Не делай так.

Стоп. Какое мне дело.

— Он… этот парень целовал меня и просил меня проснуться. Просил проснуться и вернуться к нему. Он плакал и практически бился в истерике. На мгновение я и правда поверил, что сплю, а он пытается вернуть меня к реальности.

— Звучит интересно. Думаешь, у тебя есть чувства к этому парню из твоих снов?

Эвен был немного удивлён этим вопросом.

— Не знаю. Я… — он немного помолчал в растерянности. — Понимаете… Я ведь не знаю его, но когда вижу его во сне, мне кажется, что этот парень — самое важное в моей жизни. Это может прозвучать странно, но во сне я могу чувствовать, как сильно он меня любит, и как сильно его люблю я, и мне хочется подарить ему весь мир. Я действительно хотел проснуться просто ради того, чтобы он перестал плакать. Его слёзы убивали меня. И я сам просыпался в слезах, что чертовски смешно, потому что я никогда не плачу.

— Ты плачешь, хоть и отрицаешь это.

— Что?

— Ничего, — Соня села поудобнее. — Думаю, твоё подсознание пытается что-то сказать тебе, но ты не слушаешь по-настоящему. И хорошо, что эти сны прекратились. Теперь мы знаем, что твои чувства к этому загадочному парню — всего лишь плод твоего воображения.

Эвен слегка обиделся и сам не понял, почему:

— Вы не знаете этого наверняка. Так почему вы это говорите?

— Говорю что? — удивилась Соня.

— Что мои чувства не реальны.

— А они реальны? — Соня внимательно посмотрела на Эвена. — Разве они не просто в твоей голове? Ты ведь сам говорил, что во сне отличался от обычного себя.

Почему мне кажется, что подобный разговор происходит уже не впервые?

Эвен устало помассировал виски и вздохнул.

— Что не так? — спросила Соня.

— У меня дежавю прямо сейчас.

Когда Эвен взглянул на Соню, она улыбалась.

*

«Эй, малыш. Как ты? Сегодня кое-кто принёс тебе цветы. Грёбаные цветы. Ты можешь в это поверить? Я собирался выбросить их, но вспомнил, что ты настолько безвкусен в таких вещах, что тебе непременно понравилось бы. И кто я такой, чтобы выбрасывать важные для тебя подарки? Как бы там ни было, я поставил их рядом с твоей постелью. Мне нужно уйти из-за грёбаных дел, но я обязательно вернусь сегодня. И да, я проведу здесь всю ночь и буду докучать тебе бессмысленной болтовнёй и спать рядом, и да, больничные койки чертовски узкие и неудобные, но меня это не ебёт. Я вернусь. Люблю тебя».

*

Эвен проснулся после очередной ночи без сновидений, принял душ и отправился на работу. Утро выдалось дождливым и мрачным, и Эвен чувствовал себя пойманным в серый плен непогоды, поэтому, чтобы хоть как-то разбавить серость мира вокруг, он нацепил наушники и настроил воспроизведение песен в плеере так, чтобы они играли в случайном порядке.

Заиграла «5 Fine Frøkner», и с первых же нот, резанувших по ушам, в груди Эвена словно образовался тугой ком боли. И чем дольше звучала песня, тем сильнее этот ком разрастался, заполняя собой всё его естество. Как если бы сердце Эвена с каждым звуком сжималось всё болезненнее.

Какого чёрта. Это просто дерьмовая попсовая песня.

Сердце в груди колотилось пугающе быстро, и вместе с его неровным беспокойным биением Эвена поглощала невероятная грусть.

*

Этой ночью Эвену снова снился Исак.

Они были на незнакомой кухне, вдвоём, и Эвен делал Исаку завтрак. Они оба вновь выглядели моложе и вели себя до смешного нелепо, а волосы Исака казались такими мягкими, что просто безумно хотелось к ним прикоснуться.

Этот сон был таким чудесным, пока Исак не заговорил о Соне.

Какого.

— Нахуй Соню. Мы больше не вместе, — отрывисто сказал Эвен.

Исака эти слова явно не убедили. Он выглядел неуверенным и обеспокоенным, и Эвен отдал бы всё на свете, лишь бы развеять все его тревоги. Но он не мог. Он ничего не контролировал. Снова.

— Я никогда прежде не чувствовал подобного, — осторожно, чуть подрагивающим голосом произнёс Эвен.

