Они оставались еще час, рассказывая друг другу о том, что пропустили. Печаль почти все время ощущала на себе взгляд Лувиана. Он смотрелся неправильно в комнатке стража в своем гладко выглаженном синем костюме, на котором чудом не было ни складки после пути. Он должен был находиться в замке в своем кабинете.

Вскоре пришло время возвращаться.

Они поужинали с Шароном в его покоях, еще раз обсудили план Печали, пока даже Шарон не успокоился. Печаль рано покинула их, уставшая после прошлой ночи. Слуги подготовили ей кровать, и через десять минут она забралась туда, помывшись и переодевшись. Рядом с ней был сверток от Лувиана.

Она с улыбкой раскрыла его, рассмеялась при виде еще одного романа. На обложке мужчина с голой грудью прижимал к себе бледнокожую женщину, отклонившую голову, прикрыв глаза. Печаль прочла аннотацию сзади. Книга была о разбойнике, похитившем принцессу. Она рассмеялась и принялась за книгу.

Она остановилась, когда поняла, что некоторые страницы были с отметками, вернулась к ним.

Ее тело пылало.

Лувиан подчеркнул части в книге, где персонажи были близки, оставил пометки по краям страниц.

Не уверен, что смогу придать телу необходимую форму, так что придется развивать гибкость.

Звучит ОЧЕНЬ весело.

Раз ты опытнее в отношениях, подтверди, возможно ли такое? Если да, вызов принят. Если нет, вызов все еще принят.

Печаль отложила книгу и смеялась, молотя ногами по воздуху.

25

Лозы

Печаль спала лучше всех ночей с ее возвращения, проснулась, умылась и оделась до прибытия слуги с завтраком. Она положила на лепешку грейпфрут и джем из розового перца, съела это, выбрала плотный плащ в дорогу, чтобы защититься от холода. Она несла его в руках, пока шла к главному залу, где стоял настороженно Дугрей, а еще были Иррис, Шарон, Мэл, Арран и Лувиан.

Аркадий ждал в карете, прятался там уже час, забравшись, еще когда карета была в каретном сарае. Все, кто смотрел с крыльца Зимнего замка — а Печаль подозревала, что кто-то это делал — видели только ее и телохранителя, садящихся внутрь.

Утром опубликовали обвинения. Она прочла за завтраком, удовлетворившись, что это и арест Бальтазара заставят Лозу напасть на нее. Может, она поспешила арестовывать Бальтазара — можно было держать его рядом и передавать через него информацию Лозе. Но заявление сделает свое дело, Печаль была в этом уверена.

Там она звала его трусом и дураком, говорила, что он не запугает ее. Она тщательно подбирала слова, и каждое было исполнено презрения к нему. Она была груба с ним. Он должен был возненавидеть это.

Она представила, как он кипел, читая это, клянясь отомстить ей. Печаль поняла, что оба ее врага были связаны с природой: Лоза — по фамилии, а Веспус по своей натуре, и она оказалась между ними.

— Хотел бы я, чтобы ты пустила меня поехать с тобой, — сказал Лувиан. — Если что-то пойдет не так…

— Не пойдет, — убедила его Печаль.

— Путь ведет тебя на север Истевара, а потом на запад к поместью Тувы, — сказал Шарон. — Оттуда ты помолишься в храме и отправишься домой. Мы не знаем, где нападет Лоза.

— Если вообще нападет, — отметил Арран.

— И мне придется кататься, пока он не нападет, — сказала Печаль, но она сомневалась, что так будет. Гордость заставит его действовать раньше.

Они проводили ее до кареты, и первая дрожь волнения пробежала по спине Печали. Но она скрыла это, обняла Мэла и Иррис, пожала руки Шарону и Аррану. Лувиан помог ей надеть плащ, и она улыбнулась ему, и в изгибе ее губ была тысяча обещаний, а он прочел их все и вернул со своей улыбкой в пятикратном размере.

Печаль забралась в карету, удивилась размеру Аркадия. Ему как-то нашли форму, и она изменила его — он казался еще выше, одежда подчеркнула его мышцы. Он всегда выглядел грозно, но строгая форма сделала его внушительным, словно он был сделан из камня, из чего-то неразрушимого.

