Он пытался оставаться сильным ради Эвена, но плакал каждый раз, когда всего этого становилось слишком много. Относился к состоянию Эвена так рационально и осознанно, как только мог. Старался сохранять спокойствие и мыслить логично. Отслеживал реакции Эвена на применённые лекарства, изменение его температуры и всё остальное, что казалось важным. Присутствовал при всех процедурах, что с Эвеном проводили врачи и медсёстры. Негромко разговаривал с Эвеном каждый день, несмотря на то, что чувствовал себя при этом нелепо. Разговаривал — и смотрел на Эвена, пока был в состоянии держать глаза открытыми.

И ждал.

Исак проводил у постели Эвена бесконечно долгие часы, собиравшиеся в дни и ночи, и умолял его вернуться домой, к нему.

Когда казалось, что Эвену снятся плохие сны, Исак крепко сжимал его руку в своей, надеясь, что на подсознательном уровне Эвен чувствует его прикосновения.

Когда сердце Эвена отказывалось биться и практически остановилось, слабыми ударами удерживая его на грани, Исак плакал навзрыд и молился, молился, молился. И когда среди затухающих, неуверенных ударов сердца проскочил сильный и резкий, и ещё один, и ещё, и ритм биения стал выравниваться, а пальцы Эвена на долю секунды сжались на руке Исака, Исак обнял его и выдохнул сквозь всхлипы: «Я скучал по тебе… Я так скучал».

То были самые ужасные десять дней в жизни Исака. Ему казалось, что он застрял в альтернативной вселенной, в бесконечном кошмаре, от которого никак не мог проснуться.

Именно поэтому, когда Эвен в конце-концов очнулся и осознал, что понятия не имеет, кто такой Исак, это стало словно пощёчиной измученному этими днями Исаку. Прямым ударом в солнечное сплетение, выбившим весь воздух из его лёгких.

Исак тяжело дышал, не в силах успокоиться, пока не понял вдруг, что вёл себя нечестно по отношению к Эвену. Он провёл ладонями по лицу, стирая слёзы.

Перестань быть таким драматичным зацикленными на себе грёбаным ублюдком!

Исак не имел права чувствовать себя плохо. Эвен заслуживал человека, способного пройти с ним рука об руку через любые трудности. Потеря памяти после выхода из комы — обычное дело. Эвен мог всё вспомнить рано или поздно.

Исак поднялся с колен, глубоко вдохнул и вернулся в больницу. Там, следуя уже привычному распорядку дня, он проверил температуру Эвена, записал данные в свой блокнот и вышел из палаты, чтобы позвонить Соне.

— Это забавно, но… Он не может вспомнить меня.

________________________________________

Эвен лежал на спине на их кровати. Одну руку он закинул за голову, а другой тянулся к потолку, не сводя с него взгляда и как будто пытаясь поймать что-то, невидимое взгляду.

Исак топтался у окна, копаясь в своём рюкзаке в поисках… чего-то. Он и сам не знал, чего, и, пребывая в полнейшей растерянности от происходящего, пытался хоть чем-нибудь занять руки. Он нервничал.

Не будь смешным.

Эвен был здесь, в их квартире, уже далеко не первый раз за последние два месяца. И в этой непривычной ситуации Исак никак не мог перестать дёргаться.

Эвен всё ещё оставался Эвеном. Он лежал на кровати в той же позе, что и всегда. Знал, какую сторону постели обычно занимал. Проводил эти странные манипуляции со своей рукой, как частенько делал раньше, и даже ноги его были скрещены в точности так же, как и много-много раз в той, прошлой жизни.

И всё же Исак никак не мог унять свою нервозность. Он чувствовал себя точно так же, как в тот вечер, когда впервые привёл Эвена в свою комнату в коллективете. Чувствовал себя вновь подростком.

— Что ты ищешь? — полюбопытствовал Эвен.

— Э, кое-что, — неловко отозвался Исак. — Для… моих занятий.

Ложь.

— Хм. Это ложь, не так ли?

— Прошу прощения? — возмутился Исак.

Когда Эвен рассмеялся, его смех будто затопил всё пространство вокруг и наполнил грудь Исака обжигающим теплом.

— Я могу сказать, когда ты лжёшь мне, — напомнил Эвен с улыбкой, садясь на край кровати. — Ты же знаешь.

— Как ты смеешь? Я не лгу! Это даже не ложь. Я просто… — Исак замолчал.

— Просто что?

