Одна, без взрослых, девочка не могла долго продержаться в этот палящий зной. Пустыня безжалостна. Воды с собой нет. И никого поблизости, кто бы мог ее защитить. Поиски с самого начала представлялись практически безнадежными. Слишком поздно было искать Эми Берген. Если и найдут, то вряд ли живой…

Куда она побрела, что заставило ее покинуть место трагической гибели родителей — этого, видимо, уже никто не узнает. Неизвестность особенно сильно угнетала Сьюзен. Сердце буквально разрывалось от жалости, когда она думала о родных пропавшей девочки. На их долю и так выпало достаточно горя — они оплакивали погибших родителей Эми.

Но в смерти взрослых есть по крайней мере жестокая определенность. Это факт, с которым рано или поздно приходится смириться. А вот любимый ребенок, пропавший без вести… Сьюзен была слишком хорошо знакома изматывающая боль бесконечной, ни на миг не отпускающей неизвестности.

Отец погиб, когда ей было три года. Это Сьюзен знала точно. Замечательные люди, впоследствии удочерившие ее, были на том самом родео в Калгари и много раз рассказывали ей, как все произошло. К сожалению, канадские власти не смогли найти никаких сведений о других ее родственниках, Сьюзен так и не узнала, куда делась ее мать. Порой ей казалось очевидным, что мама умерла, — не могла же она бросить дочь, ни разу даже не поинтересовавшись, как та поживает… А вдруг она все-таки жива? Тогда где она? Что делала все эти годы? Как живет теперь?

Неизвестность — никогда не отпускающая боль. Иногда что-нибудь могло ее заглушить на неделю-другую, даже на месяц или два, но потом она снова и снова пробивалась из-под более поздних впечатлений, например в минуты одиночества или когда случалось нечто подобное трагедии с Эми Берген.

Глоток канадской прохлады сейчас бы не повредил, вздохнула про себя Сьюзен. Центральная Австралия! Есть ли на земле место, более непохожее на ту страну, что занимает на картах верхнюю половину Североамериканского материка? Но она твердо решила строить свою жизнь здесь, в Австралии, и не жалеет об этом.

Сьюзен ехала по городку Алис-Спринге. Окна в машине были открыты, но от этого не становилось легче дышать. Включать кондиционер тоже не имело смысла: что внутри машины, что снаружи — все раскалено, как в печке. Сьюзен обернула руль полотенцем, иначе можно сжечь ладони. Специальное покрытие на сиденье, рассчитанное как раз на сильную жару, не помогало. Сьюзен казалось, что она находится в сауне.

К счастью, служба социальных услуг, где она вела по утрам врачебный прием женщин-аборигенок и их детей, располагалась недалеко от медицинского центра, ее второй работы. В такое пекло люди без крайней надобности не высовываются на улицу, так что машин было немного, ехать легко. Еще пять минут — и Сьюзен спрячется от этого удушающего жара в блаженной прохладе своего кабинета.

Вылезая из машины, Сьюзен почувствовала, что ее черные волнистые волосы прилипли к потной шее. Она приподняла их рукой, жалея, что утром не сделала себе хвост. Ни ветерка. Уронив волосы на плечи, Сьюзен поплелась по дорожке, ведущей от автостоянки к главному входу в медицинский центр.

Уголком глаза Сьюзен заметила остановившееся неподалеку такси, но не стала разглядывать вылезшего из него мужчину. Ей грезился чудный стакан сока со льдом, который можно прихлебывать долго-долго…

Она столкнулась с незнакомцем на крыльце. Тот остановился, пропуская ее вперед. Сьюзен машинально сверкнула благодарно-сочувственной улыбкой и хотела уже сказать: «Жарковато сегодня!»— как слова вдруг замерли у нее на кончике языка, а ноги будто приросли к полу. Сьюзен узнала стоящего радом человека.

Более того, встретившись с ним глазами, она испытала нелепейшее чувство, обычно передаваемое выражением «дежа вю». Рассудок подсказывал ей, что она, без всякого сомнения, видела его раньше. И почти тут же Сьюзен вспомнила. Семейная трагедия, заставившая этого человека приехать в Алис-Спринге, до сих пор оставалась одной из главных тем в газетах, да и на телевидении он несколько раз давал интервью.

