— Конечно, нет. Но я видела это в его постах.

— В его постах? Типа в соцсетях? — Эвен думал, что Исак удалил инстаграм.

— Я сталкерю его онлайн, потому что он мой младший братишка. Правда он об этом не знает. Не говори ему.

— Он тебя на пять лет старше, — говорит Эвен. Исак прав. Он и правда обращает внимание на странные вещи.

— На четыре с половиной.

— Он пишет обо мне? — спрашивает Эвен, когда мысли в голове немного успокаиваются.

— Да, ну то есть не совсем о тебе. Но да, он тебя упоминал. Не по имени, разумеется. Но я поняла, что это ты.

— Как ты узнала, что это я?

— Описание было довольно детальное. Голубые глаза, низкий голос, наивная улыбка, дурацкие губы…

Эвен не может поверить, что сейчас говорит об этом с сестрой Исака. Наивная улыбка? Дурацкие губы?

— В общем, я знаю, что он может быть ужасным, но он старается изо всех сил. И было бы круто, если бы ты убедил его бороться за своё место в Бакке.

— Что? Ты забыла? Он устроил всю эту фигню, потому что хотел, чтобы его отчислили.

— Он хотел, чтобы это произошло на его условиях, — говорит Леа. — Он хотел уйти, прежде чем случится что-то действительно серьёзное. Он думает, что обречён всегда причинять боль людям вокруг. Он думает, что приносит всем только проблемы.

Эвен замолкает, чтобы подумать, а потом всё сходится у него в голове. — Что случилось до Бакки? Случилось что-то плохое, да?

Леа кивает. — А ты умный.

— В Ниссен? Что случилось в Ниссен?

— Юнас случился.

========== Глава 4 - Философия вины - часть 3 ==========

.

В воскресенье утром Эвен идёт в тот бассейн, что расположен неподалёку от дома, чтобы проветрить голову и разогнать тучи, окутавшие его сердце. Он практически не спал прошлой ночью, его мысли в беспорядке, противоречивые чувства раздирают душу.

С одной стороны, есть парень, хитрый, лживый манипулятор, который играет людьми, словно шахматными фигурами. Парень, который знает о слабостях Эвена и продолжает их использовать, чтобы получить желаемое. Парень, которому плевать на него и его чувства.

С другой стороны, есть парень, который обнимал его так, словно наконец мог дышать, словно воздух никогда раньше не наполнял его лёгкие, пока он не оказался в руках Эвена. Парень, который постоянно испытывает боль, который перестал принимать лекарства ради исполнения плана. Парень, который сидел позади него в столовой в тот день, чтобы, возможно, найти поддержку, успокоить боль, снова дышать.

Сердце Эвена уносит в лавину. Он слишком вовлечён в происходящее и не может этого вынести.

Он собирается снова нырнуть в воду, как вдруг чувствует, что грудь охватывает огнём. Он чувствует тепло, и покой, и утешение, и Эвен ощущает его присутствие прежде, чем видит его. Исак.

Когда Исак заходит в бассейн, на голове у него тёмно-синяя шапочка, а тело закрыто длинным белым халатом. Он замирает у двери — он почувствовал меня — и Эвен всерьёз думает о том, чтобы вылезти из воды и вообще уйти отсюда. Правда.

Они смотрят друг на друга. Эвен в воде, а Исак у двери, ведущей в бассейн, они оба молчат. Эвен слышит биение собственного сердца и убеждает себя, что может слышать и стук сердца Исака.

Что это будет? Борьба или бегство?

Дверь снова открывается, и Исак исчезает за ней.

Бегство.

Эвен старается не принимать это на свой счёт. Он ныряет в воду и проплывает два бассейна кролем, стараясь справиться с клокочущей в душе злостью. Он насколько может задерживает дыхание, не делая вдох через каждые три гребка, как обычно. По какой-то причине слова Исака о самонаказании снова крутятся у него в голове. Грёбаный мальчишка.

Эвен прекращает свой яростный заплыв, хотя сердце по-прежнему охвачено огнём. И когда он наконец осматривается по сторонам, в противоположном конце бассейна он видит Исака, лежащего на воде в костюме для серфинга, закрывающем его от шеи до щиколоток.

Ох.

Исак вышел, чтобы переодеться. Но теперь он здесь. Почему? Эвен хочет спросить, когда Исак записался в этот бассейн, потом приходит в ужасающему заключению, что тот, вероятно, знает, где он живёт и куда ходит плавать, и что он здесь не просто так.

