За и против. Решаюсь:

— Подождешь в сквере? Около остановки.

Тяжело вздыхает.

— Неужто даже днем нельзя тебя провести до дома?

Насупилась, дую губы.

— Ну, я же… уже объясняла.

— Хочешь, сделаем вид, что не знакомы? — улыбается, нежно так, делая щенячьими глазки, невыносимо, безжалостно обезоруживая, что нет сил ни сопротивляться, ни хмуриться — рассмеялась в ответ.

Закачала головой в негодовании.

Тяжело вздыхаю.

— Ой. Ладно, но сначала, пошли купим варенье.

…

И как мы бы не старались изображать серьезный вид с равнодушием на лицах, когда замок запищал и я открыла дверь подъезда — на мгновение наши взгляды встретились и от смущения оба рассмеялись.

Живо нырнуть в полумрак — да пройтись к лифту.

— Высоко живешь?

Ухмыляюсь. Молчу, загадочно сверля его взглядом.

Еще миг — и забрались внутрь кабины шумного прямоугольного зверя. Нажать на кнопку.

Едва створки дверей схлопнулись — как вдруг резвый, смелый его шаг ко мне ближе — обомлела от испуга.

Точным, повелительным движением ухватил мою голову в свои ладони — и впился страстным, голодным поцелуем. Защемило, затрепетало все внутри меня. Пытаюсь ответить…

Внезапно дрогнул (от меня все еще не отрываясь) — рукой куда-то подался вбок. Нащупал, видимо, кнопку, — и тотчас лифт остановился.

Еще сильнее прибил меня к стене, скользнув свободной рукой по спине, опустился к талии и прижал к себе.

Поддаюсь — руки мои сами невольно разжались, выпуская продукты на пол.

Обняла, прижала его в ответ… Сгорая от чувств счастья, нежности и неловкости…. я старалась изо всех сил ему подражать, не отставать, отчаянно скрывать свою неумелость и нелепость. Сгорая от смущения, я тонула в своем первом… и таком сладком поцелуе.

Не знаю, сколько прошло времени, но… вдруг лифт снова дрогнул — куда-то поехали. В момент пристыжено мы оторвались друг от друга.

Разошлись в стороны.

Не сразу увиденное дошло, но как только — так словно молнией в макушку.

Живо приседаю, собирая свои пожитки с пола.

Выровнялись.

Дверь открылась — и к нам зашла молоденькая, незнакомая мне девушка.

А мы стоим — каждый в своем углу, взволновано, сквозь странную улыбку и пелену метая друг на друга взгляды.

И только теперь заметила — вся одежда Ильи почему-то была в белом налете, порошке. Чертова мука. Осмотрела и себя я — аналогично. Идиотка.

Прокатиться до первого этажа — и снова не выйти, лишь выпустив незваную гостью.

И снова створки сомкнулись.

Резвый шаг его ко мне ближе — но тут же рукой пресекаю вольность.

— Стой, хватит, — улыбаюсь. — Не здесь. Меня убьют дома. И так уже…

— Ладно, — рассмеялся, понимающе. — Буду в сквере ждать. Придешь?

— Давай, лучше уже до завтра, а то скоро батя с работы вернется, — нехотя, сквозь боль в сердце, шепчу.

— Хорошо, тогда до завтра, — ласково улыбнулся.

Миг — и наконец-то открылись на моем этаже двери.

Милая, нежная улыбка в его сторону, прощальный, короткий, украдкой, взгляд в глаза — и силой вытолкала себя наружу.

— Я буду ждать! — крикнул, паразит, в спину.

Рассмеялась я, заливаясь краской смущения. А в голове еще колокол отбивал волнительные переживания от того, что мне пришлось пережить несколькими минутами… ранее.

Мой Илья… как же ты сводишь меня с ума.

Господи… и совсем нет ни сил, ни желания… сопротивляться.

С тех пор я мчала на эту прогулку, на озеро — как в рай.

И сон забыла, и еду — мысли мои только об одном: о нём, о моем Илье.

Временами днем гуляли после пробежки на озере, в парке, а иногда — просто, в городе, где придется, лишь бы вместе…

По вечерам же — исправно возвращалась домой, при этом… запрещая себя даже до двора проводить, а не, говоря уже что, до квартиры (хватит с меня прошлых приключений и экстрима).