Но тем более странно, что при личной встрече Сьюзен испытала чуть ли не шок. Словно вдруг наткнулась на того, кого ей судьбой предназначено было встретить. Словно их связывает нечто очень важное.

Он тоже будто ощутил какой-то внутренний толчок и окинул Сьюзен пристальным, испытующим взглядом.

Лейт Кэрью.

Сьюзен попыталась вспомнить все, что она знает о нем. Старший сын знаменитого семейства Кэрью из Баросса-Вэлли, винодел в пятом поколении, владелец обширных виноградников, прославившихся не только в Южной Австралии, но и по всему миру, в тех странах, где понимают толк в вине, Лейт Кэрью, продолжая семейное дело, руководил работой центрального офиса фирмы в Аделаиде, столице Южной Австралии.

Это его сестра Илана погибла в пустыне вместе с мужем, виноторговцем Гансом Бергеном. Пропавшая девочка — их двухлетняя дочь, единственный пока представитель шестого поколения рода Кэрью. Лейт не был женат, а его братья по отцу — два близнеца — едва достигли подросткового возраста.

На телеэкране Лейт Кэрью смотрелся внушительно, сразу видно, что он умеет держать в руках себя, а заодно и всех вокруг. Средствами массовой информации он пользовался лишь для того, чтобы распространить нужное ему сообщение, и ловко уходил от любых попыток сотворить из него — представителя семейства Кэрью и руководителя семейной фирмы — телевизионную сенсацию.

Лейт отличался поразительной красотой. Зеленые глаза в сочетании с темно-русыми волосами придавали необычайную привлекательность его суровому, покрытому ровным загаром лицу с выступающими скулами и резко очерченным подбородком. Трудно по виду определить, сколько ему лет. Должно быть, из-за ответственной должности, которую он занимал, все считали, что ему лет тридцать пять, но вполне возможно, он был моложе. Слегка искривленный нос напоминал о полученной когда-то травме. «Наверно, в юности играл в футбол, — подумала Сьюзен, отметив его рост много выше среднего и крепкое телосложение. — Тогда и сломал нос».

Он был одет в легкий, простого покроя костюм, сшитый, впрочем, из отличной дорогой ткани. Вот уж кому не нужно наряжаться, чтобы выделиться в толпе! У него был вид человека, которому удается все, за что бы он ни взялся.

Сьюзен почувствовала, что он тоже слегка выбит из колеи. Их вдруг словно соединила какая-то невидимая нить.

Душевная близость?

Сексуальный интерес?

Поспешно отогнав последнее предположение, Сьюзен увидела, как в проницательных зеленых глазах мужчины промелькнула скептическая усмешка. То ли он смеялся над ней, то ли над собой. Горячая колючая волна окатила Сьюзен. И погода была здесь ни при чем. Сьюзен вдруг с изумлением осознала, что уже минуту, а то и больше с нездоровым любопытством глупо таращится на человека, волей трагических обстоятельств оказавшегося в центре общественного внимания.

— Чем я могу вам помочь, мистер Кэрью? — в порыве сочувствия выпалила она.

На лице мужчины появилось выражение усталой покорности судьбе: в эти дни его все узнают. Он еще раз оценивающе скользнул по ней взглядом и, заметив форму медсестры, спросил:

— Работаете здесь?

— Да, большую часть дня.

— Это очень нужное дело для местных жителей, — уважительно заметил он.

Сьюзен улыбнулась. Уникальный лечебный центр при авиабазе «Летающих врачей», чьи сотрудники оказывали медицинскую помощь пастухам на отдаленных стоянках и живущим в пустынной центральной части Австралии аборигенам, всегда производил сильное впечатление на гостей.

— Кому-то ведь надо этим заниматься, — сказала она, невольно гордясь тем, чего им удалось достичь, несмотря на все трудности, с которыми пришлось столкнуться.

— Не много найдется желающих.

— Смотря кто чего хочет от жизни.

— А это именно то, чего вы хотите от жизни? — заинтересованно спросил он.