У Эвена мурашки бегут по телу, кровь гудит. Он подозревает, что глаза у него широко распахнуты, что он выглядит таким же обдолбанным, как и Исак, Исак, который до сих пор их не заметил.

«Открой глаза», — думает Эвен.

И чуть не падает, когда Исак делает именно это. Следующие секунды — размытое пятно. Эвен не помнит, как к нему возвращается способность дышать, но, когда это происходит, Исак смотрит ему прямо в душу, задыхаясь.

Он видит, как удивление и шок трансформируются во что-то другое. Злость, стыд.

— Леа, какого хрена! — стонет Исак, потом откладывает палочки в сторону и снимает наушники, не сводя глаз с Эвена.

— Что? Разве ты не сказал проводить его к тебе, если он придёт? — отвечает она, сложив руки на груди и недовольно глядя на брата.

— Я, блядь, просил о прямо противоположном.

— Я скажу папе, что ты матерился.

— Тебя попросили всего об одном! — снова кричит Исак, и это совсем не похоже на его обычное поведение, ничто сейчас не напоминает того холодного Исака, который практически не реагирует, когда его провоцируют.

— Вас оставить или…? — ухмыляется Леа.

— Уйди!

Исак быстро спрыгивает с табурета и хватает чёрный свитер, натягивает его на себя, несмотря на то, что его футболка насквозь пропитана потом.

— Что ты здесь делаешь? — спрашивает Исак, чуть более собранный, спокойный, не настолько раздражённый, как мог ожидать Эвен.

— Я слышал, ты меня ждал, — говорит он, надеясь, что не кажется и не звучит слишком потрясённым.

— Грёбаная Леа, — тихо бормочет Исак.

— Тебе Айли сказала, что я приду? — спрашивает Эвен, потому что чувствует себя немного нелепо и глупо. Он не может поверить, что правда думал, будто Исак будет приятно удивлён, увидев его.

— Что? — недоумённо моргает Исак. — Почему Айли должна была сказать, что ты придёшь?

— Она дала мне твой адрес.

— Ты узнал мой адрес от Айли? — Исак улыбается, и Эвен чувствует себя ещё меньше.

— Ну да. А кто ещё, по-твоему, мог дать мне твой адрес?

— Ну, например, твой друг Мутасим? — отвечает Исак и берёт полотенце, чтобы вытереть лицо, потом садится на диван и жестом приглашает Эвена присоединиться.

Они сидят на некотором расстоянии друг от друга, но Эвен всё равно чувствует тепло, исходящее от него.

— Мутта? — морщится Эвен. — Откуда Мутте знать, где ты живёшь?

— Потому что я дал ему свой адрес?

— Что?!

Исак фыркает. И если бы Эвен не был сейчас настолько растерян, он бы оценил увиденное.

— Да, я ходил к нему несколько дней назад. Дал ему свой адрес, на случай если его родители захотели бы, чтобы мои родители оплатили его медицинские расходы, — Исак пожимает плечами.

— Это Норвегия. Мы не платим за медицинские расходы.

— Я знаю, — Исак поднимает брови. — Просто мне нужно было дать ему свой адрес.

— Зачем? — Эвен хмурится, пока до него не доходит. — Потому что ты думал, что он даст его мне.

— Ты такой умный, Айвин.

— Зачем ты хотел, чтобы я сюда пришёл? — спрашивает Эвен, не обращая внимание на «Айвина».

— Я хотел знать, всё ли с тобой в порядке, и сказать, что ты не виноват в том, что я ухожу из Бакки.

— Что?! — фыркает Эвен. — Ты сейчас серьёзно?

— Да, а что?

— Ты мог просто написать мне это или спросить меня.

— Ну давай представим, что я хотел удостовериться в этом лично, — говорит Исак, и его зелёные глаза пусты, холодны, равнодушны.

— Ты мог мне написать, и мы бы договорились встретиться где-нибудь.

— Это не помогло бы мне добиться своей цели.

Эвен останавливается, чтобы отдышаться, тут же осознаёт, что даже не заметил, что задыхается. Ещё и минуты не прошло, а он уже на взводе от разговора с Исаком. Он ругает себя за то, что придумал и поверил в этот образ бедного, несчастного Исака, плачущего в своей комнате после того, как его выгнали из школы, в версию Исака, который ждал, что Эвен придёт и спасёт его. Ты такой идиот.

— Какой цели? — спрашивает Эвен, потому что на этот раз у него не хватает ума разгадать Исака и его план. — И зачем ты сказал сестре не пускать меня, если хотел меня увидеть.

— Возможно, я хотел, чтобы она увидела тебя.

