Тут они впервые встретились взглядами, и он вдруг понял:

«А, ведь, у него что-то не складывается, и идёт не так, как задумали. Поэтому он так и злится».

– Давай преодолеем ведомственные барьеры! Мы должны выступать объединённым фронтом перед лицом наших врагов. Правда?

Против подобного довода не находилось аргументов, поэтому приходилось с ходу соглашаться и с готовностью кивать головой. Вот только это была их игра, а его использовали лишь в качестве статиста. Аплодисменты в случае успеха достанутся не ему, а ФБР. И напрягался его собеседник не ради родины, а думая в первую очередь о своей карьере. И чего же Джон должен ради него стараться? На его собственной карьере это никак не отразится. В их конторе никто не будет принимать во внимание время и усилия, потраченные на соседнюю организацию. Своих-то он знал.

– Тогда к делу! – Провозгласил фебеэрешник, посчитав, что вводная часть завершена, и извлек нетбук. – Работаешь в зоне действия WiFi! Держи дома, так как они могут в последний момент дать сигнал, куда следует ехать! В этом случае наш человек будет забрасывать тебе флешку с материалом.

Джон подумал, что теперь ситуация только ухудшилась. Опять: «Пойди туда-то и сделай то-то!» Но на этот раз ещё какой-то тип будет являться к нему домой. Что ещё может придти им в голову в будущем? И что подумает его собственная жена?

– Джон! От тебя будет зависеть успех операции. Не подведи!

Как разительно изменился его тон с прошлого раза! Теперь он просто заискивал перед ним.

«Здорово тебя припёрло, парень! Поставлен под угрозу карьерный рост?»

Но лицо Джона ничего не выразило. И не посчитал нужным отвечать придурку. Молча, сгрёб со стола машину и вопросительно взглянул на своего начальника. Тот кивнул.

– Весёлых выходных! – Пожелал Джон ему персонально, и начальник приветливо кивнул в ответ.

Направляясь к двери, сказал через плечо:

– И не надо предупреждать меня, чтобы не потерял!

Это предназначалось сотруднику организации, с которой их объединили в рамках суперминистерства после 11 сентября.

А вот теперь следовало смыть с себя грязь и отключиться. И когда он сел за руль, то автопилот в мозгах повёл его в единственное место, которое он знал, хотя и не очень уважал, но где полагалось появляться по пятницам таким, как он. Войдя внутрь, он не удивился, сразу же заприметив Рут Рушковски в компании каких-то мужчин, которых он не знал.

«Значит, ещё не поймала себе мужика для долгосрочных отношений», – подумал с удовлетворением, отправив внутрь двойной залп водки прежде, чем заказать пивко.

Сегодня ему требовалось, чтобы кто-то разделил с ним радость, как он уделал фебеэрешника за прошлые унижения, и он пристально взглянул на компанию за столом и послал мысленный сигнал. И она его восприняла. Не прошло и пары минут, как сзади раздалось:

– Джон Дашков!

Он медленно оторвался от стойки бара и изобразил на лице удивление.

– О, Рут! Что ты тут делаешь?

Она оторопела.

– То же самое, что и ты.

– Совсем не то же. Я праздную. Ты где живёшь?

– В Тимберли-парк, – ответила она, глядя на него с усмешкой.

Джон мысленно прикинул. Совсем недалеко и прямо рядом с кольцевой дорогой. Очень удобно, чтобы потом быстро домчаться до дома.

– Бой-френд, гёл-френд?

Она опасливо посмотрела по сторонам.

– Рум-мейт, но у неё любовь, и она сегодня не появится.

А в него словно дьявол вселился.

– Да здравствует рум-мейт, у которой любовь! Мы едем в Тимберли-парк. За мной бутылка итальянского вина.

Она опять почему-то огляделась по сторонам, а потом сказала:

– Знаешь? Так нагло меня ещё никто не снимал.

– Ну, теперь ты знаешь, как это надо делать.

– Вопрос в том, знаешь ли ты, зачем это делаешь?

Для себя он знал. Его слишком долго унижали. И собственное начальство, а сейчас ещё и ФБР. Ему просто требовалось опять ощутить себя мужиком, самцом. Ну, не с собственной же женой доказывать самому себе, кто он есть на самом деле? Такое полагалось доказывать на стороне.

