Берзинь пожал плечами:

– Владимир Дмитриевич, перед нами от самого Петрограда идет какой-то подозрительный поезд, не то с анархистами, не то с эсерами, и ему там кто-то покровительствует из большого железнодорожного начальства. Он все время без задержки продвигается вперед…

– Ладно, я сейчас, – хмуро заметил Бонч-Бруевич, поспешно хватаясь за ручку входной двери к дежурному по станции.

После довольно продолжительных переговоров с дежурным по станции наш состав наконец опять тронулся. Несколько перегонов проследовали беспрепятственно. На станции Большая Вишера мы увидели три красных сигнала – видимо, это и был хвост таинственного поезда, шедшего все время перед нами. Несмотря на то, что было раннее утро, в этом странном поезде, как видно, никто не собирался спать. Дул резкий холодный ветер, но двери всех теплушек были раскрыты настежь. Пассажиры, одетые кто в морской бушлат, кто в студенческую шинель со светлыми пуговицами, а кто в гражданское пальто с бархатным воротником, разгуливали по перрону, увешанные холодным и огнестрельным оружием. Где только они его достали, да и чего тут только не было! Видно было, что этот неизвестный вооруженный сброд кого-то нетерпеливо ожидал… Они стояли отдельными группами на перроне, оживленно разговаривая между собой, словно стараясь в чем-то убедить друг другая

Доложили об этих людях командиру отряда Берзиню. Он приказал готовиться к скорому отправлению и обещал принять меры.

Все произошло необычайно быстро и организованно. На противоположных концах перрона неприметно для вооруженного сброда были установлены станковые пулеметы. Одновременно стрелки с пулеметами окружили подозрительный поезд, стоявший несколько впереди нашего на одном из соседних путей. Когда перрон и поезд вооруженного сброда были взяты в плотное кольцо, а пулеметчики залегли за щитами пулеметов, Берзинь скомандовал зычным голосом, привычным к командам на открытом воздухе:

– По вагонам! Даю десять минут, а затем открываю огонь!

Едва умолк его мощный голос, как сразу взбурлили отдельные группы вооруженных людей, подобно прорвавшей плотину воде. Раздались яростные выкрики:

– Насилие!

– К чертовой матери этих гвардейцев Ленина!

– В гранаты их, братва!

Держа в руке длинноствольный маузер и не меняя позы, Берзинь взглянул на часы: оставалось 6 минут.

– Граждане, поторапливайтесь!

Стрелки тем временем плотнее окружили перрон. Неизвестные занервничали, крики и ругань усилились.

– Долой узурпаторов!

– Не дрейфь, братцы, – не посмеют латыши нас колоть штыками!

– Осталось, – внезапно еще более повысил голос Берзинь, хладнокровно глядя на часы, – четыре минуты! – И ровно через минуту раздался его спокойный голос, не предвещавший ничего хорошего для вооруженного сброда:

– Готовсь!

Пулеметчики мгновенно прижались к земле, широко разбросав ноги, крепко стиснув рукоятки, медленно стали разворачивать тупые рыла пулеметов в сторону разрозненных групп вооруженных людей. Это решило все… Вооруженный сброд, словно завороженный, медленно передвигая отяжелевшие внезапно ноги, с яростными возгласами и руганью стал разбредаться, сопровождаемый со всех сторон насмешками латышских стрелков. Толпа, избегая их, все быстрее пятилась к своим вагонам. Когда пути были очищены, Берзинь отдал новую команду:

– Закрыть вагоны!

Это было сделано быстро и без всяких инцидентов. Бонч-Бруевич дал указание начальнику станции не открывать вагоны раньше, чем правительственный поезд пройдет три-четыре перегона.

На другой день мы благополучно прибыли в Москву.

3-й курземский латышский стрелковый полк в боях с Калединым[19]

Р.П. Баузе,

начальник политотдела Революционного военного совета Латвии в 1919 году, член партии с 1910 года

После неудачного похода Керенского и генерала Краснова на Петроград и подавления восстания юнкеров 11 ноября контрреволюция пыталась найти опорные пункты на окраинах, стремясь перенести центр вооруженной борьбы в районы, населенные казачеством, – на Дон, Кубань, в оренбургские степи.

На Дону уже в октябрьские дни был создан контрреволюционный центр во главе с казачьим генералом Красновым. После неудач в Петрограде сюда сбежались все главари контрреволюции – Краснов, Корнилов и другие. В Петрограде действовало тайное бюро, вербовавшее офицеров и юнкеров для посылки на Дон. В январе 1918 года в так называемой «Добровольческой армии» уже числилось около 4000 человек, которые представляли собой авангард контрреволюционных сил Юга. Каледин группировал вокруг себя казачество и, ведя переговоры с атаманами терских, кубанских и астраханских казаков, лелеял надежду создать для борьбы с Советами «Юго-восточный союз». Его открыто поддерживала Украинская Центральная рада, которая в то время уже открыто выступала против советской власти и готовилась отторгнуть Украину от Советской России.

Замыслы контрреволюционеров были совершенно ясными: отрезать Советскую Россию от бакинской нефти, отнять у нее донецкий уголь, украинский хлеб. Столь же ясным было то, что контрреволюция на Дону будет искать союза с иностранными империалистами и попытается превратить Юг в плацдарм иностранной империалистической интервенции. Таким образом, уже в ноябре и декабре 1917 года создались два фронта борьбы внутренней контрреволюции против советской власти – на Дону и на Украине. Против этих фронтов советская власть и направила главный удар.

19 декабря Совет народных комиссаров обратился с воззванием ко всем Советам, предупреждая о грозящей опасности контрреволюции, которую готовят Каледин на Дону, буржуазная Центральная рада на Украине и Дутов на Урале. Совет народных комиссаров объявил о введении в Донском округе военного положения и решил сконцентрировать вооруженные силы революции в основном против Каледина. Тем не менее до конца декабря наше положение на Дону было незавидным: наши воинские части были почти небоеспособными, отсутствовала элементарная дисциплина, в отдельных частях между командирами и бойцами происходили постоянные стычки, кое-кто переходил на сторону белых и т. д. Наиболее сильными и дисциплинированными были части группы Сиверса, ядро которой составляли сибирские стрелки XII армии и Московский полк под командованием Саблина.

20 января народный комиссар по борьбе с контрреволюцией В.А. Антонов-Овсеенко, руководивший операциями революционных войск против Каледина, писал В.И. Ленину: «Саблин занял Луганск, Рудаково, Дебальцево, Сиверс дерется у Криничной. Ждем латышей с фронта и матросов из Финляндии. Поторопите их»[20].

В Цесис прибыл эмиссар Антонова-Овсеенко Пуке со следующим письмом, адресованным Исколату:

«На помощь рабочим Донецкого бассейна, на борьбу с калединцами, разоряющими край труда, придите, братья латышские пролетарии! Два полка латышей через неделю решили бы дело. Тыл дает и может дать только Красную гвардию, гарнизоны уже полураспущены или слабы духом. Помогите нам, братья латыши! Голосом тысяч семей, обездоливаемых разбойничьими бандами, голосом борьбы, поднятой донецкими пролетариями, призываю вас на помощь.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.