– Максим, а разве можно так обращаться с человеком? – задала вопрос Женя.

– Хитрый вопрос, Женя! С человеком – нельзя. С врагом можно, когда сведения нужны. Ты можешь не понять, хотя ты врач и знаешь, что иногда требуется сделать человеку больно, чтобы он выжил. Здесь речь шла только о тех сведениях, благодаря которым на минах не погибли наши люди. Речь шла об их жизнях. Могу сказать только одно: удовольствия мне это не доставляет, но иногда приходится идти на это, когда язык один, упрямится, а сведения нужны срочно.

– Не знаю, Максим, я бы не смогла.

– И не нужно, чтобы ты это могла. Война не женское дело, Женечка.

Привели пленного. Рука на перевязи, медицинская помощь оказана. Стоит, поджав губы, всем своим видом выражая презрение к нам, быдлу, по его мнению.

– Мы вызвали особый отдел армии и передадим вас туда.

– В ЧеКа?

– Вы плохо понимаете по-русски?

– Я хорошо понимаю по-русски, и говорю тоже.

– У вас немецкий акцент.

– Я давно живу в Германии, большевики лишили меня родины.

– Родины вы лишили себя сами. Большевики лишили вас привилегий. Ну да! «Конфетки-бараночки, ах, вы, лебеди-саночки!» А потом:

Интересно, почему вы, считающий себя русским, служили фашистам?

– Я обязан отвечать на этот вопрос?

– Да нет. Вы на него честно ответить не сможете.

– А зачем отвечать честно быдлу?

– Мужики, выйдите на минутку!

– Максим! Не делай этого!

– Да успокойтесь, ничего я ему не сделаю. Идите, на несколько минут!

Я подождал, пока все выйдут, но видел, как сжался лейб-гвардеец, стараясь сохранить присутствие духа.

– Когда твои родственники пасли коров на Тамани, мои – правили Россией. В моей семье две московские царицы. Рюриковичи мы. Были воинами, и воинами умрем. А ты, правнук шлюхи из Заксен-Ангальта, будешь повешен, как предатель. Все понял, «граф»? Иди!

Он повернулся, сделал два шага.

– Застрелите меня, князь!

– Не достоин. Так умирают воины, а ты – предатель.

Подъехавшие через полчаса особисты забрали обоих пленных, их документы. Через день начальник особого отдела 52-й армии приехал и поблагодарил Михайлова и весь первый взвод за захват важного «языка», который оказался одним из руководителей школы абвера в Таллине.

У меня спросили только:

– Вы допрашивали его?

– Да, меня интересовали минные поля между УР «Теремец» и УР «Подберезье». После того как он дал исчерпывающие показания, я допрос прекратил. О том, что он из абвера, он не говорил. Я, правда, и не спрашивал. Это выходит за уровень моих интересов.

– Он жалуется, что ключицу ему сломали после пленения.

– Да, он отказывался сотрудничать. Допрос происходил в поле, на выходе, в присутствии моих подчиненных. У него была истерика. После получения данных ему была оказана медицинская помощь.

– Я вас понял. Сейчас он охотно дает показания. Очень интересуется вашей фамилией.

– Она ему ни к чему. Видимо, рассчитывает на то, что ему удастся передать информацию обо мне немцам. Общее впечатление от допроса: махровый белогвардеец, идейный враг СССР. Впрочем, трудно ожидать иного от абверовца. Мы же в некотором смысле коллеги, но стоящие по разную сторону линии фронта.

– Да-да, конечно. Я все понимаю, товарищ капитан. Еще раз спасибо! Ценного гуся поймали!

– Я здесь ни при чем, товарищ полковник. Это мой первый взвод расстарался.

