По правде говоря, у нас не оставалось выбора. Даже с Кругом, который выступит против магов Канлакара, у тех большой численный перевес. И я не сомневался, даже если сам владыка достаточно глуп, его военные советники знают, как воспользоваться преимуществом.
Когда споры и обсуждения пошли по третьему кругу, Элерис отправила всех спать.
— Завтра с утра мы продумаем четкий план.
Все медленно покидали королевский шатер. Мы с Алаваром остановились около входа, вглядываясь в расцвеченный огнями лагерь. Я еще ожидал проверки постов, Алавар собирался заняться тем же с магами. Произошедшее у Мар-Шайалов научило нас осторожности, так что теперь можно не сомневаться, мы заметим, даже если канлакарцы начнут колдовать чуть значительнее, чем раньше.
Я не хотел уточнять, уверен ли Алавар насчет Круга. Это могло прозвучать так, будто я не доверяю его силам — а я доверял.
— Пара дней отдыха не помешает, — сказал сам Алавар. Негромко и тоном обычного человека, а не Верховного Мага или лорда Вейна.
— Тебе хватит?
— Восстановиться? Вполне. Да и мои магические способности в полном порядке. Я потерял много крови, но здоров. А в Круге мне даже не придется вставать с земли.
Он усмехнулся и посмотрел на меня. В полумраке его лицо казалось бледным пятном, а отсветы костра вдалеке делали его волосы рыжими.
— Вы с Элерис тоже справитесь.
— Как будто у нас есть выбор, — хмыкнул я. — Она верит в нас.
— Она верит в тебя.
Мы еще какое-то время постояли молча. Потом Алавар вздохнул:
— Пойду проверю магов. Надеюсь, вы с Элерис не наделаете глупостей на поле боя.
— Ты тоже. Я еще рассчитываю, что ты пригласишь на свадьбу.
Алавар закатил глаза и, ругаясь, исчез в темноте. А я еще долго стоял посреди смутной тишины и такого хрупкого, но пока еще мира.
Он просыпается среди ночи, и я — почти одновременно. Слушаю его хрипловатое прерывистое дыхание, положив ладонь ему на грудь. И мои глаза успевают привыкнуть к полумраку, когда Киран садится на кровати, стиснув голову руками. Простая койка под ним тихонько скрипит от этого движения.
— Так много смертей, — бормочет он. — Так много…
— Ты что-то видел?
— Поле боя. Смерти наших людей.
— Это видение?
Он неопределенно поводит плечами.
— Нет. На любой войне есть жертвы. Скорее всего, просто страх. — Он криво усмехается. — Я — Клинок Менладриса, я бывал в битвах, но боюсь грядущей. Это делает меня трусом?
— Это делает тебя человеком.
Я обнимаю его, прижимаюсь к разгоряченной коже, ощущаю биение сердца, еще ускоренное после кошмаров.
Мы сидим некоторое время, слушая лагерь вокруг, окрики воинов, шелесты и шорохи. Я тоже думаю, что многие из этих людей, что сейчас тенями ходят в лагере, сидят у костров… многие из них останутся на этой границе с Канлакаром. Их тоже ждут дома, но они не вернутся. Никогда не вернутся.
Мне легче свыкнуться с этой мыслью, чем Кирану. Он ближе к этим людям, всегда был. А меня с детства учили тому, что я буду вести за собой людей. Буду смотреть, как они умирают. Никто не говорил, что это легко. Никто не утверждал, что я привыкну. Но еще маленькой девочкой я смотрела на воинов о дворе и знала, что однажды они, скорее всего, умрут за меня.
Мой брат тоже воин. И сейчас, ощущая рядом тепло его тела, я понимаю, что никогда не смогу привыкнуть к мысли, что он тоже будет умирать за меня — и за нашу страну.
Он не захочет оставаться в стороне. И будет делать то, что умеет. А я знаю, что буду делать то, чему научили меня.
— Мы ведем за собой людей, — тихо говорю я. — Мы принимаем решения.
— Ты веришь, что мы справимся с Даром? — спрашивает он
И я не хочу врать. Только не сейчас.
— Я не уверена в себе. Но ты сможешь. И если нужно, поведешь и меня за собой. Либо мы сейчас разобьем Канлакар, либо это обернется долгой войной, на которую у нас не хватит ресурсов.
— Думаю, Нира знала.