И он говорил правду. Он чувствовал, что оба они находились на пороге чего-то совершенно нового, объёмного и пугающего, но оттого не менее прекрасного.

Так вот как всё начиналось?

— Я тоже, — едва слышно выдохнул Исак.

Когда «5 Fine Frøkner» заиграла по радио, Эвен мысленно закричал.

Ох ты ж блядь, очень смешно, мозг! Ха-ха! Иди нахуй!

Они целовались целую вечность. Эвен знал, что спит, и наслаждался происходящим. Смаковал каждую секунду. Упивался невероятно приятным теплом во всём теле и затапливающим изнутри ощущением безграничного счастья.

В тот момент Исак был для него всем, просто всем. Он был немного ворчливым, очаровательным и совершенно прекрасным. Исак требовал больше поцелуев и податливо прогибался в спине, позволяя притягивать себя ещё ближе, делиться с ним трепетным теплом на кончиках пальцев. Он вплетал пальцы в волосы Эвена, ласкал его шею осторожными прикосновениями и целовал с таким неприкрытым желанием и обожанием, что у Эвена подгибались колени.

Я не знаю, кто ты, но я люблю тебя каждой частичкой своей души.

*

— Мне приснился ещё один сон, — сказал Эвен. — Кажется, сны снова со мной, но галлюцинаций больше нет.

— Ясно, — Соня понимающе кивнула. — Между прочим, ты выглядишь счастливым.

— Разве? — Эвен неловко опустил взгляд. — Это странно. Даже не знаю. Думаю, мне нравятся эти сны. Я в каком-то смысле скучал по ним. Так что я рад их возвращению.

— Хорошо.

— Ох, и самая странная вещь! Судя по всему, в том сне мы с вами встречались.

— Со мной? — удивилась Соня. Теперь она выглядела чуть более заинтересованной.

— Да. Исак беспокоился, спрашивал, до сих пор ли я с «Соней». Забавно мой мозг работает, неправда ли? — усмехнулся Эвен.

— С чего ты взял, что речь обо мне? «Соня» — красивое и довольно часто встречающееся в Норвегии имя.

— Ох, да, вы правы. Блядь. Я немного запутался. Я даже не сразу понял, что мы говорим по-норвежски.

— Это плюс в сравнении с твоим прежним врачом, да? — улыбнулась Соня.

— Да, — Эвен улыбнулся в ответ. — Я уверен, что мы с Исаком говорили именно о вас.

— Почему ты так думаешь?

— Во снах мы видим только те вещи и тех людей, что нам уже знакомы. Вы — единственная Соня, которую я знаю, — объяснил Эвен, всё ещё чувствуя себя неловко.

— Это ничего не значит.

— Да, но я знаю, что это вы. У меня такое чувство, что я уже знал вас до первой нашей встречи.

Соня поёрзала в своём кресле и мягко улыбнулась Эвену:

— У меня тоже.

*

«Вернись ко мне, Эвен, пожалуйста. Пожалуйста, вернись. Тот грёбаный день в поезде… Мне казалось, наступил конец света. Я всё ещё не могу поверить, что ты сделал это. Не могу. Но всё в порядке. Я простил тебя. Правда. Я знаю, что накричал на тебя ранее, но это лишь потому, что ты не просыпаешься, так что, пожалуйста, просто блядь прости меня. Я так хочу, чтобы ты вернулся. Пожалуйста».

*

— Эвен, думаю, тебе стоит взять отпуск, — вынесла свой вердикт Соня после очередного сеанса. — Просто слетай куда-нибудь, отдохни и проветри голову.

*

Эвен мог опоздать на свой рейс: он застрял в большой пробке по пути в аэропорт и почти потерял надежду успеть на посадку. Но каким-то чудесным образом он всё же не опоздал.

Улыбнувшись бортпроводнику, Эвен проскользнул в салон самолёта и направился к своему месту «21А». Ему несказанно повезло заполучить место у окна, и ради этой удачи Эвен провёл чертовски много часов за ноутбуком, проверяя все доступные рейсы. Учитывая загруженность самолёта, тот факт, что Эвену всё же удалось забронировать заветное место, можно было считать чудом. Но когда Эвен, наконец, сумел протиснуться мимо всех людей, преграждавших узкий проход между рядами кресел, место «21А» уже было кое-кем занято.

Исак. Исак спал на месте Эвена.

Что за нахуй? Какого? О боже. У меня снова галлюцинация. Блядь. В грёбаном самолёте? Блядь. Проклятье.