиться, встал на колени между раздвинутых ног и прижался лбом к груди. Гермиона чувствовала его горячее дыхание и, хотя не вполне понимала, что происходит, откинулась назад, чуть приподнявшись на локтях. Гораздо удобнее, чем на столе, что ни говори. Северус вдруг без предупреждения дотронулся до неё, размазывая влагу. Она закусила губу, чувствуя, как его пальцы скользят внутрь. Он склонился над ней и начал целовать бедра, как будто залечивая синяки, разводя ноги шире, раскрывая. Когда его язык коснулся её, Гермиона дернулась и, совсем не ожидая от себя этого, попыталась приблизиться ближе. Ласки были похожи на поцелуи. Она полностью легла на спину и, не удержавшись, потянулась руками к его волосам. Она читала про это в некоторых книгах, но не представляла подобное даже в самых смелых мечтах. Было так приятно, что рефлекторно она приподнимала бедра, ведомая темпом горячих приливов, которые распаляли её все больше и больше. Он убрал пальцы, и Гермиона недовольно застонала, потеряв один из источников стимуляции. Но тут же ахнула, когда он подтянул её выше, наискосок кровати, прижимаясь к ней и пытаясь на ходу расстегнуть ремень. Она дотронулась до его руки, чувствуя, как та дрожит, и поймала губы. Было странно ощущать свой собственный вкус, но никакого отторжения это не вызывало.

Когда он вошел в неё, выдыхая и практически излучая удовольствие, она не сдержала крик. Хорошо, что стены в Хогвартсе практически везде были достаточно толстыми. Геримона выгнулась, подаваясь навстречу, и закинула ноги за спину. Мягкая постель и миссионерская поза — лучше поздно, чем никогда. Впрочем, у Северуса на это были собственные планы. Он практически встал на колени и подтянул её к себе, не прекращая двигаться. Теперь её бедра были задраны, поддерживаемые его руками, ноги широко разведены, и она практически задыхалась от ощущения глубины. Мерлин, великолепно! Ей казалось, что она качается на волнах, то поднимаясь на самый пик, то получая временную передышку, чтобы можно было хотя бы расслабить пальцы, сжимающие, рвущие простыни. Ей не хотелось, чтобы это заканчивалось, и она почувствовала усталость, только когда он остановился и отпустил её бедра, падая рядом. Гермиона выпутала свои руки из оков смятого белья и обняла его. Они так и лежали ещё долгое время, пока она перебирала его черные волосы.