Но поймала себя на мысли, что хочет узнать его лучше, и тут же похолодела: вспомнила, почему выбрала учить детей. Она не работала со взрослыми по нескольким причинам. Во-первых, большинство из них просто потакает своим прихотям и бросает заниматься после максимум занятия третьего. В крайнем случае приходят в худкласс, чтобы учиться рисовать героев комиксов. Во-вторых, взрослые хотят разговаривать, общаться. Некоторые даже дружить. А потом — когда она оттает, раскроет душу — ставят её на место. Мол, сиди на стуле ровно, училка. Я тебе плачу, я и музыку заказываю. Так случилось с бывшим. Он пришёл к ней заниматься, и она взяла его — тогда она ещё преподавала всем подряд. Он был талантлив и учился быстро, а ещё любил, когда она правила его работы, много рассказывал о себе и делал ей комплименты. Она даже не поняла, когда закрутился роман, но продолжала его учить. Готовить к поступлению в какой-то суперкрутой универ за границу. И он перестал давать ей деньги. А когда она сказала, что ей нужно платить за мастерскую, и она либо занимается с ним, когда у неё есть время, либо он ей помогает с оплатой, обозвал её меркантильной сукой. И свалил. Она сменила замки (уже успела, дура, дать ему ключи и от мастерской, и от квартиры) и отправила ему сообщение, что она с ним рвёт. И понеслось…
— …ойн любите? — Из размышлений её вырвал услышанный вполуха вопрос. Она подняла на Кайло глаза и залилась краской. Он все время что-то рассказывал, а она не слышала ни слова.
— Простите, что?
Он смотрел на неё так внимательно, что ей на секунду почудилось, будто он прочёл её мысли.
— Я спросил, какая трилогия Звёздных войн вам нравится больше всего? И, похоже, — он взглянул на часы, — нам пора возвращаться, — Кайло усмехнулся, — к передаче знаний.
Во второй части урока она была немного рассеяна. Кайло работал молча. И вдруг повернулся к ней.
— Полагаю, вы сейчас сочтете меня избалованным мудаком. Но мне и правда надо, чтобы вы поправили линии на моем рисунке. Я не понимаю, где ошибся в перспективе.
Он сидел и ждал, когда она подойдет.
Рей вздрогнула, — снова задумалась о своём и не поняла, чего он хочет. Глянула на его рисунок и поджала губы от досады: она не уследила за построением и пропустила ошибку, а Кайло уже начал штриховку. Удивительно чистую и невесомую для человека его размеров и, судя по всему, темперамента. Ей не хотелось со своим корявым и рваным стилем лезть в его работу, но выхода не было. Кроме… Рей поднялась со своего места и пошла к нему. Наклонилась над плечом, рассматривая ошибку и прикидывая, как лучше объяснить.
— Смотрите, ошибка в этой грани. Даже если вам кажется, что плоскость смотрит прямо на вас, — она показывала на нижнюю грань куба в его работе и в натуре резинкой на длинном карандаше, — но при этом вы ещё и другую плоскость видите, то должны понимать, что фронтальная плоскость все же не параллельна линии горизонта, а под едва заметным, но углом.
Рей выпрямилась и посмотрела на него с извиняющейся улыбкой:
— Это моя вина, Кайло. Я не уследила. Ведь с моего места ваша работа видна в лёгкой перспективе, и искажение не заметно.
Он молча смотрел на неё снизу вверх, и она подавила в себе желание коснуться рукой его волос. Почувствовала, как на секунду улыбка на её лице одеревенела, но взяла себя в руки, отвела глаза и продолжила.
— Эту ошибку исправить очень просто, но у меня совершенно другой стиль рисования, и я испорчу вам работу, — она сама от себя такого не ожидала: улыбнулась шире и подмигнула ему. — Я подправлю перспективу, а разницу в стилях мы замаскируем секретным штрихом.
Кайло расширил глаза, как ребёнок:
— Секретным?
Она кивнула, продолжая улыбаться.
— Его знаю только я и мой учитель. А теперь будете ещё и вы.
С этими словами она махнула ему, побуждая развернуться к мольберту. А сама наклонилась над ним, думая лишь об одном: нахрена рассказала про штриховку? Сама не понимала, как вырвалось, ведь даже бывшему её не показывала. И как бы не коснуться грудью его плеча?.. Второе казалось почему-то особенно важным.
