Юноша застыл, смотря девушке прямо в глаза. Он видел в ее ясном взгляде странный восторг и все такую же очевидную, яркую печаль. Она правда имела в виду то, о чем говорила. И все же девушка испытывала гораздо больше чувств, нежели показывала. Зависть, чувство несправедливости смешалось с искренней радостью за другого, чувством окрыленности, какого-то осознания. И Шон, читая все это между строк, не знал, что будет правильным ответить. Да, он любит Клементину как девушку, да, он скрыл это от Даниэля, да, его чувства очевиднее некуда, и да, Клементина во многом была права, но все-таки. Шон сомневался, будто он из альтернативной реальности мог испытывать к Клементине, к версии из этого мира, какие-то другие чувства. Он не мог ее не любить. Возможно, он это иначе показывал, да, но ведь правда, в Клементину невозможно не влюбиться.

— Ты не права, — наконец озвучил свои мысли Шон. — Шон не мог ненавидеть тебя, подумай сама, — покачал головой юноша, и Клементина нахмурилась, внимательно слушая то, что же Шон скажет дальше. — Ты говоришь, что Шон отталкивает тебя, потому что ненавидит. Нет. Понимаешь, если человек, которого ты знаешь, имел такое же детство до апокалипсиса, что и я, он бы знал, что такое любовь и семья. Мой отец научил меня ценить это. Ты говоришь, что после… смерти Даниэля Шон изменился. Стал жестче, хладнокровнее, что он отчаялся. Вот в чем дело. — Клементина непонимающе, с вопросом раскрыла глаза, но Шон, не обращая внимания, продолжал: — Я не представляю, что бы я сделал, каким бы я стал, если бы мне пришлось пройти через то же самое, что и ему. Даниэль — самый близкий мне человек, он мой брат, моя семья. И, если сейчас он дает мне смысл двигаться дальше, если сейчас я вижу в нем, в моей семье, свою силу, то другой Шон мог распознать в ней свою слабость. Он убил Даниэля — и это его сломало. Его любовь сыграла с ним злую шутку, и я уверен, на его месте я бы возненавидел весь мир за такую несправедливость. Я бы возненавидел себя, свои чувства, свою слабость. Я бы возненавидел само чувство привязанности, ведь за ним последует только вот это. И представь, в такой ситуации в его жизни появляется новый человек — появляешься ты. Я уверен, он любит тебя, тебя невозможно не любить, просто он боится, что, потеряв тебя, испытает те же эмоции, что испытал после смерти Даниэля.

— Ты правда так думаешь? — неожиданно произнесла Клементина, заглянув Шону в глаза. Юноша кивнул.

— Я уверен в этом.

Клементина выдохнула и улыбнулась. Вытерев остатки слез, девушка отвернулась и опустила взгляд на все так же лежавший у нее на коленях рюкзак. Погладив любимую нашивку, девушка выдохнула и спустя время произнесла:

— Как ты думаешь, что все-таки произошло той ночью, на корабле? — едва слышно прошептала она и повернулась. Шон пожал плечами.

— Не знаю, но я думаю с Клементиной все хорошо. Я чувствую это.

— Ты чувствуешь это? Как? — нахмурилась Клем, стараясь разглядеть в юноше ответ. — Я ничего не чувствую.

Шон нахмурился, услышав девушку. Несмотря ни на что, он считал свое чутье касательно Клементины безошибочным. Он точно знал, что чувствует, почему так и отчего. И, узнав, что другая Клементина подобного не испытывает, Шон насторожился. В его голове сразу возникли десятки догадок, почему так могло произойти, но ни одну из них Шон не решился озвучить перед девушкой вслух. Не лучшее решение сейчас давить Клементине на больное, и потому, единственное, что он произнес, было:

— Возможно, это я просто так думаю. Не знаю, — Шон пожал плечами и отвел взгляд, пока Клементина продолжала безотрывно смотреть на него. Девушка видела, что юноша что-то недоговаривает, но уличать его в чем-либо не хотела, тем более, если не знает, как оно там наверняка. Вновь опустив руку на рюкзак, девушка снова нащупала нашивку буквы «D» и, что-то про себя решив, резко сдернула ее с кармана, оторвав. Шон тут же обернулся, услышав звук рвущихся ниток.