Ему что-то нужно от Эвена.

Эвен смиряется с этой мыслью, наблюдая, как Исак плывёт к нему и наконец замирает рядом. Его щеки, как всегда, горят, а глаза зелёные и прозрачные.

— Чего ты хочешь? — спрашивает Эвен, и слова звучат грубее, чем он намеревался.

— И тебе доброе утро.

— Как ты узнал, что я здесь плаваю?

— Я только что заходил к тебе домой, — отвечает Исак. — Твоя мама подсказала, где я могу тебя найти. И прежде чем ты начнёшь беситься, твой адрес мне дал Мутасим.

— Ты видел мою маму? — стонет Эвен.

— Очень красивая женщина. Шикарные глаза. Она предложила мне чай, — говорит Исак, чем застаёт Эвена врасплох, потому что его глаза — копия материнских.

— Ты прикасался… — Эвен спохватывается и прикусывает язык. Это гадко, но Исак всё равно понял.

— Я же не псих. Конечно, я не прикасался к твой маме, — говорит он. — Я назвал своё имя, и она, кажется, и так уже всё обо мне знала.

— Не смей впутывать мою мать в свои извращённые планы, — предупреждает Эвен, чувствуя, как закипает кровь.

— Я… я не буду. Я не собирался. Я просто…

— Ты просто что?

— Я хотел увидеть тебя и извиниться за вчера, — говорит Исак, и его глаза внезапно округляются, и взгляд кажется искренним. Не доверяй ему.

— Нет, тебе что-то нужно, — сухо отмечает Эвен. — Ты хочешь узнать, что я собирался тебе сказать вчера, разве нет?

— Нет, — возражает Исак. — Мне ничего от тебя не нужно. Я просто хотел извиниться, что использовал тебя, что манипулировал тобой и твоими друзьями. Я забыл сказать это вчера.

— Ты не из тех парней, что чувствуют вину и ходят по чужим домам, чтобы просить прощения.

Исак не отвечает, и Эвену нужно мгновение, чтобы понять, что он только что намекнул, что Исак «не хороший парень». Он хочет что-то добавить, но Исак лишь улыбается и отплывает от него.

Эвен подумывает, не уйти ли из бассейна. Он и так провёл здесь больше часа, и скоро настанет время ланча. Но по какой-то причине тепло в его груди слишком приятно, чтобы добровольно отказаться от него. Исак сводит с ума, но тепло от нахождения рядом с ним очевидно успокаивает, разливаясь по всем уголкам тела.

Эвену интересно, настолько ли хорошо сейчас Исаку, как и ему. Он смотрит в его сторону, в часть бассейна в трёх дорожках от себя, и видит, что он лежит на спине с закрытыми глазами. Он выглядит умиротворённым. Он выглядит…

Красивым.

Эвен вдруг понимает, что Исак выглядит красивым, когда молчит.

Он проплывает ещё несколько бассейнов, потом проклинает себя, потому что не может сдержаться и перебирается на дорожку, расположенную ближе к Исаку. Проплывает ещё сто метров, на этот раз баттерфляем — самым сложным стилем, и останавливается посреди бассейна, чтобы отдышаться и передохнуть. Он задыхается, в то время как Исак не двигается на крайней дорожке, спокойно лежит на спине, закрыв глаза и раскинув руки, словно морская звезда.

Есть что-то поэтическое в том, что они — единственные люди в бассейне в это тусклое воскресное утро. Они окружены водой, в то время как огонь соединяет их сердца и притягивает, притягивает, притягивает.

Эвена до боли тянет к Исаку, его убивает осознание, что он одновременно хочет его утопить и утонуть в нём.

Ты чувствуешь это? Ты чувствуешь это дерьмо?

Эвен переплывает на соседнюю дорожку одновременно с Исаком. И вдруг оказывается, что Исак так же взъерошен, так же обескуражен, так же тяжело дышит, как и Эвен. Его спокойная и расслабленная поза ранее скорее всего была показной.

— Меня это убивает, — выпаливает Эвен, потому что больше не может терпеть эти противоречивые чувства, необходимость просто обнять его.

— Я не мог спать прошлой ночью, — задыхаясь, вторит ему Исак, и Эвену хотелось бы запечатлеть этот момент. — Я ничего не мог делать сегодня утром. Мне пришлось пойти к тебе, чтобы снова быть ближе. В этом есть смысл?