— Что?

Эвен думает об этом, пока в голове у него не проясняется. Исак хотел, чтобы Леа узнала, что с Эвеном, парнем, который отнёс Исака к врачу в школе, физически всё нормально. И не только нормально, но и что этот парень посчитал нужным прийти и справиться о здоровье Исака, а не наоборот.

— Почему? Почему тебе нужно, чтобы твоя сестра знала, что со мной всё нормально?

— Возможно, это не ей нужно об этом знать, — говорит Исак.

— Что? — Эвен замолкает. Ему нужно перестать повторять это слово, а вместо этого думать. Ох. — Твоим родителям?

— В точку! — восклицает Исак, поднимая руки и направляя на Эвена пальцы, сложенные в форме пистолета. Эвен не видит в этом ничего смешного.

— Почему? Я не понимаю.

— Давай просто скажем, что они не слишком счастливы, что я упал в обморок в школе и создал столько проблем, и что они не верят, когда я говорю, что это была случайность, — Исак пожимает плечами. — Они также уверены, что с тобой случилось что-то ужасное и что твои родители подадут в суд на нас и на школу.

Эвен обдумывает его слова. Исак всегда говорит, что Эвен обращает внимание на странные вещи, но он ничего не может с собой поделать.

— Откуда ты знал, что со мной всё нормально? Что если бы я появился в твоём доме с ожогами третьей степени? — говорит Эвен.

— Я не могу оставлять ожоги третьей степени. Ты слишком хорошо обо мне думаешь.

— Всё равно, — настаивает Эвен, не очень понимая, почему спрашивает. — Что если бы всё было плохо?

Исак смотрит на него несколько секунд, словно обдумывает, стоит ли произнести следующие слова или лучше оставить их при себе.

— Я знал, что ты в порядке, — говорит он.

— Откуда? — на мгновение Эвен задумывается, знает ли Исак, что не обжёг его, знает ли, что его теория была правильной. Но потом он вспоминает, что тот говорил с Муттой. — Ты спросил Мутту?

— Нет, я спросил Айли чуть позже в тот день, — отвечает Исак. — Она сказала, что тебе было больно и что, должно быть, на тебе оказалось больше одежды, что объяснило бы, почему ожог не был таким же сильным, как у Мутасима, на котором была только майка, — продолжает Исак, словно раскрывая страшную тайну. — После этого я поспрашивал других и всё такое. Мне правда очень жаль, что ты оказался этим человеком. Если хочешь, мои родители возместят убытки, я уверен, они согласятся.

— Ты справлялся о моём здоровье? — тупо повторяет Эвен.

— И о здоровье Мутасима. Мне не нужны поводы для угрызений совести.

— Где? Когда ты говорил с Муттой?

— В тот вечер, когда всё произошло, как и с тобой. Потом я пошёл к нему, — отвечает Исак.

— Ты пошёл к нему, но не ко мне.

— Он не нёс меня. Он практически меня не касался.

— Вот именно! Почему сначала ты пошёл к нему? — Эвен ничего не понимает.

— Мне нужно было убедить его поехать в больницу.

— Что? Зачем? Его визит в больницу — причина, по которой тебя отчисляют.

— Мне было нужно, чтобы один из вас попал в больницу, но это не мог быть человек, который нёс меня. Это слишком серьёзно. На моих родителей подали бы в суд, а моя сестра меня бы убила.

— О чём ты вообще говоришь? — срывается Эвен. У него болит голова. В словах Исака нет никакого смысла.

— Боже! Тебе всё на пальцах объяснить?! Мне нужно было устроить инцидент, который бы показал, что я опасен и что меня нужно перевести ради блага остальных учеников. Под инцидентом я имею в виду, что я коснусь кого-то и обожгу его, но этот контакт инициирует он сам на глазах нескольких свидетелей, чтобы мои родители не разорились. Это должно было выглядеть достоверно, но не могло быть слишком серьёзно. Я всё просчитал, Арвид должен был попытаться помочь из чувства вины. Я собирался дотронуться до него, когда он окажется слишком близко, всего лишь лёгкое прикосновение, и его отец должен был прийти в бешенство и сделать всё, чтобы меня исключили. Ради своего плана я даже носилки перенёс. Но потом ты вмешался и всё испортил, решив в буквальном смысле нести меня и заставив Мутасима помочь. Я оказался к этому совершенно не готов. Но в итоге всё получилось, после того как я убедил Мутасима отправиться в больницу, где работает отец Арвида, и после этого всё пошло по плану. Но всё равно пришлось поволноваться, потому что я не ожидал, что кто-то действительно решит нести меня на руках.