Возможно, из-за этого и погиб.

Элерис огляделась, явно чувствуя себя неуютно.

— Ты хочешь осмотреть тут всё? — Спросила она.

— Нет нужды. Только спальню.

Единственная комната, которая действительно была личной у отца. Не такая уж большая, только кровать, комод и большое окно, через которое в итоге смог пробраться убийца.

Я невольно остановился, смотря на кровать. Конечно же, ее привели в порядок, но перед глазами еще стояла слишком яркая картинка.

Когда мы с Элерис вернулись во дворец после ее похищения, связанные Даром и чужой кровью, я оставил ее в своей комнате, а сам пошел к отцу, потому что знал, что он ждет вестей и хотел рассказать лично.

Только не знал, что он уже мертв.

Его величество Менладриса лежал на кровати, нелепо раскинув руки, а из груди торчал кинжал. Залитые кровью одеяла и простыни. И шелестящий за окном дождь, почти как сейчас.

Оставив меня, застывшего в дверях, Элерис прошла мимо, и я порадовался, что эти картины из моего сознания она не уловила. Она остановилась у гобелена, на котором старательные руки вышили детальную картину Первозданных Бога и Богини, шагающих рука об руку, с мечом и колосьями.

— Довольно странный выбор для спальни, — пробормотала Элерис. — Не замечала за отцом особой набожности.

— Ее и не было. Но он говорил, гобелен напоминает ему нас.

— Можно повесить портреты при желании.

— С принцесс пишут картины, с бастардов — нет.

Пальцы Элерис прошлись по лицу сначала бога, потом богини. По легенде, именно они, спустившиеся с небес, принесли в Менладрис Дар и стали первыми королями-колдунами. Брат и сестра, муж и жена, после которых потомки практиковали кровосмесительные браки.

Именно отец рассказывал, что в итоге это привело к частому безумию среди королей-колдунов. Из-за этого они исчезли. Теперь я знал, что всё было не совсем так, просто у них нашлись свои предатели.

— Я говорила с Верховным Жрецом, — сказала Элерис.

— Таланис Рен?

— Он говорит, люди видят в нас не только возрожденных королей-колдунов, но и воплощение Первозданных богов. Предшественница Рена поддерживала эту мысль в народе, и сам Таланис хочет продолжить.

Элерис повернулась, смотря на меня:

— Он сказал, что пойдет за короной и лично за тобой.

Я кивнул, радуясь, что хотя бы Жрец не изменил своему намерению. И я уже рассказывал Элерис о сыне Таланиса Рена, как я помог ему.

Опустив руку от гобелена, Элерис отошла в сторону, едва слышно вздохнув.

— Иногда мне кажется, Киран, что лучше бы тебе было родиться законным наследником и занять трон.

— Нет уж! — усмехнулся я. — Ты знаешь, что я ничего не понимаю ни в политике, ни в экономике.

— Научился.

— И через неделю умер со скуки. Нет уж, оставь мне мой меч и моих воинов.

— Грязных потных воинов, на которых пялятся по утрам фрейлины! — рассмеялась Элерис, но потом снова посерьезнела. — Главному отец тебя всё равно научил. Властвовать. Не склоняться.

Можно было решить, что Элерис плевать на отца, но последняя фраза заставила вспомнить, как после похорон, у склепа, Элерис тихо говорила, склонившись на мое плечо:

— Я совсем не готова, Киран! Он так многому не успел научить меня…

И сейчас я видел, как сестра старательно не смотрит на кровать.

Мои пальцы уже ложились на теплое дерево комода. Я выдвигал ящики в поисках единственного предмета. И быстро его нашел: маленький портрет, который когда-то показывал мне король. Моя мать. Вряд ли кто будет против, если я заберу его.

И другая вещь привлекла внимание: что-то вроде каменного маятника на тонкой цепочке. Небрежно кинутый в ящик, он откатился к дальней стенке, но пальцы как будто немного покалывало, когда я взял его в руки. Стоит показать Алавару.

— Пойдем отсюда, Киран, — ладонь Элерис легла на мое плечо. — Пора готовиться к Церемонии.

Специально к этому дню Элерис велела сшить для меня особый мундир — такой же, как всегда у рыцаря-командора и Клинка Менладриса, но алого цвета — цвета принадлежности к королевскому Дому. Его увивал сложный узор вышитых золотом роз. Застегивая пуговицы, оставалось только недоумевать, как успели в срок.