Исак не ответил, потому что, по правде говоря, не знал, с чего начать. Не знал, что хотел бы озвучить в первую очередь и должен ли был озвучивать вообще.

— Эй, — позвал его Эвен с нежностью в голосе. — Присядь рядом со мной.

Исак, наконец, поднял взгляд со своего рюкзака и вздохнул. Плечи всё ещё стягивало напряжением, и сердце нервно колотилось где-то в горле.

Он неохотно преодолел расстояние от окна до кровати и присел рядом с Эвеном, останавливаясь взглядом на его расслабленных руках.

— Привет, — тихо сказал Эвен.

Исак чувствовал, что на него смотрят, но не смел взглянуть на Эвена в ответ.

— Эй, — попробовал Эвен ещё раз и неторопливо придвинулся так, что их бёдра теперь соприкасались. — О чём ты думаешь?

— О тебе, — честно ответил Исак. — Я думаю о тебе.

Когда Исак наконец-то решился поднять взгляд, Эвен выглядел печальным. Слишком печальным.

— Мне жаль, — всё так же тихо сказал Эвен. — Мне так чертовски жаль. Ты даже не представляешь. Я вспоминаю некоторые вещи, но никогда не прощу себя за то, что забыл. Я будто предал тебя. И предал себя. Я… Мне так жаль, что из-за меня ты грустишь.

Нет. О боже. Нет.

Исак понял, что Эвен перепутал его неловкую нервозность с грустью.

— Эй, — он развернулся к Эвену и обхватил его лицо ладонями, ловя, наконец, его взгляд своим. — Я не грущу. Я блять не грущу.

— Нет? — и в этот момент Эвен выглядел таким… хрупким в его руках.

— Нет, малыш. Блять, нет! — Исак притянул его к себе и поцеловал. — Я так чертовски счастлив, что ты здесь, Эвен. Мне не грустно. Совершенно точно нет. Ладно?

— Ладно.

Исак поцеловал его вновь: медленно, глубоко и осторожно, используя подаренное Эвеном время самым лучшим способом. Эвен судорожно вздыхал каждый раз, как Исак с нежностью проводил пальцами вниз по его щекам, и дрожь его кожи под кончиками пальцев была всем, что Исак хотел чувствовать прямо сейчас.

Эвен обнял его и притянул ближе к себе, ещё ближе.

Они целовались так, будто получили шанс узнавать друг друга вновь, шаг за шагом, и использовали его. Целовались, казалось, целую вечность. Целовались, пока губы не припухли от ласк, пока Исак не оказался лежащим на Эвене в их общей постели. Целовались, пока их сомнения не обернулись стонами, а слёзы — рваными вздохами. Целовались, пока чувств, переполнявших их, не оказалось слишком много.

— О боже, — пробормотал Эвен, тяжело дыша. — Не уверен, что моё тело достаточно окрепло для этого.

— Нам стоит остановиться? — искренне спросил Исак. Его волосы пребывали в полнейшем беспорядке, а зрачки, должно быть, уже затопили радужки, выдавая его возбуждение.

Эвен улыбнулся, пронзительно выдохнул в стиле «Ты смеёшься надо мной?» и притянул Исака обратно.

Исак целовал его всюду, куда мог дотянуться. Целовал его губы, кончик носа, щёки и шею, и Эвен смеялся ему в губы. И Исак рассмеялся тоже, потому что именно в этот момент всё было просто идеально.

— Это мило, — улыбнулся Эвен. — Очень мило.

— Ох, правда?

— Я почти превратился в ревнующего ребёнка.

— Ха? Ревнующего? — удивился Исак. — К кому?

— К парню, которого ты так чертовски сильно любишь, — пояснил Эвен.

— О чём ты?

— Иногда мне кажется, что я — иная версия Эвена, погибшего в другой вселенной. Как будто, умерев там, я проснулся здесь и занял не принадлежащее мне место. И твой Эвен всё ещё скитается где-то, понимаешь?

Исак не смог сдержать улыбки.

— Почему ты улыбаешься? — удивился Эвен.

— Потому что ты мой Эвен, — уверенно ответил он. — Поверь мне. Я узнал бы тебя в любой вселенной.

— Ха?

— Ты никогда не верил в теорию параллельных вселенных, Эвен. Это я внедрил эту идею в твою голову. Ты вспомнил это, — Исак погладил его по щекам и улыбнулся. — Ты мой Эвен. Тебе просто нужно вспомнить, что я — твой Исак.

Эвен улыбнулся, обнял Исака крепче и пригладил его растрёпанные волосы.