— Что ты делаешь? — задал он соответствующий вопрос и непонимающе посмотрел на девушку рядом. Клементина лишь улыбнулась и, протянув раскрытую ладонь к Шону, негласно попросила его вложить свою руку в ее. Юноша послушался, хоть и до конца не понимал, что Клементине нужно.

— Эта нашивка — мой талисман. Раньше она была на кепке. Отец подарил, когда мы с ним еще общались. Кепку я долго не носила, она быстро испортилась, но этот значок сохранила. Не знаю, он напоминал мне о том времени, когда я была совсем маленькой и не понимала всего, что знаю о своей семье, о своем доме, теперь.

— Клементина из параллельного мира до сих пор носит ту кепку, — улыбнулся Шон. Клементина его словам рассмеялась.

— Уверена, я бы на месте той Клем тоже эту кепку не снимала. Но вот, — вложив в раскрытую ладонь Шона нашивку, Клементина самостоятельно закрыла его кулак, а после положила свою ладонь сверху. — Она твоя.

— Что? — тут же встрепенулся Шон и уже было хотел вернуть подарок, как Клементина его удержала, сильнее сжав пальцы на кулаке.

— Мне она приносит больше грустных воспоминаний, нежели радостных. А, учитывая твое трепетное отношение ко мне из параллельного мира, я хочу, чтобы ты забрал эту нашивку. Не знаю, восстановится ли когда-нибудь связь и будем ли мы к тому времени вместе, но так я буду уверена, что у тебя осталась какая-то часть той Клементины.

Шон удивился. А Клементина в это время отпустила его руку, чем юноша тут же воспользовался, решив рассмотреть нашивку. Старая, потрепанная, но такая же, как у другой Клементины. Смотря на нее, Шон представлял, как Клементина в другой реальности так же сжимает в руках свою кепку, аккуратно проводя пальцем по шершавой поверхности буквы «D». Он повторил этот жест.

— Спасибо, — спустя минуту кивнул Шон и отвел взгляд, не желая показывать девушке то, что он правда расчувствовался. — Я не знаю, как тебя можно отблагодарить, что подарить в ответ…

Клементина ослепительно улыбнулась, а остатки ее печали будто растворились в прохладном ночном воздухе. Она внимательно смотрела на Шона, а взгляд ее — мягкий, светлый, согревающий — сверкал в лунном свете.

— Мне ничего не надо, — усмехнулась она и пожала плечами. — Для меня, если честно, счастье просто видеть вас, — девушка невольно отвела взгляд в сторону спящего Даниэля, — вас обоих целыми и невредимыми. Это лучшее, что я могла бы сейчас получить. Правда.

Шон улыбнулся, а в груди его вспыхнуло приятное теплое чувство. Хорошо, что они во всем разобрались; хорошо, что он вообще встретил Клементину на той новогодней ярмарке. Хорошо все, что, так или иначе, хорошо кончается. А ведь так и есть. Теперь Даниэль знает правду, теперь Шону не придется искать перед ним какие-то глупые оправдания. Теперь все станет иначе. Изменится. И изменится в лучшую сторону. Что-то подсказывало Шону, что так оно и будет. Рано или поздно.

========== Шон III ==========

И так прошло несколько дней. За это время Шон, Клементина и Даниэль успели здорово сдружиться. Некое чувство слепого доверия, которое Шон ставил под сомнение раньше, теперь нашло свой обоснуй. Покинув тот поезд наутро, компания вновь нырнула в леса, но не леса Орегона, где они встретились, а в леса уже Калифорнии, куда так упорно стремились. В города братья соваться больше желанием не горели — им хватило, поэтому они так и не доехали на поезде до станции. Спрыгнули так же, как и взобрались, — с нотками страха, но без происшествий. И после этого тут же направились дальше, обсуждая между собой план следующих действий. Шон предложил пока скрыться в лесу, каждый день двигаясь дальше, на юг. И Клементина с Даниэлем поддержали это решение по многим причинам. Во-первых, в лесу безопаснее, нежели в городских окраинах, шанс встретить служителей порядка в разы меньше. Во-вторых, в Калифорнии не так холодно, в отличие от широт Бивер-Крика, тут хотя бы нет снега, поэтому мерзнуть, как раньше, не придется. Всего лишь два аргумента, а какой вес… какая логика! И тем не менее оставалось несколько нерешенных вопросов, с которыми Шон и Клем обязаны были разобраться и чем раньше, тем лучше.