Ох.

Эвен опускает глаза, переполненный волнением и неуверенностью, и Исак делает то же самое, со смущением и сожалением.

Он смотрит, как Исак неловко смывает излишки мыла, которое налил в ладони, чтобы продлить мытьё рук; он выглядит уязвлённым и униженным, щёки пылают невообразимым оттенком красного. Весь день он вёл себя невозмутимо и ровно. И когда он наконец позволил Эвену заглянуть в свои мысли и увидеть его истинные желания, всё закончилось переполняющим его чувством стыда.

Нет.

Эвен не думает, когда тянется к руке Исака под водой. Он не думает. Просто делает это. И от их прикосновения словно искры летят, оба одновременно ахают.

И это было бы неловко, если бы не было так приятно.

Теперь они практически соприкасаются телами, стоя рядом перед зеркалом в туалете, держась за руки под текущей из крана водой и опустив глаза.

Эвен ждёт, что его отвергнут, ждёт возмущённого «какого хрена ты делаешь?!» Но этого так и не происходит.

Исак принимает его руку с поспешной необходимостью, вздох, срывающийся с его губ, настолько громкий, что напоминает финальную стадию рыдания. И Эвен никогда не привыкнет к этому — к тому, что Исак настолько изголодался по прикосновениям, что даже касание руки под краном заставляет его задыхаться.

Эвен готов рискнуть всем и обнять его. Но он знает, что Исак никогда его не простит.

— Тебе от этого больно? — спрашивает он Эвена тихо, неотрывно глядя на их сцепленные руки, словно не может поверить, что может себе это позволить.

— Нет, — твёрдо отвечает Эвен. — Мне не больно. Всё нормально.

Мыльная пена стекает между их ладоней, и Исак накрывает руку Эвена второй рукой. Он скользит пальцами по тыльной стороне, словно хочет запомнить каждый бугорок, каждую мозоль, каждую впадинку.

Эвен ошеломлён тем, как осторожно Исак исследует его руку — конечность, которую он часто воспринимает как должное, но сейчас, под прикосновением Исака она кажется чем-то невероятно драгоценным. Эвен не хочет прерывать его. Он позволяет ему делать всё, чего ему хочется. Он позволяет Исаку трогать себя, сколько ему необходимо.

Исак переплетает свою правую руку с левой рукой Эвена, и они так и стоят у раковины, тяжело дыша и не осмеливаясь поднять глаза.

Эвену хочется что-то сказать, но ничто не сможет описать то, что он сейчас чувствует. Поэтому его рот остаётся закрытым.

Но потом он чувствует, что Исак меняет положение. Краем глаза замечает, что он медленно поднимает голову. Он чувствует, что Исак поднял глаза, и Эвен делает то же самое.

Он видит в зеркале отражение Исака, раскрасневшегося и запыхавшегося, с осоловелыми глазами. Он выглядит пьяным, будто под кайфом от простого, ограниченного рамками прикосновения.

Он улыбается. И Эвен улыбается тоже.

— Ты в порядке? — спрашивает он, потому что никогда не знает, что чувствует Исак.

— Да. Это приятно.

Эвен проводит большим пальцем по запястью Исака со всей нежностью, на какую способен. И Исак впивается пальцами в его костяшки, мгновенно закрывая глаза, словно желая прочувствовать прикосновение до конца.

Они держатся за руки, пока кто-то не заходит в туалет, и им не становится стыдно, что они так бездумно расходуют воду.

Потеря контакта кажется жестокой, и когда Исак хочет вытереть руки, Эвен останавливает его.

— Не надо.

— Мокрые руки могут способствовать распространению бактерий.

— Мне сейчас насрать на бактерии, Исак.

Острая потребность, звучащая в голосе Эвена, кажется чужеродной даже ему самому, и Исак снова вспыхивает и подчиняется, принимая мокрую руку Эвена, когда они выходят из ресторана.

В трамвае они прячут переплетённые пальцы в кармане Эвена, и когда они высыхают, Исак настойчиво отнимает руку, вырываясь из цепкого плена.

— Но мне не больно. Клянусь, — убеждает его Эвен.

— Эвен, достаточно.

.

Достаточно? Нет. Его никогда не бывает достаточно.