Печаль не думала, что когда-нибудь полностью простит его за нападение на нее в Истеваре, но что-то в ней изменилось, и он перестал быть врагом или угрозой. Он был просто Аркадием.

Путь в Западные болота был кошмаром, но не из-за чего-нибудь произошедшего, а из-за того, что ничего не случилось. Каждый раз, когда карета замедлялась, пропуская другую, или подпрыгивала на ухабах, или когда вопили лошади, сердце Печали сжималось, она готовилась бежать и бороться, но карета ехала дальше, и кучер не знал, что пассажиры были напряжены. Она хотела предупредить его о том, что может произойти, но Дугрей предложил, что лучше почти никому не рассказывать о ловушке. Когда Аркадий согласился, Печаль с неохотой поддалась, но заставила Дугрея пообещать, что он попытается защитить бедного кучера, если сможет.

Когда они прибыли в деревню, где находилось поместье Маршан, ноги и челюсть Печали болели от напряжения всю дорогу, она сжимала зубы, выбираясь из кареты на дрожащих конечностях. Она ни разу не расслабилась. Было так плохо, что Печаль почти желала, чтобы что-то произошло, чтобы буря разрядила напряженную атмосферу.

Поместье было разрушено.

Ничего не осталось, кроме пары почерневших внешних стен. Здание уже не дымилось, и оболочка выделялась на солнце пятном среди пейзажа.

Люди положили цветы у ворот, и Печаль остановилась прочесть послания. Во всех говорилось, как любили Туву, как сильно по ней будут скучать. Это вызвало слезы у Печали и, когда она посмотрела на Дугрея, его глаза тоже были мокрыми.

От поместья они направились к храму, где Тува пролежит еще пять ночей по традиции Раннона. Семь ночей, по одной в честь каждой Грации, а потом ее похоронят. Печаль и остальные из Йеденвата посетят похороны, но она хотела прийти сегодня, лично попрощаться с сенатором Западных болот, погибшей из-за нее.

Все храмы были круглыми в честь вечной жизни, и тому, что нет ни конца, ни начала. Как многие раннонские здания, он был из белого камня, потолок был открыт небу, большое окно в центре впускало свет в комнату. Летом это было бы ужасно — как под увеличительным стеклом. Но сегодня, в начале зимы, было приятно оказаться в свете слабых лучей солнца.

Печаль осталась на пару мгновений, думая о Туве, вспоминая, какой теплой она была, как поддерживала. Печаль не была религиозной, но помолилась Грации смерти и перерождения, попросила позаботиться о Туве.

Зимнее солнце уже садилось, когда они с Дугреем покинули храм и отправились домой. Они поедут на восток, а потом резко свернут на юг в Истевар.

Печаль почти ощущала, как приближается Лоза. Аркадий, наверное, тоже, потому что, когда она вернулась в карету, он вытаскивал впечатляющую коллекцию ножей и метательных звездочек из-под туники, пристегивал их к лодыжкам и рукам.

Глаза Дугрея выпучились, пока Аркадий разглядывал коллекцию, а потом он выбрал четыре ножа и четыре звездочки. По две штуки каждого он отдал Печали.

— На всякий случай, — сказал он, остальные возвращая на место. Он замер и посмотрел на Дугрея. — Хочешь что-нибудь? — спросил он.

Дугрей без слов покачал головой, и Аркадий закончил прятать свое оружие.

— Аркадий? — сказала Печаль.

Он посмотрел на нее.

— Спасибо.

Он кивнул и повернулся к окну.

Печаль сомневалась, что сможет метко бросить, так что убрала звездочки в карман, но ножи оставила на коленях и сжала рукояти. Они ощущались удобно в ее руках, и она поняла, что Аркадий оценивал, какие подойдут. Он дал ей оружие, которое она могла легко держать. С которым ей было удобно.

Печаль посмотрела на него, но он все еще разглядывал окрестности, и она подавила благодарности, вместо этого стала дышать медленнее, пытаясь успокоиться.

Она будет готова, когда они нападут. Она использует ножи, если будет нужно.

Они миновали милю, другую, но ничего не происходило. Дугрей порой выглядывал в окно, проверял дорогу впереди и позади, но не видел ничего, что его потревожило бы. И Печаль поняла, что могла ошибиться. Что Лоза мог и не пойти в атаку. По крайней мере, сейчас.