Тяжелая ткань алого бархата, шелест цепочек — в такт шелесту дождя за окном. Перстни, фамильные украшения и массивные серьги.

Отцовский меч на пояс, в парадных ножнах, богато усыпанных нелепыми драгоценными камнями.

Корона на волосы — никогда не позволяющая склонить голову.

Я знал, что Элерис сопроводят в Храм гвардейцы, а я хотел успеть показать маятник Алавару. Но тот уже покинул комнату — тогда я решил, что возможно, мне сможет помочь наш придворный маг.

Сол Лиссири одергивал рукава камзола и переминался с ноги на ногу.

— У нас мало времени, — сказал я. — Но помоги мне: знаешь, что это?

Нахмурившись, Сол взял маятник с моей ладони, покрутил в руках:

— Почему вы думаете, он может иметь значение?

— Потому что слишком необычная вещь для отца.

— Это было в его покоях?

Как я понял, в ответе Сол не нуждался. Он уже сосредоточенно вычерчивал нам камнем какие-то знаки, которые слабо светились. Впервые я увидел перед собой не просто юнца, а сосредоточенного мага.

Кивнув собственным мыслям, Сол сказал:

— Думаю, это было артефактом. Сейчас в нем нет силы, но следы остались.

— Что он мог делать?

— Судя по следу, был способен разрывать магическую вязь.

Например, брешь в защите замка. Но я промолчал, не решаясь озвучивать предположения. Что ж, мы и до того знали, что Лорек Баррис подточил магическую защиту.

— Еще может быть маячком, — сказал Сол. — По нему удобно сосредотачиваться магически.

Например, чтобы попасть через заботливо сделанную брешь в королевскую спальню.

— Сейчас в нем нет силы? — уточнил я.

— Нет.

— Тогда оставь и пошли. Пора на Церемонию.

Элерис решила проводить ее не в тронном зале, а в Храме, чтобы показать, что боги на нашей стороне. Четкого регламента у Церемонии не было, а праздник в зале назначен на вечер.

Мы шагали мимо окон, выходящих во внутренний двор, когда Сол Лиссири неожиданно спросил:

— Я не нравлюсь лорду Алавару?

— Конечно, его же приставили тебя направлять.

— Мне нянька не требуется.

— Это королевский замок. Заявления тут никому не нужны, доказывай делом.

— А вы не ходите вокруг да около, милорд Киран.

— Я хожу только вокруг противника, прежде чем наношу удар.

— Я еще докажу свою полезность!

Горячность, с которой Сол Лиссири произнес последние слова, одновременно и удивила, и не могла не восхитить.

— Сколько тебе лет, Сол?

— Шестнадцать. Но это ничего не значит!

— Это значит, что опыта тебе еще придется набираться. На собственных ошибках, скорее всего.

— Или умереть. Я отлично понимаю это, милорд Киран.

— Что ж, значит, Нира Ялавари не так уж плохо обучила.

— У меня были другие наставники в Ордене. Ялавари… возможно, она просто хотела досадить лорду Алавару. И вам.

Нам-то уж точно. Но я не стал говорить вслух, что такой неопытный придворный маг — это балансирование Ордена Магов на тонкой грани, по одну сторону которого оскорбление королевского Дома. Но наверняка Сол Лиссири и сам это понимал.

— Почему Ялавари так ненавидит Алавара?

Я не очень рассчитывал на ответ, или что Сол поведает что-то интересное, но он неожиданно сказал:

— Лорд Алавар силен, умен и принадлежит к могущественному Дому. Леди Ялавари просто боится. А он… ни для кого в Ордене не секрет, что именно леди Ялавари отправила на провальную миссию девушку-мага, в которую был влюблен лорд Алавар.

— Зачем отправила?

— Какие-то свои счеты. Леди Ялавари очень злопамятна и мстительна.

— И что случилось с той девушкой?

— Она погибла.

Слишком грустная история для радостного дня Церемонии. Но теперь я мог понять, почему Алавар так не любит Ниру Ялавари и готов поверить, что она поддерживает любой заговор. И с одной стороны, приятно, что у Алавара есть личное. А с другой, его выводы о магах и Ялавари могут быть затуманены собственными эмоциями.