Фронт начал бои за овладение Новгородом, а нас переключили на межозерье, между Ладогой и Онежским озером. Очень сложный регион: очень много озер и болот, труднопроходимые леса. И очень сложный противник – финны. Роту разделили, первый взвод остался у Свирицы, второй – возле Свирьстроя, третий оказался у Мозолино, возле Вознесения, взвод связи поотделенно усилил все взводы. Сам я расположился в деревеньке Тененичи. Рядом находился медсанбат 7-й армии. После поражения немцев под Москвой финны притихли и полным ходом вели строительство Олонецкого, Никольского, Ивинского и Яннаволоцкого УРов. В отличие от немцев, все укрепления строили «на века» – бетонные, с канализацией, отоплением, подземными ходами сообщений, вентиляционными шахтами, приспособленными даже к химической войне. Большая насыщенность пулеметами, полученными из Германии, много минных полей с лихвой компенсировали техническую отсталость финской армии в области танковых войск и авиации. Здесь действовала одна немецкая, 163-я пехотная, и три финских дивизии. Преимущество и в технике, и в количестве войск было на стороне 7-й армии, но… Качество ее войск заметно уступало противнику. Ее разбили еще в сентябре, разрезали на две части, одна отступила к Повенцу и была там остановлена 32-й армией, вторая откатилась к Свири, сдав и Свирскую ГЭС, и строительную площадку Верхнесвирской электростанции, пропустив противника на левый берег. Причем железнодорожный мост через Свирь взяли всего десять человек финских разведчиков. Целехоньким! Плотину Нижнесвирской станции наши успели взорвать, но вторая и третья очереди Волховского алюминиевого завода теперь задыхались от недостатка электричества. Командующий поставил задачу произвести разведку на всем участке – так, чтобы к апрелю месяцу активизировать участок фронта и провести операцию по освобождению Петрозаводска. Легко сказать! Особенно если против кучи не умеющих бегать на лыжах моряков Каспийской флотилии, которые составляли почти половину армии, будут действовать почти профессиональные лыжники Финской Карельской армии. В первую же ночь я проснулся оттого, что кто-то пытался откинуть крючок на двери финкой. Разбудил Женю, положив ей на губы палец. Мы скользнули вниз, вошли в непросматриваемый из окон закуток комнаты, и я дал очередь через дверь из МГ. Павлик, который спал в проходной, слетел с кровати и чуть не получил пулю через окно. Отделался царапиной. Часовой у избы был убит брошенной финкой. Шюцманы действуют. Бил я по ногам, поэтому один труп – а не фиг наклоняться! – и два раненых. Зато противник определился: Четвертый отдельный разведывательный батальон Финской Карельской армии. Погоня, посланная по горячим следам, ничего, кроме еще одного трупа, не дала. Ушли они. У них ход больше. Отрываться от группы я не решился. Надо подтягивать лыжную подготовку бойцов. Менять крепления для лыж. Кроме того, требуется подключить особый отдел армии. Кто-то ведь сообщил, что наша рота прибыла на участок. Евстигнеев, приехавший на следующий день, отчитал меня, что я расслабился и отвык действовать против подготовленного противника. Это он о финнах. Реально генерал Аладар Паасонен, начальник разведки финской армии, это очень подготовленный и опасный противник. Нас, выпускников школы ГРУ, которые принимали участие в первой войне, он знал наизусть. Были наши фотографии, сделанные, кстати, в Ленинграде. Он рекомендовал отселить из оккупированных мест все население. Привлек к работе с населением большую группу недовольных Советской властью и ликвидировал подполье почти во всех городах и поселках. Расправлялся жестоко: расстрел без каких-либо проблем. Финские диверсанты ходили аж до Архангельска. Постоянно устраивали диверсии на железной дороге от Сегежи до Архангельска и постоянно убивали наших солдат, захваченных в плен. В общем, белым и пушистым он не выглядел. Умным – да! Он первым предложил не тонуть вместе с Германией в конце 1942 года, разделив финский парламент на две неравные части. Надо отдать должное финскому разведчику: враг, страшный и подготовленный, но он действовал так, как умел, и для него судьба маленькой Финляндии была небезразлична. Честь имею! Нам же от этого не было проще. Приходилось учитывать, что эти ребята хорошо обучены, прекрасно экипированы, смелы и отважны, но их надо было уничтожать. Батальон много больше, чем рота. Надо брать выучкой, новыми приемами боя, желанием победить и… удачей! Пусть она нам улыбнется.