Неправильная любовь. Запретная. Нездоровая. Но может ли любовь быть неправильной? Бард не знал, но эта ночь была совершенна.

— Займёмся моим перевоспитанием прямо сейчас? — поиграл бровями Леголас.

— Я займусь тобой завтра, мой маленький ненасытный листочек, — нежно поцеловал его в кончик носа Трандуил. — А сейчас мы будем спать.

— Ты и правда стареешь. Ещё даже солнце не взошло, — дерзкие слова были подкреплены многозначительным взглядом.

— Ночь не может длиться вечно, дитя. На смену ей всегда приходит новый день. И каждый новый день — маленькое королевство, которое ещё предстоит завоевать, — ответил Король и запечатлел целомудренный поцелуй на лбу своего наследника. — Сладких снов, малыш.

Леголас осторожно перебрался через Барда (почему он не мог просто обойти кровать и лечь рядом, как сделал бы любой другой нормальный эльф, Бард понятия не имел), свернулся клубком рядом, урча, как котёнок, положил голову на покрытую тёмными волосами грудь, сплетя свои пальцы с пальцами отца, покоившимися на животе его любовника, и с мечтательной улыбкой промурлыкал:

— Спи спокойно, Король Дейла. Пока можешь.

Комментарий к Глава 19. Битва Королей Синдарин:

Moel nin – мое искушение;

Ihug nin – мой дракон;

Meleth nin – любовь моя;

Daen nin – Твой мертвец!

====== Глава 20. Затишье перед бурей ======

Над фитилём свечи танцуют две души,

огнём любви едва-едва касаясь края.

Под бархатом небес, шаги легки в тиши,

мгновенья на двоих сердца запоминают.

От нежности дрожит прозрачный полумрак,

в объятьях света каждый шаг сближает вдохи.

Рождают волшебство биенья пульсов в такт,

в узоре звёздных чувств сплетаются эпохи.

Меняются миры, кружится лёгкий дым,

касанья лаской опускаются на плечи.

Им хорошо вдвоём, молчанием святым

быть скованными в этом пламени навечно.

Не обжигает жар, любовь теплом кружит,

в изгибах пламени, послушным воском тая,

над фитилём свечи танцуют две души,

своим огнём едва-едва касаясь края

Перед восходом солнца есть такой момент, когда всё небо становится бледным, почти бесцветным… Не совсем серый и в то же время не белый свет.

Сколько Леголас себя помнил, он всегда просыпался именно в этот миг, несмотря на то, что в уединённые покои Лесного Короля солнечный свет не проникал. Юному эльфу нравилось на него смотреть. Этот свет дарил ощущение, что вот-вот случится что-то хорошее. Сказочное время, пограничное, застывшее между сном и явью, когда ночь ещё не сложила свои полномочия, а день не вступил в свои права. Время, когда исполняются все желания. Даже самые сокровенные.

Покидать тёплую постель не было никакого желания, и потому он сладко потянулся, разминая затёкшие конечности, широко зевнул и печально вздохнул, оглядевшись вокруг. Трандуил и Бард бродили в мире грёз и просыпаться в ближайшие несколько часов не планировали. Свечи догорели и погасли, погрузив любовников и всё вокруг в кромешную тьму. В покоях Короля царила умиротворяющая тишина, нарушаемая лишь ровным дыханием.

Леголас вздохнул и обречённо рухнул на шёлковые подушки. Ему было неуютно и одиноко. Он ненавидел тьму. Тьма забрала ту, что подарила ему жизнь. Какое-то время Леголас вглядывался во мрак, пытаясь уснуть, но сон как рукой сняло. Принц поворочался, пытаясь устроиться поудобнее, а потом вскочил с кровати, кинулся к потухшим жирандолям, выковырял бесполезные пеньки, сиротливо торчавшие из подсвечников, прямо на пол и зажёг новые свечи.

— Так намного лучше.

Свет прогнал ненавистную тьму, раскрасив мир вокруг оранжевыми бликами. Пространство перестало казаться таким уж огромным, уютно сжавшись до размеров крохотной комнаты. Леголас улыбнулся, с нежностью и любовью взглянув на спящего отца. Кто-то жжёт свечи, кто-то мосты, кто-то целые миры… А кто-то зажигает счастьем глаза других. В лучах светила всея Эрин Гален Леголас был до неприличия счастлив. Но вереница однообразных дней заставила его позабыть об этом.

