— Фа, покорми ее и дай ей чай.

Молодой мужчина принес с поклоном чай своему учителю, затем на подносе на пол перед пленницей поставил глиняную чашку с горячим напитком и пару онигири на виноградном листе.

— Можешь развязать ей руки, она не шевельнется, чтобы не повредить своему ребенку.

Темно-карие глаза Рипы впились в глаза Футабы. Она увидела в них угрозу. Да, этот человек сделает так, что она будет даже рада смерти.

Отряд шиноби двигался к юго-восточной части плато. Неджи сделал знак остановиться. Он стоял на толстой ветви дуба, оплетенного снизу диким виноградом. Кенара и Ли замерли на соседних деревьях.

— Я хочу попробовать применить одну технику.

— Мы поэтому остановились? — спросила Кенара и отпустила кунай, который начала было доставать из поясной сумки.

Неджи кивнул.

— Искусство Мягкой ладони, Удар тела! — вокруг шиноби вспыхнуло и погасло голубое сияние.

— Неджи высвобождает чакру через свои тенкетсу, — тихо пояснил Ли.

«Очередной его козырь, — подумала Кенара. — А много ли козырей у меня?»

— Думаешь, это поможет очистить бьякуган? — спросила она вслух.

Неджи повернулся лицом к товарищам.

— Я подумал, что чакра Рипы может покинуть мое тело вместе с моей чакрой, но этого недостаточно. Она все еще блокирует мой бьякуган. Возможно, если я выпущу максимум чакры, мои глаза очистятся.

— Но тогда ты будешь ослаблен! — воскликнул Ли. — Нельзя растрачивать чакру перед битвой с противником!

— Ли прав, — сказала Кенара.

Неджи пожелал объясниться.

— Нам будет трудно найти дом, о котором говорил Ре, к тому же, там нас наверняка ожидает ловушка. Без бьякугана идти на штурм будет слишком рискованно, и я в любом случае не смогу сражаться в полную силу. Поэтому я хочу попытаться избавиться от проклятия именно сейчас, чтобы хоть немного восстановиться до сражения.

Кенара кивнула, признавая разумность его решения.

Неджи повторял технику высвобождения чакры через все тенкетсу своего тела до тех пор, пока не почувствовал, что снова сможет применить бьякуган. Однако особой силы его глаз хватило лишь на секунду: у Неджи осталось слишком мало чакры, чтобы управлять бьякуганом. Командир протянул руку и оперся о ствол дерева.

Ли тяжело вздохнул, он слишком хорошо знал своего товарища, чтобы предлагать ему помощь. Кенара запрыгнула на ветку к Неджи и молча протянула ему медово-ореховый батончик. Он растерялся и взял его, но, прежде чем успел отказаться или сказать что-либо, девушка уже прыгнула вперед, на соседнее дерево, и внимательно вглядывалась в толщу леса впереди.

— Нам всем не помешало бы подкрепиться, как считаешь, Неджи? — сказал Ли.

Шиноби быстро перекусили и снова отправились в путь.

Отряд обнаружил укрытие врага, когда уже почти стемнело. Если бы не особое зрение Неджи, они могли плутать бесконечно по плато, но так ничего и не найти: дом в центре бамбуковой рощи был спрятан с помощью гендзюцу, развеять которое мог только шиноби с соответствующей техникой.

— Я вижу их, они в доме. Футаба жива, течение чакры лишь слегка угнетено.

Кенара прикрыла глаза и медленно выдохнула. «Это главное. Главное, чтобы она жила, тогда мы ее вызволим!» Проблема заключалась в том, что они не могли разрушить иллюзию и приблизиться к дому.

— Сегодня мы ничего уже не сделаем. В доме укладываются на ночь, думаю, нам тоже нужно отдохнуть. Так что вы ложитесь спать, а я продолжу наблюдение, — сказал Неджи. — Постоянно поддерживать бьякуган я не смогу, но буду использовать его примерно раз в пятнадцать минут, чтобы отслеживать передвижения врага.

— К утру ты будешь совсем без сил, — сказал Ли. — Может быть, все-таки будем дежурить по очереди?

— Без бьякугана мы можем упустить нужный момент, если они снова используют технику Глиняных рук.

— Хорошо! — воскликнул Ли. — Тогда я постараюсь выспаться так, чтобы завтра сражаться за двоих! — он забрался в спальный мешок и сразу же засопел.

