А еще государь хочу поведать Вам, как Салтычиха беглых от рекрутчины искала. Объявила барыня, чтобы с каждого двора пришло по человеку, поставила всех в ширинку на улице, цепь каждому на шею поклала и замкнула ее на замок. А на дворе мороз жуткий стоял, люди и вовсе голые стоят. Спрашивает староста:

–Где дети ваши, что со службы убегли?

–Не знаем, нет в домах рекрутов, сбегли и весточки не казали.

–Служба должна быть справлена, -отвечают людям.

–Не знаем где дети, в бегах не то. Староста, да скажи ты барыне, что не приходили они домой, помрем ведь.

–Позябните, так может и вспомните где ваши дети.

–Откудова мы знать-то можем, не погуби, староста, ты же знаешь, что не приходили они в деревню.

Княжна приказала прорубить пешней проруби, сперва одну, а отступя пять сажень и другую. Привязали к шеям веревку и потянули к первой проруби болезных. Пропустили веревку подо льдом между прорубями и бросили в первый прорубь людей. Приказчик с конюхом возьми и потяни свой конец веревки, крестьяне и нырнули под лед, а выплыли уже в другой проруби, тогда приказчик и конюх перебежали к первой проруби и тот конец потянули на себя и снова крестьяне нырнули под лед. Таскали они так крестьян, пока все не околели. Теперь, зная, что дети могут убежать от солдатчины, родители их сами бегут от своеволия и гнева господского, от смерти лютой и жестокости господской. Так что дома крестьянские скрозь пустые стоят. Господа, отдавая хлопцев в рекруты деньги имеют, вот госпожа и продает хлопцев, когда в город желает съездить, прикупить чего, или просто осерчала на парубка…»

–Князь, а вы читали эти письма?

–Я, Виталий в своем хозяйстве и царь, и Бог, и все, что творится – знаю и не по слухам. Бегут крестьяне – это правда. Но у кого не бегут? То, что они по миру ходят и жена их собственноручно сечет, да еще и не щадя ни старых, ни малых – не верю, знаю, что клевета это и готов, если уж так ненавистно им мое господство над ними, продать их всех до единого. Так опорочить мою жену перед государем. Я ведь их с доходов мельниц подкармливал, а они… Мне это нож в сердце. Дарьюшка в хозяйстве лучше меня разбиралась, ведь вот стал же я богаче, как она в дом пришла. Я что, офицер, года мои заставили в отставку подать, всю жизнь в полку, какой из меня помещик. Теперь же хочу найти и наказать убийц, пока всех крестьян не распродал, а ведь уже и покупатели есть – фабриканты из губернского города и цену, стоящую дают.

–Как нашли княжну?

–Утром дворовая девка Аленка в галерее нашла Дарьюшку с тесаком в груди, еще спали все. Я так думаю, дорогой Виталий, что крепостные это сделали, больше некому. Звери они, неужто она виновата, что барыней родилась она, а не они? Звери эти мою голубку погубили таким варварским способом, а я в обществе разговоры вел за их освобождение от крепостничества, ратовал глупец за свободу крестьян. Трактат сочинил, да записку служебную графу отдал, ой как теперь стыдно-то перед ним.

–Понимаю вас, князь, а скажите, когда вы намерены удалить крестьян из деревни в город, на фабрику. Мне показалось, что вы не только в цене сошлись, но и по рукам уже ударили?

–Точно так. Отправлю их как можно быстрее с глаз долой. Фабриканта я предупредил, что на их совести смертоубийство барыни, но он не боится. У меня, говорит, не забалуешь.

–Я понимаю вас князь. Кого жандармы арестовали по подозрению в убийстве?

–Софи, мою дочь, но не убивала она, не могла она лишить жизни Дарьюшку, да еще и так.

–А где именно в галерее нашли тело вашей жены?

–Под картиной Прошки, она его своим придворным художником называла.

–Я хотел бы переговорить с крестьянкой, что убирается в вашем доме, со всеми крепостными, которые были в ту ночь в господском доме и прислуживали во время бала. Князь, вы говорите, что Софи не могла убить княжну. Жандармы же обнаружили повод, который мог послужить причиной нападения Софьи на свою мачеху и арестовали ее, почему?

–Да она и жила-то не в доме, а в деревне, сослал я ее туда после ссоры с Дарьей.

– Расскажите мне по подробней о ссоре двух дорогих вашему сердцу женщин. Ведь Софья Николаевна была зла на вас и вашу жену.