Я не сразу понимаю, что имеет в виду брат. Нира Ялавари.
— Она знала, что Канлакар в любом случае готовит войну, — продолжает Киран. — Возможно, через магов — и через них же заключила сделку. Я не сомневаюсь, что она смогла выгадать время. Пока не поняла, что мы…
— Готовы?
— Нет. Что подготовить нас может только настоящая битва.
Я фыркаю от негодования. Злюсь на Ниру Ялавари, что мы сыграли в ее игру, а она ничего не дала взамен — Алавар так и не нашел документов о Даре. Даже Нира не знала, как им овладеть.
Киран верит, что Нира увидела возможность в войне. Что мы сможем обуздать Дар. Но я думаю, она увидела, что мы сможем сделать это вдвоем.
Неожиданно брат встает с еще раз скрипнувшей кровати, а потом опускается на одно колено. И полумрак прорезает его шепот, эхом повторяющаяся давняя клятва.
— Я клянусь тебе в верности, Эли. Как своей сестре и единственной, кого я люблю.
Это могло бы казаться странным, обнаженный, укутанный тенями. Но я вижу брата хрупким, полностью раскрывшимся передо мной.
И опускаюсь перед ним на колени, рядом с ним, выдыхаю в его губы:
— И я клянусь тебе, Кир.
Щекочущий дым погребальных костров магов.
Влажный мох на каменных стенах склепов мертвецов.
Аромат храмовых цветов и золотые мазки краски, которой покрывают тела.
Мне казалось, я ощущал всё это. Чувствовал, как и каждый удар, что наносили канлакарские кривые мечи по нашим воинам.
Я и Элерис сидели верхом, наблюдая за боем с возвышения. Сестра облачилась в алый королевский мундир, а светлые, почти белые волосы, заплела в косу, перекинутую на грудь. Сжав губы, она смотрела на поле боя, слушала доклады.
Воплощенная богиня. Королева крови — и сейчас я верил, что чужой.
Конечно же, место и время выбрал Канлакар, ставя нас в неудобное положение — наше преимущество было в том, что мы ожидали подобного поворота. И первые звуки боевых рогов прошлись вдоль моего позвоночника. Я невольно задрожал, как будто тело в едином порыве тоже хотело броситься вперед, вместе с воинами, чтобы уничтожать наших врагов.
Но рука Элерис в перчатке мягко легла на мой локоть. Она знала, что я чувствую. Но напоминала, что еще не время. И я оставался рядом с ней, одной рукой держась за уздечку лошади, а вторую положив на отцовский меч на поясе.
Я отдавал приказы, твердо и не сомневаясь, советуясь с Седриком Сондом рядом.
Клинок королевы. Клинок Менладриса.
В какой-то момент я увидел себя глазами сестры. Одетый в угольно-черное — я сам выбрал отказаться от алого, здесь не тронный зал. Неподвижный на таком же вороном жеребце — лошадей выбирала Элерис и, криво усмехнувшись, сказала, что так мы больше похожи на воплощение богов.
На гнев небес.
Я был тьмой, что забирает души, а Элерис — воплощением Огненных чертогов для наших врагов.
Рядом с нами был Сол. Оставив лошадь позади, он сидел на земле, скрестив ноги и попеременно сжимал в руках то какие-то амулеты, то брал одну из разложенных на вытоптанной траве стеклянных сфер.
Придворный маг Сол Лиссири держал вокруг нас щит с помощью артефактов — и оставался нашим связным с Алаваром в глубине лагеря, в королевском шатре.
— Канлакарцы собирают магию, — сообщил Сол, не поднимая головы. Отложив сферу, схватил несколько амулетов, перебирая их в пальцах. — Верховный Маг замыкает Круг. Они готовы.
Элерис наклонилась ко мне и сказала негромко, так, чтобы слышал только я:
— Нам стоит попробовать вмешаться?
Я только покачал головой:
— Оставь магов Алавару.
Мы ощущали, что воздух как будто наэлектризовался, словно там, за частоколом канлакарских воинов, вгрызающихся в наши ряды, созревала гроза.
На миг я задержал взгляд на Соле. Я не знал, наказывал ли его Алавар за ту историю с Нирой, но не сомневался, что уж точно поговорил. И удивлялся, когда из нескладного неопытного юнца Сол успел превратиться в молодого мужчину, полноправного придворного мага, который сейчас удерживал щит вокруг нас.