Принц стыдливо отвёл взгляд и тяжело вздохнул, сгорбившись под грузом вины, ковыряя ногтем застывший воск, задумчиво кусая губу. Разлука ослабляет лёгкое увлечение, но раздувает страсть, подобно тому, как ветер гасит свечу, но раздувает пожар. К сожалению, иногда только разлука учит любви.

Сейчас свет свечей был ровен и спокоен, как штиль на непредсказуемом море.

Будь моею звездой в незнакомой вселенной,

В неприветливой тьме непривычно густой.

Будь моею звездой — путеводной, священной…

В этой бездне тоски будь моею звездой.

Будь моею свечой, согревающей душу,

В этом мире, который кишит саранчой.

Будь моею свечой, и тогда я не струшу.

В беспросветной ночи будь моею свечой.

Будь собой, не дающим упасть и разбиться,

Ставшим как-то однажды моею судьбой.

Будь собой и плохого со мной не случится…

Будь моим, оставаясь всё тем же. Собой.

Слова родились сами собой. В тишине. Той тишине, которая принадлежит лишь тебе. Тебе одному.

Принц ещё долго всматривался в причудливые образы, что рождало пламя свечи. А потом улыбнулся и задул одну. На счастье.

Леголас вернулся в кровать и осторожно лёг рядом с отцом, положил голову на родную грудь, прислушиваясь к размеренному дыханию и ровному биению сердца. Секунды тянулись медленно, словно издеваясь. Юный эльф не мог ни секунды сидеть без дела, а потому руки сами собой потянулись к разметавшимся по подушкам прядям, привычно пропуская жидкое серебро меж пальцев.

На рассвете всё представало в истинном свете. Люди были очень похожи на эльфов, но они были смертны. Хрупкие, как мотыльки. Леголасу смертные и вовсе напоминали гусениц. Нельзя приклеить к гусенице крылья и заставить её летать как бабочку. Она должна измениться изнутри. Сгореть дотла и возродиться из пепла.

Бард спал с закрытыми глазами. Это было так непривычно. Он казался мёртвым. Красиво и пугающе одновременно.

— Ты живой? — Леголас осторожно ткнул пальцем человека в плечо, вспомнив, что люди имеют дурную привычку умирать на рассвете или же во время прилива. Он не мог вспомнить, где он об этом читал. Наверное, в какой-то заумной книжке Эрестора.

Бард пробормотал во сне что-то, отдалённо напоминавшее «Коварный лесной народец», перевернулся на другой бок и захрапел. Юный эльф удивлённо вздёрнул бровь, поражённый тем, что живое существо может издавать столь оскорбительные уху звуки.

Во сне серебряные волосы Трандуила перемешались с чёрными волосами человека, и Леголас невольно залюбовался этим зрелищем, то и дело задумчиво накручивая шёлковую прядь на указательный палец, а та не вырывалась на свободу. Снова и снова. Строптивая и свободная, как и её хозяин. Лишь глупец мог надеяться удержать в руках вольную птицу. Можно было лишь попытаться сделать так, чтобы она могла улететь, но не хотела.

Принц зажмурился и зарылся носом в отцовское плечо, вдыхая любимый запах, вознося молитву своему всемогущему и жестокому божеству:

— Прости. Прости. Прости.

Трандуил улыбнулся уголками губ. Как и его сын, он находил странное очарование в этом загадочном мгновении перед рассветом. Этот миг между тьмой и светом был пронизан безмятежным спокойствием. Тем спокойствием, которое царит над полем брани перед кровопролитным сражением. Той оглушительной тишиной, которая наступает после.

Секунды текли медленно, складываясь в минуты и часы. Мимолётное мгновение. Бесценное. Скоро его мальчику наскучит наблюдать за ними. Самое страшное на свете — это скука. По крайней мере, так считал Леголас. То был единственный грех, которому, по мнению его взбалмошного мальчика, не было прощения.

====== Глава 21. Королевская милость ======

— Ada? — нежный голосок вкупе с осторожным прикосновением выдернул Короля из объятий сновидений.

Трандуил притворился спящим. И почему этому невыносимому мальчишке не спалось в такую рань?!

— Ada?! — весьма ощутимый толчок в плечо и недовольное сопение окончательно развеяли надежды Лесного Короля на дополнительный часик утреннего сна.