– Ты уже допила своё пиво?

Она кивнула.

– Тогда поехали! Твоя машина на стоянке?

Получив положительный ответ, скомандовал:

– Жди меня там! А мне надо отлить.

Не хватало ещё, чтобы увидели, что он отчалил вместе с Рут Рушковски. Здесь все и всё замечали.

Сентрвилль, штат Виржиния, США

Их городок был тихим. Здесь мало, что происходило. Не то, что в больших городах, таких как, например, в ближайшем к ним Вашингтоне или Балтиморе. Кого там удивишь тем, что подросток накурился марихуаны? Но у них это было темой для осуждения, и нанятый им адвокат всячески пугал, что судья может по-всякому посмотреть на этот случай. От простого штрафа до тридцати дней тюрьмы. Девочка была подростком, и возраст, конечно, должны принять во внимание. Но у Свена было тяжело на душе. А что, если тюрьма? О дальнем размышлять не хотелось.

Плюс собственная ситуация. Сидел и ожидал сигнала, чтобы сорваться, бросив всё. Кому охота сесть? Как его в своё время обучили в бывшем КГБ, придётся рвануть по «коридору». В то время использовали Канаду. Но это было много лет назад. А как поступали сейчас?

Однако прошло уже несколько дней, а там молчали. Каждое утро Свен просыпался в пять утра и лежал с открытыми глазами, прислушиваясь к звукам с улицы. Обычно ФБР приходило рано утром, чтобы взять кого-то. Потом брёл на кухню, чтобы приготовить себе что-нибудь поесть, всё ещё поглядывая в окно. Затем появлялась с работы жена, говорила вместо приветствия: «Господи, как я устала! Как мне всё надоело!» Выхватывала у него что-то пожевать, наливала себе бокал вина, без которого не могла уснуть, и направлялась в спальню со словами: «Чтобы никто не шумел, а то я за себя не отвечаю!»

Свен и сам мог бы подписаться под тем, что всё смертельно надоело. Сонный город, чьи-то поломанные автомашины, дом, в котором прошло почти двадцать лет жизни, и который состарился вместе с ним. Он же инженер по электронным системам, а копается в грязных двигателях старых колымаг. Что он видел за все эти годы? После женитьбы ещё выезжали на озёра, чтобы там порыбачить, потом даже это прекратилось. Дети, работа, выплата кредитов. Даже ни разу не съездил в соседний Вашингтон, чтобы как простой турист побродить по городу, зайти в конгресс, в музеи.

Жаль девчонок. Как-то не сложилось. Сначала всё пошло наперекосяк с женой, ну, и они, глядя на их отношения, стали отдаляться. А теперь у них своя жизнь, куда ему хода нет. Свен не жалел ничего из того, что придётся тут бросить, кроме них. Особенно сейчас, когда старшая попала в подобную передрягу. Если ему сегодня вдруг дадут сигнал, то как он её оставит? Жена поорала пару дней после того случая, а потом заявила: «Ну, вот теперь пусть с тобой разбирается твой папочка! Я тут тянула дом все эти годы, а сейчас настала его очередь». И после этого умыла руки и сказала, чтобы больше её не тревожили.

– Па! Ну, чё там с адвокатом? – Всего лишь однажды поинтересовалась дочка.

Свен стал объяснять, что требовалось собрать письма от тех, кто её хорошо знал, в которых они бы положительно её охарактеризовали. Юрист уверял, что судьи это любят. Хорошо, если бы это были её учителя.

– Ты что? Они же недоумки, – был ответ.

Свен понял, что с письмами может быть провал. Он, конечно, знал соседей по именам, но не настолько, чтобы просить их написать в суд. Жена была с ними в лучших отношениях, чем он, но пока палец о палец не ударила, чтобы помочь девчонке.

И тут пришёл сигнал о связи. Свен, сгорбившись, сидел в кресле и смотрел на свои сцепленные руки. Как же так? Именно за несколько дней до суда. Но с другой стороны, лучше получить срок? Ему уже почти пятьдесят. Впаяют лет двадцать в федеральной тюрьме, а там нет амнистий или условно-досрочного. Отсидишь от звонка до звонка. Сколько ему будет, когда выйдет? Если, вообще, выйдет. Внуки будут в нынешнем возрасте его дочерей.