Хотя в целом ему было скучно. Он был истинным человеком науки. И даже самую дорогую сцену страны с радостью бы променял на уединение в хорошей лаборатории.

Наука это не шоу, как думают многие. Скорее так… тихое помешательство с выделением полезного действия.

Большие города в нашей стране не принято называть большими. Даже если вокруг тебя проживает несколько сот тысяч двуногих, ты считаешься жалким провинциалом, если на центральной площади не находится Кремль.

Такое суждение не продается логике. Ведь Москва – она одиночная. Невозможно создать несколько таких. Поэтому в любом случае, девяносто процентов граждан РФ – прирожденные провинциалы. Жители задворок, периферий, окраин. Но разве тем они хуже?

Вот и сейчас в одном из скверов крупного (но до боли провинциального) города находился человек в плаще. Его внешний вид был сосредоточен. Сидя на лавке, он читал книгу. На смартфоне. Но все же.

Кто же использует «священный гаджет» для этой «дурацкой цели»? Конечно же, Николай Юрьевич. В силу своего статуса (или убеждений) он не мог напиться, отправиться в клуб или на дачу к бесшабашным друзьям.

Его не манили сальные гаражи, жаркие бани, «пьяные охоты». Мир литературы был наиболее приемлем, потому что неосязаем, как и его основная работа.

Ветер хозяйничал в городе. Разбавлял летнее пекло волной небесного водопада. Качались деревья, трепались рекламные плакаты. Казалось, что несколько небоскрёбов делового центра тоже немного пошатываются.

Люди морщились, мысленно (и вполне явственно) плевались от такой погоды. Больше всего порывы воздуха бесили тех, кто недавно всеми чертями ада клял жару. До этого дожди, а ещё раньше – мороз.

В сквере было не многолюдно. Мимо скамейки прошли двое девчонок школьно-институтского возраста. В пёстрых куртках и коротких юбчонках. Они явно кого-то высматривали. Не высмотрев, удались прочь, как ни в чем не бывало.

В сторону спального района проплелась старуха. Прошла тучная женщина с ребенком.

Николаю Юрьевичу показалось, что он на корабле. Почему-то не в роли капитана, а скорее матроса. Он не должен ничего решать, от него ничего не зависит. Он просто выполняет приказы, отдаваясь течению во всех смыслах этого слова.

– К черту все. Каждый день выслушивать чужую боль… Сам становишься немного больным. Если бы я только мог! Я и так все могу… Успешный человек, уважаемый специалист, хорошая зарплата. И что мне только неймётся? Наверное, надо обратиться к психологу? Психолог для психолога… Неплохой каламбур.

– Здравствуй. Все мечтаешь стать капитаном дальнего плавания? – Бодрый, но слегка суховатый голос вырвал Журова из славных грез.

Перед скамейкой стоял Дмитрий Геннадьевич. В глазах его пылал огонек радости, который он зачем-то пытался скрыть.

– О! Что? Вернулся из Москвы? Не прошло и полугода.

– Пять с половиной месяцев, товарищ. Всего лишь…

– Откуда прознал о моих планах? Неужели научился читать мысли… из-за своей радиации?

– Мы не работаем с радиоактивными компонентами, старый ты «Петросян». Лучше бы подал руку давнему другу и пригласил присесть.

– О, пардон, монсеньёр. Жму. Приглашаю, – мужчины театрально поздоровались, на манер киношных джентльменов.

Хотя напоминали они больше разведчиков из дешёвого фильма. Потому как оба были в плащах с длинными полами. При этом на шее Дмитрия Геннадьевича красовался, неизвестно зачем повязанный, шарф пёстрого цвета.

Учёные не умеют одеваться, подметят многие. А может быть глубже? Внешняя оболочка не имеет для них смысла? В отличие от внутреннего, непознанного содержания.

– Ну как там столица? Стоит, не шатается? – Пытаясь шутить, спросил психолог, когда изобретатель «угнездился» на месте.

– Ну, так, не без лёгких колебаний земной поверхности.

– Хорошо. Жизнь без потрясений – это не жизнь. Может, расскажешь о своем проекте, раз уж примчался? Или опять отделаешься общими фразами?

Дмитрий улыбнулся, чувствуя себя теперь уже настоящим Штирлицем.