Кайло повторил этот секретный штрих и в целом справился с заданием прекрасно для новичка. Но теперь он смотрел на нее иначе. Не с сарказмом и недоверием, как в первый момент знакомства, не с любопытством, как потом, не с симпатией, как в начале вечера. Его глаза были темными, глубокими и нечитаемыми, взгляд пристальным. Сам проводил ее до дверей, сам подал куртку. Настоял, чтобы ее отвез водитель, и долго смотрел вслед машине.
На следующий день он позвонил сам за час до занятия, извинился, сказал, что не успеет. Попросил ее не беспокоиться насчет оплаты — это его вина, и все будет оплачено. И отключился.
«Всего лишь баловство для бизнесмена», — с грустью подумала Рей.
Но теперь у нее было свободное время порисовать самой. И она так увлеклась, что забыла обо всем. Но в десятом часу вечера в дверь мастерской позвонили. На пороге стоял Кайло.
— Простите меня. Некоторые вещи нельзя ни предсказать, ни прекратить, — странно произнес он. — Я понимаю, уже поздно. Но… Могу я попросить вас о небольшой теоретической лекции хотя бы?
Сказать, что она удивилась — ничего не сказать. И испугалась: Рей слабо представляла себе мотивацию человека, приехавшего наобум к ней в мастерскую поздним вечером. А еще обрадовалась почему-то. Только сейчас она поняла, что весь день думала о нем.
— Мы могли разминуться, — с улыбкой проговорила она, пропуская его внутрь. — Я редко остаюсь здесь на ночь. Ухожу домой после занятий. У меня нет сил писать после работы, — для чего-то призналась она.
Кайло не ответил, оглядываясь, будто попал в мастерскую впервые. И действительно: в те редкие дни, когда мастерская была в её полном распоряжении, здесь все менялось. Шарики, кубы и цилиндры, гипсовые головы прятались в шкаф — с глаз долой. Помещение наполняли звуки любимой музыки (сейчас играл сборник «Золотая классика рока»), а повсюду валялись книжки с картинками для вдохновения, тюбики краски, обрывки бумаги, наброски. На каждой горизонтальной поверхности стояла грязная чайная чашка, а к вечеру у мольберта появлялась бутылка вина, которую она в этот раз успела только достать, но не открыть. Вино она всегда пила прямо из бутылки, потому что к вечеру чистых чашек не оставалось. Писать она собиралась до глубокой ночи — пока хватит вина, да тут и заночевать — на небольшом топчане в углу. Для этих целей там уже был приготовлен спальный мешок.
Кайло оглядывал весь её рабочий бедлам и так засмотрелся, что не заметил чашку у себя под ногами. Неловкое движение, и густая заварка залила ее последний эскиз. Не беда, она помнила его на память, но Кайло резко втянул воздух и замер, глядя, как коричневая лужица растекается по профилю мужчины, вписанному в лик луны. Опустился на колено, поднял рисунок. Провел по нему кончиками пальцев, размазывая заварку, словно краску.
— Слишком хорош, чтоб быть мной, — криво улыбнулся. — Я бы сказал, что оплачу, но после такого вы имеете полное право ударить меня.
Поднялся, не выпуская рисунок.
— Теперь я вижу, что не вовремя. Но, видите ли, мне особенно некуда сегодня идти. А дома я непременно надерусь. Я для вас кошелек с гонором, я все понимаю, но мне так хочется посмотреть, как вы рисуете… Скажите мне уйти.
— Кайло, я… — ей хотелось провалиться сквозь землю. Здесь и сейчас. Рей так давно не могла нащупать образ, как ни билась, а тут все удавалось, легко и свободно, она набросала эскиз с первого раза и уже принялась писать маслом. Но до сего момента она не понимала, кого именно пишет. Как объяснить ему все это и не показаться маньячкой?
— Посмотреть не получится, — сказала непослушными губами. Отобрала у него эскиз и улыбнулась нервно, заметив, как он расстроился. — Придётся участвовать.
— Вы меня рисовать будете? — спросил удивленно.
Рей нервно хихикнула.
— Писать. Но не суть. Нет, — она глубоко вздохнула, наконец взяв себя в руки. — Я предложу вам чай или вино на выбор. И выдам краски. Абстрактная живопись помогает при стрессе.