Я дико боялась отца, и его знакомых, что могли меня сдать. Уж точно там напридумывают всякого дерьма: а ведь всё между нами было чистым и приличным, что даже самой было, порой, стыдно. Я понимала, что ему уже почти девятнадцать, да и я — немаленькая, но на взрослые отношения не решалась. По крайней мере — пока.

И дело даже не в страхе за себя, я переживала исключительно за Илью. Батя с рук ему это точно не спустит, по крайней мере, пока закон на его стороне. И это — факт, а не просто… боязни…

— Малая, а ты знаешь, что у твоего Илюхи послезавтра соревнования за Кубок страны? А дальше — сто пудово, опять на Европу поедет, — вдруг отозвался Вадик и подошел ближе.

— Дурак, не загадывай, — гаркнула Ирка.

— Знаю, он у меня сильный и ловкий, — широко заулыбалась я и погладила по голове своего мальчика. Живо Захарченко отреагировал — схватил, притянул меня к себе и усадил на колени.

— Так к чему это я, поедешь с нами? — не унимался Вадим.

— А ты тоже… выступать будешь? — подколола я.

— Ну, да.

— Да, да, пятое место — не последнее, — подстебнула Алена.

— Оу, а ты и того не достигла, — озлобленно скривился молодой человек.

— Да не, Вадик у нас тоже молодец, — спешно вставила свое слово Марина. — Если бы не тот упырь, там и третье было бы сто пудово!

Ухмыльнулся довольно, но смолчал.

— Так поедешь?

Тяжело вздохнула я. И Илья все понял. Как бы мне, нам не хотелось и не мечталось — один ответ: «Батя».

— Отстань от нее, — гаркнул Захарченко.

— Нет, ну…

— Время покажет, — мило (печально) улыбнулась я — и отвела взгляд в сторону.

— Эх, опять не пред кем будет покрасоваться, — шутливо скривился Вадим.

— Он перед своей Лизон красуйся, а не перед моей Улей.

— Та…

— Что та?

— Да ничё, — махнул рукой, разворот — и пошагал куда-то.

— Что, опять не клеится? — переспросил Илья у Марины.

— Да ну ее, — гаркнула та и тоже махнула рукой.

Прожевала эмоции…

Нет, не получилось у меня поехать даже на турнир страны, хотя, тем не менее, успешно выступить это не помешало моему Илье. У него — первое место, у Вадика — третье.

Впереди Европа. Усердные тренировки целыми днями — и все меньше сил и времени на наши встречи. Но мы не отчаивались — телефонные звонки, встречи украдкой хотя бы на полчаса-час, томные поцелуи в чужих подъездах, страстные объятия… нежные признания.

Любовь разгоралась, как громадное пламя — и ни сил, ни воздуха уже не хватало, чтобы дышать порознь. Я ждала свои восемнадцать, как нечто заветное — чтобы наконец-то хлопнуть дверью и попрощаться с тоталитаризмом. Я жаждала свободы… и полного единения с Ильей. Как душой, так и телом.

Уже не раз мечтали, как поженимся, и… какие у нас будут дети.

Еще было около пяти вечера, как Илья отзвонился — и предложил встретиться.

Быстро нацепить первое попавшееся на себя — и прожогом выскочить на улицу.

И надо было бы нарядиться, накраситься, но каждая минута дорога — и эти глупости уже давно не ставали между нами.

Нырнуть в подъезд чужой (но такой родной сердцу) четырнадцатиэтажки — и забраться, заехать на лифте на тринадцатый этаж.

Хлопнули створки — пулей промчать по коридору на общий балкон.

Взгляды встретились.

Стоит. Ждет. Улыбается.

Мигом кидаюсь на шею — хватает в свои объятия и впивается жадным, голодным поцелуем.

Ответила, как безумная, как больная, боясь хоть на мгновение оторваться от него.

Уперлись в стену — трепетно прижимает к груди, взгляды куда-то вдаль. Слушаю биение родного сердца.

— Завтра ехать уже. Дождись только…

Невольно рассмеялась.

— Куда я от тебя денусь? — едва слышно шепчу, забурилась, уткнулась носом ему в грудь. Вдыхать божественный, подобно наркотику, любимый аромат — его запах. — Я так скучаю по тебе…