–Злится – это отнюдь не значит стать убийцей, дорогой Виталий.

–Согласен.

–Тем более, что Софьи не было на балу, я ее не приглашал и Натали, моя старшая дочь, хотела съездить в деревню, чтоб повидаться со своей сестрой. В день ссоры моей дочери и жены, увидел я Дарьюшку с окровавленным лицом, и она мне сказала, что напала на нее Софья в порыве, охватившей ее злости.

–Значит факт нападения на вашу жену Софьей подтверждается только вашей же женой и более никаких свидетелей этой мерзкой сцены нет? Какова вероятность, что ваша супруга оговорила вашу дочь намеренно?

–Да я собственными глазами видел, как Софья расцарапала Дарье лицо в порыве гнева, но убить, нет, увольте, не верю, не могла Софьюшка, не могла.

–Так вы были свидетелем их ссоры, а ведь ранее, насколько я мог понять, вы говорили, что только со слов супруги своей знали о драке?

–Хочу посоветовать вам, господин офицер, обратить больше внимание свое не на мою дочь, а на две крестьянские семьи. Еще батюшка мой покойный, дай Бог ему царствие небесное, их не жаловал. Продал двоих парней из этой семьи в солдаты, чтоб воду не мутили. Старики вроде как поутихли, но смогли вновь расплодится. Последыши их и приютили Софью у себя, когда я ее сослал в деревню. Представляю, какие козни они выдумывали рассказывали вечерами моей дочери о Дарьюшке, ведь она, по праву родства, вынуждена была пресекать неповиновение крепостных и продавала, и секла, а как же. Думаю, что они и убили мою Дарьюшку.

–Князь, хочу вас успокоить, я согласен с вами, что крестьяне очень злы на княжну были. Но ведь им сложно было пройти в галерею, куда и доступа для них нет? А убить госпожу, чтоб свидетелей не было, в это уж совсем не верится. Тогда как дочкам вашим не составило бы труда попасть в галерею, не привлекая внимания? Но речь не о том, все равно в имении Софьи не было. Тогда почему на нее пало подозрение?

–Софью видел в ту ночь брат Дарьюшки, Серж, да еще и этот иностранный маэстро, как раз в тот момент, когда оба шли в сад, чтоб увидеть фейерверк. Серж якобы видел, как Софья бежала по дорожке, ведущей во дворец.

–Какой дворец?

–Все гости так наш дом называли и называют.

–А кто ни будь, кроме Сержа и маэстро, видел вашу младшую дочь? Дворня например?

–Нет, никто. Ни дворня, ни гости мою Софи не видели во дворце.

–Дворня, что прислуживает в доме, извините, во дворце, проживает в той самой деревне, которую вы хотите продать?

–Да.

–Княжну зарезали самым примитивным и варварским методом, а ночью во дворце, где муха слышна, потому как акустика замечательная, никто и ничего не слышал? Я что-то себе позволил сказать не то, князь? Ведь дворец ваш обладает прекрасной акустикой? Кто его строил?

–В саду, в тот момент, когда убивали мою жену, фейерверк уж начался, так что кричи – не кричи, а такой грохот стоял, что разве прямо перед тобой резать человека начнут, так только глаза и засвидетельствуют убийство, а слух один грохот тот и сможет запомнит. Галерея на втором этаже находится и конечно в саду никто не мог услышать, что в галерее делается. А вот дворня, Виталий, что в тот момент во дворце была, могла все же что-то слышать, но они так ненавидели Дарьюшку, что даже если и слышали хоть звук, так ведь не скажут, хоть ноздри им рви.

–Мне бы хотелось выяснить, кто в момент убийства мог находится во дворце. У меня к вам вопрос имеется, я не утверждаю, что так оно так и есть, но что-то мне подсказывает… Одним словом ваша младшая дочь обнищала в деревне, оголодала и жила на подаянии у крепостных? Так?

–И так, и нет. Я конечно осерчал на нее, но с голода пухнуть, да еще и у крепостных побираться не дал, да и Натали заплатила попу, чтоб подкармливал Софью. Я дал денег старосте и управляющему, он как раз сам проживает в той деревне. Управляющий свез к себе в амбар и кладовую: хлеб, молоко, мясо, овощи, соль и сахар. Я не баловал дочку, но и с голоду умереть не дал бы. Натали в поповском доме врача поселила, чтоб за Софьей ухаживал.