Эвен не может думать ни о чём другом. Если не пойдёт дождь, им нужно самим что-то придумать.

Они могли бы плавать в бассейне. Они могли бы принимать душ. Они могли бы вместе принимать ванну.

Столько возможностей, одна невероятнее другой. Эвен никогда не видел Исака раздетым, он всегда был как минимум в футболке. Вероятность того, что Исак согласится принимать с ним душ, равна нулю. И всё же.

У Эвена кружится голова от одних мыслей о лете. Они могли бы поехать на какой-нибудь фьорд и провести там неделю. Они могли бы купаться в многочисленных озёрах, окружающих город. Они могли бы поехать в коттедж его отца. Эвен готов помириться с отцом ради этого.

Но Исак держит дистанцию. Он ведёт себя слишком холодно для человека, который знает, что теперь у них есть решение. И это заставляет Эвена нервничать.

Теперь ничто не мешает Исаку искать подобного утешения с кем-то другим. Эвен не может перестать думать об этом. Это грызёт его изнутри.

— Адриан зайдёт сегодня? — спрашивает Юлие после обеда. Она прощупывает почву.

— Исак вернулся, — признаётся Эвен. И она больше не беспокоит его в тем вечером.

Он грустит, пока не получает сообщение. Сообщение от него.

Гераклит

20:34

Привет

Хай

Как дела?

Хм, нормально. У тебя?

Хорошо :)

Что нового? Как раз собирался тебе написать

Может, ты хочешь пойти завтра поплавать?

В бассейн, куда мы ходили раньше

Ты возобновил абонемент?

Да, сегодня

На это понадобилось время

Они хотели согласие от родителей

И мне пришлось доказывать, что получил эмансипацию

Ох

Да

Да, конечно

Во сколько?

После твоих уроков в школе?

В 4 часа нормально?

Да :)

ОК, круто-круто

Круто-круто

:))

:))

:))))))))))))))

Lol ок

Прости, можно я просто

?

Akjfshkjdhshdwudslhlkasg

Что это

Просто не мог сдержаться

Ты странный

<3

Эвен не может спать. Он слишком возбуждён, чтобы заснуть. Но он знает, что должен. Он знает, что не может себе позволить откатиться назад и вернуться к дурным привычкам и саморазрушению, ведь сейчас у него всё так хорошо. Он и так уже стал больше пить и курить, и ему нужно взять себя в руки.

Он открывает одно из медитационных приложений и позволяет мужчине с убаюкивающим голосом усыпить себя.

.

— Приём? Земля вызывает Эвена? — Мутта трясёт его за плечо, и Эвен улыбается. Он любит, когда Мутта так говорит. Земля и Мутта. Мутта и Земля. — О чём замечтался?

— Я сегодня после школы встречаюсь с Исаком, — как бы между делом отвечает Эвен, словно его тело не звенит в предвкушении, словно он не мечтает прямо сейчас переодеться в плавки.

— Серьёзно? У вас теперь всё нормально?

— Типа того? Я не знаю.

— Ты по-прежнему не можешь к нему прикасаться?

— Ага. Но мы идём плавать, — с улыбкой добавляет Эвен.

— Почему ты улыбаешься? — прищуривается Мутта. — Ты что, можешь к нему прикасаться, когда вы плаваете, или что?

Эвен не отвечает, но улыбка выдаёт его.

— Серьёзно?! Погоди. Но это же так круто.

— Пообещай, что никому не скажешь.

— Но почему?

— Не знаю. Исак очень странно себя ведёт по этому поводу, — отвечает Эвен.

— Ладно. Обещаю.

.

Эвен бежит в бассейн, надеясь, что там не будет слишком многолюдно. Он надеется, что они смогут говорить и, может быть, касаться друг друга.

Исак уже в воде в своём тёмно-сером гидрокостюме. Эвен знал, что не стоит ждать его обнажённой кожи, но всё равно надеялся.

— Ты опоздал, — говорит ему Исак, когда Эвен оказывается рядом.

— Я думал, что время — это концепция, придуманная людьми.

— По какой-то причине мне казалось, что ты будешь рад этому.

— Я рад. Я опоздал, потому что потратил много времени, прихорашиваясь для тебя, — говорит Эвен, показывая ему язык, словно ребёнок, потому что он так себя чувствует.