Кенара тоже легла. Она положила руку под голову и смотрела на Неджи, который стоял к ней спиной. За этот год он стал выше и заметно раздался в плечах. Недавно ему исполнилось восемнадцать, и он больше походил на мужчину, чем на юношу. Прекрасные волосы, темно-русые, почти черные, спускались ниже лопаток. Они были гладкими и тяжелыми, в меру густыми и всегда так послушно лежали, словно договорились помогать своему владельцу достойно выглядеть, в отличие от волос Кенары, которые, напротив, будто бы воевали с ней. Ее собственные волосы были и очень густыми, и тонкими, их практически невозможно было носить в роспуск, так как они быстро спутывались, а еще магнитились и липли к лицу.

Неджи в своем светло-сером, почти белом одеянии клана всегда выглядел чистым и опрятным, а ведь он тоже боец ближнего боя. По нему сразу было видно, что он принадлежит к благородной семье. Кенара с первого взгляда не производила подобного впечатления, о ее происхождении свидетельствовали скорее манера речи и сдержанное поведение.

«А ведь все должно быть наоборот, — думала она. — Это мужчина должен удивляться девичьим секретам, позволяющим всегда хорошо выглядеть». Но, кто знает, может быть, Неджи где-то ожидает утонченная девушка, достойная его?

Впервые в жизни Кенара почувствовала укол ревности, и он оказался таким жгучим, что она уже и не надеялась уснуть. Она выбралась из мешка и встала рядом с Неджи. Он смотрел на выплывающую из-за бамбуковой рощи пламенеющую луну.

— Мне тоже обычно не спится в полнолуние, — сказал он, не отрывая глаз от неба.

— Это не удивительно, учитывая происхождение наших предков, — улыбнулась Кенара.

Неджи повернулся к ней.

— Я думаю, ты не веришь в это, так же, как и я, ведь мы оба скорее прагматичны, чем романтичны. Что не мешает мне восхищаться циклом поэм, посвященных лунным шиноби.

— Лучшая из них принадлежит Звездопаду и посвящена его основателям, — ответила Кенара.

— «Нохара и Зерет»? Я тоже считаю ее лучшей.

В этой поэме говорилось о том, как молодой охотник Нохара, потомок Хамуры Ооцуцуки, истреблял гигантских пауков-лазейщиков, пронзая их бледные тела посеребренными стрелами. Особой мишенью для него стала Мать Пауков Зерет. Она сплела паутину, соединяющую Луну с Землей, чтобы спасти свое потомство, и попыталась бежать от преследователя. Нохара погнался по паутине за Зерет, между ними разгорелась битва, и оба упали на поверхность Земли.

— Самый сильный момент в ней, когда паутина порвалась, а охотник и его жертва оказались отрезаны от собственного мира навсегда. Строки, в которых Нохара смотрит на золотой диск луны и понимает, что прошлая жизнь скрыта от него ее сиянием, а новая — лежит перед ним во мраке, проникают в сердце. Мне кажется, твои чувства были схожими.

«Когда я читала поэму или когда погибла моя деревня?» — хотела спросить Кенара, но не смогла. Ей казалось, что он имеет ввиду и то, и другое. Девушка отвернулась от его глаз, чтобы не позволить ему читать в своей душе, и посмотрела на луну, уже целиком выплывшую из-за леса. Вокруг нее небо было фиолетового и розового цвета, затем эти краски растворялись в глубокой синеве, почти чернильной по краям неба и в самой его бездне. Луна багровела на небосклоне, и казалось, что звезды тоже отливают красным светом.

— Неподалеку от места их падения находилась деревня, где Нохара обрел новый дом и, женившись на местной девушке, стал отцом двух сыновей, прародителей шести семей Деревни Звездопада, четыре из которых обладали бьякуганом, а две имели серебряные волосы… — Кенара замолчала.

— И здесь историки нашего клана расходятся во мнениях, — произнес Неджи. — Одни говорят, что Хьюга — прямые потомки Сенджу, а они, в свою очередь, происходят от Хагоромо, Мудреца Шести Путей. Другие считают, что предки Хьюга переселились из Звездопада в Лист, то есть, их прародителем нужно считать Хамуру, брата Мудреца, добровольного изгнанника на Луне.