– Ну, ты же тоже не все мне говоришь. У тебя тайна врачебная, у меня – государственная. И вообще, только не говори, что не нашел меня на Ютубе. Да и на федеральных каналах презентацию показывали, выборочно, конечно. Говорят, отрывки из нее даже президент приметил для речи перед Федеральным Собранием. Стратегическая безопасность страны, от нападков злых «ворогов»… И все в том же душе.

Николай усмехнулся, потёр «ёжиковатую голову».

– А я думал, «кремлебот», это вымышленное существо. Более официозного ответа не получал даже от депутатов гор. собрания. А они у меня тоже бывали.

– Боже, Коля, что я должен тебе рассказать? Формулы? Принципы взаимодействия кристаллов? Новые законы квантовой механики, которые я сам до сих пор не понимаю?

– О, ты же знаешь, Дмитрий, что я гуманитарий. Мне твои формулы, что египетские иероглифы. Просто интересно, действительно ли «Трон» так живо работает? Неужели ты создал мощного монстра?

Физик поднял голову кверху, скорее машинально, чем намеренно. Облака носились хаотичными стаями. Солнце белым пятном виднелось за глухой толщей. Он чувствовал, что создаётся пауза. Он понимал, что должен ее заполнить.

– «Тэ-трон», если точнее. Монстр действительно мощный. Но всё ещё нужно проверять. Работать. Мне поступил запрос лично от Него… И надо было представить итог. А так, мы ещё занимаемся совершенствованием технологии, если ты об этом.

Психолог поморщился. Закутался в плащ. Вероятно, не только от холода.

– Эх, Дмитрий. А ведь когда-то мы хотели мир во всем мире.

– Я и сейчас не против, Николай. Только мир сам этого не желает. Рано или поздно приходится мириться с системой, заниматься тем, что наиболее востребовано. Надеяться, что твои идеи, как следствие, принесут благо.

– Благо из огненных шапок, выжигающих все живое. Или как там сказали по Первому?

– Человечество имеет лишь те блага, которые само выбирает. Я не виноват, что разработку новой взрывчатки финансируют больше, чем лекарства от рака. А у тебя как работа? В отличие от меня, ты несёшь добро, лёгкость бытия. Рассказывай, ангел хранитель, сколько спас душ на этот раз?

Нехотя переключившись на иную волну, Николай Юрьевич принялся говорить о последних неделях. Особое внимание пришлось уделить массовым галлюцинациям, причину которых он так и не смог выяснить.

Да что там он? Несколько знакомых психологов и психиатров столкнулись с подобной проблемой. И все эти учёные мужи, как один пребывали в глупейшей растерянности.

– Вы бы проверили выбросы. Химический состав воздуха. Не всегда психология – такая уж психология… – отозвался профессор, дослушав до финала.

– Нет. Это исключено. Мы кое-что проанализировали. Да и вообще, те люди, что видели… это. Они здоровы. Не сумасшедшие, даже не больные. Просто им навязчиво кажется, что за ними идут из параллельного мира. Всего лишь на всего…

– Ещё раз, дружище, люди во всем виноваты сами. Они ищут скрытую угрозу. Они ее и находят.

– Не совсем так. Разные политические взгляды, жизненный опыт и даже религии. Но проблема, как под копирку. Лишь с некими нюансами.

– Нюансы, нюансы, – пропел Дмитрий Геннадьевич. – Может ты, Николай, открыл новую болезнь? Знаешь, болезни (даже душевные), часто начинаются со вспышек. Например, с эпидемий. А лишь потом их подавляют, приводя в норму.

– Это больше похоже, на одну большую неудачную шутку, чем на простую заразу… – психолог покосился на большой, серый дом, видневшийся сквозь деревья.

Где-то агрессивно сигналила машина. Жизнь шла медленным, тягучим чередом. Как запряженные в плуг волы, люди усердно перли вперёд. Им было плевать. И такое безразличие намеревался разбавить весенний дождь.

Он порывался пойти вот уже полчаса. Его планы были более чем конкретны. Ливень незримо висел в воздухе, пугая каждого, кто высунулся из «укрытия».

– Впрочем, надо идти домой, – произнёс Николай Юрьевич, стараясь абстрагироваться от гнетущих мыслей.